2021.10.02
(Отвечающий: Мабу)
— Вас двое?
(Сидоров) — Да.
— Поправим. Будем считать два с половиной.
(Сидоров) — Если можно, как в прошлый раз. Удобно говорить?
— Нет, ну у меня в глазах двоилось, но чтобы я раздваивался… Но я буду пробовать.
(Сидоров) — Как состояние Переводчика?
— А я сейчас не Переводчик, получается, а непонятно кто.
(Сидоров) — Ты должен слышать и их и себя. И попробуй транслировать ответ. В прошлый раз так было.
— У меня такое ощущение, что сейчас сижу на ваших стаканах, и в то же время ещё и лежу. Кстати, на стаканах неудобно сидеть.
(Сидоров) — Так мы их убрали, там нету этих стаканов. Попробуй найти место поудобнее.
(Миссаров) — Если хочешь, вот здесь, кресло прекрасное зелёное. Можешь присесть.
(Сидоров) — Да здесь много места, выбери себе. (пауза) Как наши друзья, готовы общаться? (пауза) Какая-то помощь нужна в настройке? Счёт не нужен нам?
— О, нет.
(Сидоров) — Можно спрашивать?
— Вопросы-ответы? Викторина?
(Сидоров) — Нет. Просто хочется сначала узнать про состояние Переводчика, потом можно диалог построить.
— А если Переводчик не желает?
(Сидоров) — Признаваться в своём состоянии? (пауза) Можно диалог построить, если удобно? Самое главное — было уточнить, были ли изменения в лучшую сторону за последнее время, после последнего нашего разговора? Беспокойство было по состоянию. Были проведены некоторые действия, и хотелось понять, на каком этапе сейчас состояние Переводчика; есть ли для беспокойства поводы, или уже нормализовалась ситуация. Мабу большую помощь проводил, хотелось понять: получилось помочь?
— Он не всесилен, но он помогает.
(Сидоров) — Он в последнее время редко заходит, поэтому хотелось понять: сейчас нормальное состояние для диалога? (пауза) С вашей точки зрения, есть изменения в лучшую или худшую сторону? Можете поделиться?
— Ну давайте сменим тему.
(Сидоров) — (вздыхая) Давайте. Ну если вопросы-ответы не интересны, давайте диалог построим. Есть у вас темы, или мы можем задать?
— Начи… (Начинайте)
(Миссаров) — На какие темы мы можем с вами пообщаться?
(Сидоров) — Вам интереснее, о чём поговорить?
— Мы следуем вашим интересам.
(Сидоров) — Ну у меня одна тема, которая сейчас всё человечество волнует, это пандемия, так называемая, и прививки. Что можно ожидать от этой ситуации?
— Продолжение. Неужели вы думаете, что всё так быстро успокоится?
(Сидоров) — Ну это окончится…
— Вы хотите услышать подтверждение в одной из вашей теории: правда это или неправда.
(Сидоров) — Хотелось хоть немного понять: это кончится плохо, или это регулируемый процесс.
— Вы не можете регулировать этот процесс, но процесс регулируемый.
(Сидоров) — Он человечеством регулируется или извне?
— Совместно.
(Сидоров) — А ситуация по прививкам, она имеет смысл, или это…
— Временное.
(Сидоров) — Это попытка отдалить исход? Или это усугубляет только ситуацию?
— Нет, мы не видим усугубление, но мы не видим и эффекта.
(Сидоров) — Т. е. это мнимая попытка.
— О нет! О мнимости можно было бы поспорить. Есть понятие плаце… (Срыв.)
(Сидоров) — Плацебо? (пауза)
— Ну да.
(Сидоров) — Что-то случилось?
— Здесь нет всемирного заговора. Здесь естественный процесс. Если хотите, природный процесс. И вы являетесь некоторым катализатором.
(Миссаров) — Ну мы же правильно понимаем: этот процесс происходит неоднократно, и уже, в принципе, до этого момента происходило на Земле достаточно многое количество раз.
— Да, вы наступаете на одни и те же грабли.
(Миссаров) — Ну, тем самым природа как бы…
(Сидоров) — Уменьшает количество населения?
— Вам требуется уменьшение количества населения? Или мы всё-таки говорили бы о качестве населения?
(Миссаров) — О качестве, скорее всего, населения, чем о уменьшении.
— Мы когда-то говорили вам о биологической массе, и мы говорили, что она стабильна. Этим мы могли… (пауза) Ну почему?
— Я вспомнил, когда я тебя увидел в первый раз. Это я выходил из туалета, Лёшь, а ты заходил <…>. Мы столкнулись, и я тебе ботинок испортил, на туфли наступил. Ты не помнишь этот момент? Я почему-то его вспомнил.
(Сидоров) — (смеётся) А почему вспомнил?
— Не знаю.
(Сидоров) — Ну да, было такое. Но там незначительная ситуация, чтобы её как бы…
— Ну да, но я почему-то запомнил эту встречу.
(Сидоров) — Значит, ты так трепетно ко мне относишься, и к моим ботинкам тоже.
— Ну к тебе или ботинкам?
(Сидоров) — Про планету, не дорасскажут нам друзья наши? Что с биомассой творится?
— А, я слышу. Но только как-то мне не очень нравится ихние ответы: что биомасса может быть постоянной, а вот кто будет являться биомассой, это вроде как…
(Миссаров) — Да, они рассказывали, что на смену определённым…
— На смену человека может прийти кто-то другой…
(Сидоров) — Крыса?
— Честно говоря, я как-то… я поёжился, и видно я поэтому перебил, что ль. Я сейчас как будто раздвоился. Я сижу почему-то на этих стаканах…
(Сидоров) — Стаканы, поясним, что это мы подставляли под телефон, чтобы он держался. Поэтому ты запомнил эти стаканы, да?
— Я не запомнил, — я сижу на них, я чувствую их.
(Сидоров) — Ну тебе понравились эти стаканы. (смеётся)
(Миссаров) — Ну, если тебе дискомфортно, ты скажи, как можно помочь.
(Сидоров) — Пускай, он же сам.
— Ну а куда мне? Я как-то вроде бы как, у меня есть такое ощущение воли, что я могу встать и пересесть, а с другой стороны что-то как-то и…
(Миссаров) — Комфортно.
— …не уверен я. Нет, не комфортно. Я почему говорю «не уверен»?.. (Срыв.)
(Сидоров) — Но достаточно, чтобы продолжать это состояние? (пауза) Всё-таки попробуй донести их понимание про биомассу. Я понимаю, что это не очень приятно, может, для нас звучит, но если мы будем понимать ситуацию, может быть, получится что-то изменить.
— Пандемия изменила ход, возможный ход, и довольно печальный ход для вас. И в какой-то мере его минимум как отсрочила.
(Сидоров) — Уменьшила сроки?
— Отсрочила.
(Сидоров) — Что именно отсрочило?
— Что могло бы случиться с вами. Гораздо худшее.
(Сидоров) — Т. е. она дала возможность катализатору для понимания ситуации?
— Она дала вам шанс выжить.
(Сидоров) — Чтобы люди начали по-другому духовно относиться к жизни?
— И это тоже. (пауза) Вы слишком быстро шли. Вы были уже — произнести слово «огонь».
(Сидоров) — Назревала конфликтная ситуация по ядерной войне?
— Если бы вы знали, как простое движение, как просто произнесённое слово поможет изменить историю. Вы не видите связи. И когда вам го… (говорят) (Срыв.)
(Сидоров) — «И когда вам говорят…» (пауза) Что-то мешает? Я смотрю, левая рука защищает, — кто-то вмешивается? <…>
(Миссаров) — В данный момент мы можем сейчас как-нибудь помочь выровнять?
(Сидоров) — (шёпотом) Подожди, сейчас настроится.
— Однажды мы уже встречали собеседника, который мог помочь, и тоже поднять руки.
(Сидоров) — Это хороший был опыт или нет? Или он только мешал? (пауза) А каким образом он мог помочь? (пауза) Настрой?
— Вы ведёте диалог, внешний диалог. Но вы не можете настроиться на внутренний диалог.
(Сидоров) — Маленький заряд? Посторонние мысли убрать, я так понял. Здесь и сейчас присутствовать. <…>
(Миссаров) — А вот вы можете рассказать поподробнее о том человеке, который мог так же спокойно поднимать руки и общаться с вами? И чем бы он мог помочь?
— К сожалению, его нет среди вас.
(Сидоров) — Он давно был на контактах? Он жив, вообще?
— Нет.
(Миссаров) — Это происходило в наше время?
— Это было шесть с половиной лет назад, по вашему счёту.
(Сидоров) — Он тоже контактёром был?
— <(Надо было вас на поляну)>.
(Сидоров) — <…> Это не тот, который забытый диалог какой-то потерянный восстановили, о котором не помнит Переводчик?
— Вы помните второе прочтение ищущих?
(Сидоров) — Стихотворение? (Длинная пауза) Что находите вы… Дословно я не помню, но смысл забыть сложно. Причём, кто бы его ни слушал, конечно, впечатление производит, даже кто с контактами не знаком. Видимо, там какое-то энергетическое, наверное, воздействие идёт от этих слов.
— Вы спрашивали о человеке.
(Сидоров) — Да.
— И мы отвечали вам о человеке, а не о смысле стиха.
(Сидоров) — Но имеется в виду контакт, когда был произнесено это стихотворение второй раз. Я правильно понял или нет?
— Диалог или всё-таки вопрос-ответ?
(Сидоров) — Давайте диалог. В принципе, это не столь важно в данной ситуации сейчас уже.
— Мы повторим. Вы даже не догадываетесь о просто произнесённом слове, или о каком-то маленьком движении, которое меняет мир, и вы не видите этих связей. Иными словами, может быть, вам и всё равно: диалог это, собеседование или допрос, — но это имеет глобальное значение и для нас, и для вас.
(Миссаров) — Хотелось бы больше в форме диалога общаться, а не вести допросы.
— Объясните. Обоснуйте ваше желание.
(Миссаров) — Потому что диалог — это, во-первых, как сказать… более непринуждённое лёгкое общение в форме понимания. А допрос — это именно принуждение, подавление, — можно даже так сказать. Поэтому с нашей стороны не хотелось бы вести именно допрос и в отношении самого Переводчика и в отношении вас. Потому что мы, во-первых, беседуем, мы являемся собеседниками, и Переводчик нам является тоже и другом и собеседником. И устраивать над своим другом допросы не особо бы и хотелось.
— А теперь говорите вы. (пауза) Тот же вопрос.
(Сидоров) — Ну для меня форма диалога — это, во-первых, то, что обсуждалось, и, с подачи вас, мы понимаем, что это более комфортная зона общения. И действительно можно более искренне, мне кажется, раскрыть любую беседу, когда идёт диалог. Причём просто по шаблону идут вопросы, не задумываясь об ответах. Т. е. можно «онлайн» тут же здесь и сейчас воспринимать, и реакциями друг другу давать понять мнение и понимание тех тем, которые раскрываются.
— Пусть отвечает и третий?
— Я что ль?
(Сидоров) — Угу.
— Ну моё представление диалога… всё равно это будет просто ненастоящим диалогом, потому что в диалоге мы понимаем друг друга, понимаем, о чём говорим с полуслова, а здесь надо всё время догадываться, что вы имели в виду, что я имел в виду. Нет, ну почему, я же относительно всех говорю, — не относительно себя же, да и я не всегда воспринимаю… Нет, ну Мабу тоже… нет, Мабу тоже так не прав. Ну что сразу больной?.. (Длинная пауза)
(Сидоров) — Что там, Мабу вмешивается?
— Ругается.
(Сидоров) — Ругается? Обоснованно ругается или так, как всегда?
— Да, наверно, больше на ворчание похоже.
(Сидоров) — А чего же он так редко приходить стал в последнее время?
(Мабу) — Няньку, что ль, нашли.
(Сидоров) — (усмехнулся)
(Миссаров) — Привет, Мабу!
(Сидоров) — Привет, Мабу! Без тебя никаких диалогов, да?
(Мабу) — Нет.
(Миссаров) — Хотелось бы тебе вопрос задать, но более такого интересующего характера, любознательность, знаешь. Вот как бы в последнее время чем-то занимался, или куда-то пропадал?
(Мабу) — Ну куда я пропаду?
(Миссаров) — Ну Переводчик говорил, что тебя не было несколько дней. Он как бы даже переживает, когда ты пропадаешь.
(Мабу) — Меня не было одиннадцать дней, а паники… И почему это не было?
(Сидоров) — Меня не было? (пауза) Куда ты пропадал?
(Мабу) — Я никуда не пропадаю. Это вы пропадаете.
(Сидоров) — Ну мы просто не умеем с тобой поддерживать связь, к сожалению. Я б с удовольствием с тобой разговаривал, отдельно даже. Ты, кстати, со мной не разговаривал отдельно, случайно?
(Мабу) — Не помнишь.
(Сидоров) — Я.
(Мабу) — Да. Не помнишь?
(Сидоров) — Я пока не умею отличать пока почему-то.
(Мабу) — Ну ладно.
(Сидоров) — Я думаю, это интуиция, может быть. Ты не как интуиция работаешь? (пауза) Я мог тебя назвать интуицией? Было такое? Подсказывал мне, может быть, чего-нибудь.
— Странно, мне сейчас мысль пришла в голову, что Мабу тоже был членом команды.
(Сидоров) — Ну а почему нет?
— Он не признаёт. Он смеётся, когда так говорю.
(Сидоров) — Ну Мабу, это, скорее всего, вообще ты, только в то время.
— Я пробовал так говорить. Он сказал, что тебя ещё надо лечить и лечить.
(Сидоров) — Тебя?
— Ну да. Вот его такой ответ.
(Сидоров) — Нет, ну если Мабу и ты, это один и тот же персонаж, только в разное время, то, наверное, ты он и был? Или он не подтвердит такое? (пауза) Ну хотя, если он говорит…
— Каждый из вас имеет подобного вам. Мы не будем говорить «двойника», мы будем говорить «подобного вам». И скажем даже больше. Вас может быть и двое и трое одновременно, но в разных точках. Бывает, редко бывает, когда вы соединяетесь, встречаетесь друг с другом, но не понимаете друг друга, потому что говорите об одном и том же, но на разных языках. Удивительно. Когда-то вам говорили, что у каждого вас есть пара.
— Пара? (пауза)
(Миссаров) — Пара, это как мужчина и женщина?
(Сидоров) — Пусть договорит. Когда закончит, тогда <…>. Может, диалог какой.
— Если бы было мужчина и мужчина, мы бы могли бы сказать тогда о двойниках, или новые ваши стандарты, которые нами не приветствуются. Мы же говорим о разнополярности, иными словами — мужчина, женщина. К сожалению, очень редко, когда вы встречаетесь. Удивительно, что вы о своём потерянном знаете уже с детства. Но взрослея, вы теряете па… (Срыв.)
— А я успел, в принципе, понять. Вот я не знаю, почему прерывается, может из-за того, что я тут ещё сижу. Они имеют в виду, что мы в детстве знаем о своей половинке, а когда взрослеем, то, благодаря воспитанию, родителям, школе, друзьям, мы начинаем забывать о своей паре. И мы уже берём в пару того человека, который как бы нам подсказали: воспитание, родители, друзья. Нет, ну я стараюсь не вмешиваться, но я не вмешиваюсь, но я и не знаю как. Мне кажется, что это я виноват, что вот так вот сейчас прерывается всё.
(Сидоров) — Но ты себя не вини. Ты всегда себя винишь.
— Ну хорошо, пусть тогда будут стаканы виноватыми.
(Сидоров) — Договорились. (длинная пауза)
(Мабу) — Я выбираю новую стену, начинаю рисовать. Я ещё не знаю, что нарисую, это неважно — главное начать, главное сделать первый штрих, а потом придёт всё само. А бывает так, что я не знаю. Я сижу, сижу, и не могу сделать этот первый шаг. Тогда я иду к реке, пытаюсь найти там. Чего — вдохновение? Ну пусть будет вдохновение. Дурацкое слово. Ну если там не найду, я иду тогда домой к своим: к жёнам, к детям. И вот дитё чем-то занято, а я подбегаю такой: «Скажи самое первое слово, первое попавшее!» Ну, мне этого хватает, я делаю первый штрих. (пауза) Я никогда не заканчиваю рисунки, я всегда оставляю незаконченными. Потому что если закончил рисунок, всё, я уже не вернусь туда, а я так не хочу. И всегда оставляю что-то недорисованное. Всегда-всегда. И вы так делаете тоже, только вы об этом не знаете, но вы так всегда делаете. Потому что если вы всё дорисуете… (Срыв.) (длинная пауза)
(Миссаров) — Вы рассказывали нам про мужчину и женщину, как разные полярности. Можно продолжить разговор на эту тему? Что при рождении ребёнок ещё помнит полярность, а со временем он её забывает.
— Поверьте, если бы вы не умели забывать, никакое расстояние не помешало бы вам.
(Сидоров) — А нет способов почувствовать это?
— Вы ищете формулу любви?
(Сидоров) — Нет, ну просто интуиция, эмоциональные какие-то знаки, которые, может, надо подумать или выявить.
— Голая интуиция ничего не даст. И уж тем более голые эмоции. Всё должно быть вместе, всё. Ничто не должно быть первым: ни разум, ни чувства. Мы говорили о тандеме, мы говорили о единстве. (пауза) Почему ваша интуиция проигрывает, когда вам дают советы друзья или родные? Где ваша интуиция? Вы идёте и подчиняетесь, подчиняетесь советам, которые вам не очень-то и нравятся. (длинная пауза)
— У меня такое ощущение, что просто большие паузы. Вот от вас мало речи. Вот мне кажется из-за этого? Как-то теряется, ну я не знаю.
(Миссаров) — Возможно.
(Сидоров) — Регулируй, как тебе там.
(Миссаров) — Да, мы просто не хотим вклиниваться в разговор, чтобы не мешать.
— А-а…
(Сидоров) — Стараемся внимательно слушать. Если нужны наши добавления, мы можем поделиться. Мы в любом случае слушаем внимательно. Тема интересная особенно для меня. Сейчас у меня вопросы были на эту тему.
(Миссаров) — Вот подскажите ещё, пожалуйста. А изначально душа себе выбирает как бы свою полярность, полярность именно вот в форме вот этой женщины. Как бы это обговаривается.
— Вот пока у вас есть выбор, вы никогда не выберете то, что вам нужно. Душа не может выбирать, — она знает. Зачем ей выбирать? Выбираете вы. Поверьте, пока вы выбираете, вы не уверены и вы не знаете, и чаще действуете наугад.
(Сидоров) — А если есть какие-то сложности в отношениях, — это, значит, не та половинка или это просто испытания могут быть?
— Вы не умеете уступать. Порою чаще так.
(Сидоров) — Т. е. когда уступаешь, это хороший знак в отношениях?
— Ну зачем же? Вы должны понимать друг друга. Первое, что вы должны делать, вы должны понимать друг друга. Если даже вы с чем-то не согласны — не молчите, но и не ругайтесь, а просто попробуйте найти общее. Или попробуйте понять, почему этому человеку не нравится что-то в вас, или вам не нравится что-то в нём. Вы же это преувеличиваете или пытаетесь убрать, не замечать, искусственно не замечать. «Любовь слепа» — ваше любимое выражение. Но рано или поздно спрятанное вылезет наружу с более сильным… И если вам какой-то прыщ не понравился в любимой… «Ой, как интересно, как красиво». Когда пройдёт любовь, как вы говорите, этот прыщик будет вас раздражать. Аналогии.
(Сидоров) — Ну а если постоянно ссоры, взаимные претензии, — что с этим делать? (пауза) Если даже попытки понять не помогают.
— Вы стараетесь понять относительно себя?
(Сидоров) — Ну почему, я иногда ставлю себя на место…
— Вы уверены, что вы ставите, или вы играете?
(Сидоров) — Ну, по крайней мере, искренне стараюсь это делать.
— Искренне. Что в вашем понятии искренность?
(Сидоров) — Ну это не маска, которой ты хочешь казаться, а желание изнутри, которое соответствует твоему внутреннему ощущению.
— Хорошо. Давайте спросим по-другому. Источник желания.
(Сидоров) — Источник желания найти источник ссоры, чтобы его исключить. (пауза) Попытка…
— Попробуйте ответить ещё раз.
(Сидоров) — Желание понять с двух сторон ситуацию. Не только со своей точки зрения, но и как человек это видит. Ну попытка это видеть.
— Хорошо. Давайте спросим по-другому. Искренность содержит ещё какие-нибудь чувства? Искренность обладает сознанием, обладает ли волей, обладает ли разумом?
(Сидоров) — Я думаю, искренность — это что-то близкое к совести. Т. е. это именно те ощущения, которые без фальши идут. Мне кажется, совесть какой-то компонент имеет к этой теме.
— Хорошо. Давайте поговорим о совести. Племя людоеда, и вы кого-то едите, — совесть мучает?
(Сидоров) — Ну это духовное сознание не даёт понимать, что есть совесть себя винить в этом.
— Вы не видите причины. Совесть не видит причины для волнения.
(Сидоров) — Ну да.
— Хорошо. Вы в обществе занялись людоедством. Совесть мучает вас?
(Сидоров) — Ну моё мнение, что там перекрывается понятие совести желанием наслаждения. Либо… получается, мы говорим не о выживании, а о удовлетворении своих желаний.
— Хорошо. Давайте спросим по-другому. Совесть зависит от социальной среды?
(Сидоров) — Я думаю, да.
— Это совесть? Это совесть вашего сознания, совесть вашего разума, совесть вашего тела, или всё-таки совесть души? Мы говорим о множестве совестности или всё-таки об одной совести?
(Сидоров) — Ну, я думаю, есть расщепление в плане социума, среды и сознания. Всё-таки оно как-то подразделяется, скорее всего. Навязанная — трудно её не замечать.
— Если мы будем говорить о расщеплении совести, то тогда мы можем говорить о расщеплении души. Логично?
(Сидоров) — Ну теоретически да, но это, скорее всего, невозможно.
— Но почему же тогда это возможно относительно совести?
(Сидоров) — Ну это воздействие общества на подсознание, на…
— Так что же такое совесть? Может быть, это просто соблюдение каких-либо законов, общественных законов? И вся ваша совесть заключается только в этом. И совесть души здесь совершенно не причём.
(Сидоров) — Вы говорили, что совесть — одно из измерений даже. Меня, кстати, очень зацепила эта точка зрения.
— А мы сейчас говорим о совести, которую вы упомянули.
(Сидоров) — Совесть навязанная обществом?
— Навязанная социумом, понятием вашим о плохом и хорошем.
(Сидоров) — Социум дал понимание…
— Нарушение закона социума порой воспринимаете… (Срыв.)
(Сидоров) — Нарушение закона социума порой воспринимаем…
— Нет, они просто говорят о том, что я… Совесть души — это вот то самое и есть мучение, которое, вот когда мы, допустим, умрём. А здесь ну просто наш страх, что мы что-то нарушаем — вот это мы считаем, что это совесть.
(Сидоров) — Угу.
— Вот. Т. е. есть законы, нерушимые законы, скажем, десять заповедей, но мы всегда найдём способ как их обойти. И даже совесть, которая наша совесть, которую они имеют в виду сейчас совесть, да, она будет не очень встревожена. Или она будет встревожена, но мы всегда сможем её победить, потому что она будет достаточно слаба. А придёт время, когда истинная совесть, совесть души, она нам не даст этих оправданий. Я так понял.
(Сидоров) — Ну да, человек всегда может оправдать себя, что бы он ни делал. (пауза) Всё-таки в отношения, если вернуться. Чем руководствоваться, если отношения не складываются? (длинная пауза) Есть возможность вам подсказать именно с моей ситуацией? Это моя вина, что у меня не складываются отношения?
— Я сейчас их не вижу, но у меня ощущения, что они бы сказали… Ну нет, это я так говорю, но мне почему-то кажется, что они сказали бы, что это обоюдно. Оба виноваты.
(Сидоров) — Стоит отпустить человека, если не получается долгое время?
— Типа сдаться, что ль?
(Сидоров) — Ну типа выбрать отсутствие мучения друг друга попыткой создать новые отношения.
— Мабу сказал, что это просто сдаться.
(Сидоров) — Ну а если постоянно друг друга мучить и уничтожать морально, это же не лучше. У Мабу вообще там своя теория. Он палкой жён бьёт там. Разборки у него лёгкие. Я ж так не буду делать. Недавно вспоминал, как Мабу своих жён гонял палкой, если что там не так, говорит. У него другая система совсем.
(Мабу) — Я гоняю за леность, и чтобы они знали, что такое больно, и не делали больно другим.
(Сидоров) — Так ты… что-то против тебе если говорят, ты тоже говоришь, палку сейчас возьму.
(Мабу) — Ну я же не беру. Я же не бью тебя палкой. (пауза) А побил бы.
(Сидоров) — Ты, кстати, видел, как я тебя рисовал? Рисунок на тебя похож? Не видел?
(Мабу) — Сам ты такой.
(Сидоров) — (смеётся) Непохоже получилось?
(Миссаров) — Мабу, смотри. Я в своё время, тоже, когда в группе был опрос «нарисуйте Мабу», я тоже рисовал тебя. Ну в то время я представлял как бы ящероподобным, и поэтому говорил открыто, я нарисовал как бы ящера. Просто, не знаю, вот сопоставь хотя бы, может, характерные качества. Есть схожесть?
(Мабу) — Интересно. Я не говорил, что у меня хвост есть. Это я испуганный ящер?
(Миссаров) — Нет, я, кстати, хвост не рисовал. Я вот сейчас помню.
(Мабу) — А ящеры с хвостами?
(Миссаров) — Почему, бывают ящеры без хвостов.
(Мабу) — Хе-хе! Которые испугались и отвалился?
(Миссаров) — Да. Вот я только хотел сказать… (смеётся) при разных обстоятельствах. Ну есть как бы и беспалые ящеры. Вот тот же самый «желторотик»… А, «желтопырик»…
(Сидоров) — Он не знает таких, ты что?
(Миссаров) — …он не имеет конечности. Это существо, которое обитает у нас на Земле. Животное. Оно относится к отряду ящериц, но не имеет конечности, и похоже больше на змею.
(Мабу) — Я вот приходил к нему. Вы переводом зовёте. Когда он был маленьким, я учил его рисовать. Я думал, он хорошо рисовал, а его родителям не нравилось. Он их послушался. Не меня, а их послушался. И перестал рисовать хорошо. Теперь рисует всякие га-га-гадости.
(Сидоров) — А я раньше писал, ты не видел?
(Мабу) — А ты попробуй меня нарисовать.
(Сидоров) — Так я же рисовал тебя.
(Мабу) — Нет, ты по-настоящему попробуй.
(Сидоров) — А как по-настоящему?
(Мабу) — Ну это я не знаю. Ты должен знать, как у тебя по-настоящему.
(Сидоров) — Надо тебя увидеть внутри?
(Мабу) — Ну срисовывай.
(Миссаров) — Мабу, прошлый раз ты говорил, что мы с тобой неоднократно встречались, и хотелось бы на эту тему немножко поподробней развить разговор. Было, что… мне сказано, что три раза, а ты говорил, что больше, или намного больше, — я не помню. Хотелось бы от тебя, ну, конкретно узнать и услышать. Это было в этом воплощении или в каких-то прошлых моих воплощениях?
(Мабу) — А мы сейчас не встретились?
(Миссаров) — Встретились. (длинная пауза) Ещё хотелось бы задать вопрос нашим друзьям. Ну вопрос, может быть, даже личного характера, но, я думаю, будет интересен многим. Возможно ли через Переводчика выйти, например, моему учителю или наставнику?
— Нет. Мы против этого. Возможно, но мы против этого. Мы считаем это насилием.
(Сидоров) — Мы можем продолжить про две половинки? Вы не договорили, по-моему, прервали. (пауза) На что опираться нужно, чтобы понять, что это твой человек, кроме интуиции там, химии?
— И всё-таки вы ищете формулу любви.
(Сидоров) — Я пытаюсь понять, какие…
— Не пытайтесь понять! Или просто ищите формулу любви, или просто любите.
(Сидоров) — Ну я думаю, с формулой всё равно это обман самого себя.
— Почему же? Очень часто очень многие используют, не ведая. Вопрос только в другом: что стоит в числителе и знаменателе. Что ставится?
(Миссаров) — Знак равно.
— В числителе и знаменателе знак равно?
(Сидоров) — Деление.
— Что вы ставите во главе любви, счастья?..
(Сидоров) — Семья, наверное.
(Миссаров) — Понимание, чувство.
(Сидоров) — Продолжение рода. В счастье для его…
— Для продолжения рода не требуется счастья.
(Сидоров) — Я имею в виду, чтоб были счастливые все участники этого рода. А для этого нужно взаимопонимание и…
— Сколько суждений, сколько применено терминов.
(Сидоров) — Ну если родители ссорятся, то и дети будут несчастливы, — правильно?
— Мабу правильно сказал. Он применяет палку, чтобы знали, что такое больно, и не применяли её на других.
(Сидоров) — Ну сейчас это не работает, такая мера воспитания. Это было бы слишком.
— Вы неисключительное поколение.
(Сидоров) — А конкретно, всё-таки, в моём случае, вы не можете дать подсказку, что мешает мне создать отношение хорошее?
— Вы уже спрашивали, мы отвечали. Отвечали вашей гордостью, переходящую в гордыню. (Руки Геннадия опустились над лицом)
(Сидоров) — Что с руками? Что-то мешает? Переводчику не очень комфортно сейчас?
— Какому? Их сейчас два.
(Сидоров) — Ну хотелось бы понять: странно руки себя ведут.
— Я сейчас стаканы поправляю.
(Сидоров) — Стаканы поправляешь?
— Что они мне дались, эти стаканы?
(Сидоров) — Пересядь, может быть. Здесь кресла есть разные. (длинная пауза) Это всё из-за того, что у нас мало людей? (длинная пауза) Мне хотелось бы поделиться с Переводчиком энергией, чтобы хватало заряда для контакта. У меня, кстати, когда настраиваюсь, звон в ушах начинается почему-то. Это хорошо или плохо? Помогает это или нет?
— Да.
(Сидоров) — Т. е. это настрой идёт?
— Мы бы сказали, это идёт изменение. Любое изменение помогает вам, если будете принимать во благо. Если будете бояться — любое изменение будет вам… (пауза) В чём отличие переводчика и не переводчика? Переводчик получает новое ощущение, но он нейтрален к ним — не путайте с равнодушием — нейтрален. Он не придаёт им ни отрицательное ни положительное, он принимает это как есть. Вы же любите всё драматизировать. Берите пример с животного. Животное потеряло глаз — жизнь не закончилась. Продолжает жить, а не переживать и всем жаловаться на то, что у него нет глаза. Когда вы научитесь… (Срыв.)
(Миссаров) — Когда мы научимся… (пауза)
— Я считал, что я научился рисовать, неплохо рисовать. Я помню в изостудию даже записали… Но хотя, честно говоря, это сейчас теперь я понимаю, почему меня записали в изостудию: я рисовал другими красками. Небо у меня могло быть прекрасным зелёного цвета, а земля, наоборот, синим или какого-то другого иного. И я чётко понимал, что я не просто так беру краски. Я знал, почему я их беру. Я знал, почему я небо крашу именно этой краской, а не какой-то иной, какой-то другой. Но были моменты, которые я очень не любил — когда мне говорили, что я дурак и так не бывает. Я тогда брал чёрные краски и закрашивал всё. Кто-то во мне кричал: «Ну кусочек, хоть кусочек оставь не закрашенным!» А я нет, я усердно раз по десять чёрной краской, чтоб наверняка, и весь рисунок, весь рисунок многослойной чёрной краской. И у меня даже было специально… помните же, тогда была акварель. Все акварели кисточкой с водичкой. А чёрной краски я старался применять воды как можно меньше, чтоб слой был потолще. Зло. Я просто зло, обиду превращал во зло, во зло, которое превращалось в чёрную краску. Я зарисовывал все картинки, которые мне попадались сейчас именно. Но бывало, я останавливался на какой-то картинке, которую мне почему-то стало жалко. Ну это же правда, ну и пусть цвета не те, и я останавливался. И самое удивительное, проходит какое-то время, я поднимаю эти листочки, а чёрная краска осыпается и проявляется тот самый рисунок, который я рисовал. И во мне просыпаются те самые чувства, которые были, когда я рисовал. И мне плевать на эту чёрную краску. И я стараюсь её раздирать, остаются пятна. Но я же вижу, я вижу, что всё получается. (длинная пауза)
- «Купол надо золотить». Я говорю: «Зачем?» - «Так надо. Все так делают. Купол надо золотить». - «Но ты понимаешь, сколько людей погибнет, пока они озолотят его?» - «Ну и что? Они же во имя Веры, во имя Бога. Они в Рай попадут». А мне почему-то кажется, глупо золотить купол. Потом человек умирает, потому что… (Срыв.)
— Да, я помню. Когда монахи сжигали книги, а мы прятались. Мы прятались, и ждали, когда они уйдут. И когда они уходили, мы бежали к костру, к уже тлевшим остаткам, разбирали золу, и искали хоть какой-нибудь листочек, хоть какую-нибудь книжечку.
(Сидоров) — А о чём книги были? (длинная пауза)
— Нет, мы не монахами были. Мы были такими какими-то вот, я даже не знаю кем, но мы ходили в таких рваных одеждах, попрошайничали всё время. Мы были попрошайками, но нас как бы не били, не гоняли. И мы вот собирали, наши мешки были полными этих листочков, несгоревших. (пауза) Ты помнишь?
(Миссаров) — Я помню.
(Сидоров) — Т. е. вы были в других жизнях вместе тоже? Так о чём были листочки, о чём книги? Не святые писания? О чём?
(Миссаров) — Ну можно выразиться так, это были древние писания.
(Сидоров) — Язычество? Ну это какой, шестнадцатый, четырнадцатый (век)?
(Миссаров) — Ближе к шестнадцатому. Когда ещё сжигали на костре. Мы ковырялись вместе, разгребали золу, искали листочки, чтобы спасти хоть какие-то знания. Те знания, которые хотя бы не были исковерканы, которые не переписывались.
— Чтобы пройти в зал и встать в круг, я должен был пройти некий лабиринт. Начало лабиринта охраняли. И секрет был в том, что, сколько бы я с ними не боролся, я всегда проигрывал. Но если бы я остановился и перестал бороться, перестанут бороться и они, потому что они были моими зеркалами. И сколько применю я сил, столько получу в ответ, и никогда не «побеждю». Я знал этот секрет, я знал его давно. Когда ещё уходил, отец сказал мне, рассказал об этом секрете. И он сказал, что он есть во всех мирах: пока ты борешься, борются с тобой. Я легко прошёл. Я легко вошёл в лабиринт.
(Миссаров) — Это получается, когда ты… чем больше ты сопротивляешься, тем больше на тебя влияет сила.
(Сидоров) — Можешь рассказать про зал больше. Совет двенадцати?
— Говорят, у зала больше дверей, больше тысячи. И лишь только одна дверь ведёт в круг. И все двери одинаковые, не отличаются ничем друг от друга, абсолютно ничем. Но когда ты действительно должен войти в круг, ты видишь только одну дверь, ты не замечаешь другие, ты видишь только дверь одну, и входишь в неё. Но что удивительно: если ты хочешь войти с каким-либо обманом, ты тоже видишь одну и ту же дверь, ты тоже видишь дверь, одну дверь, но она не ведёт в зал, — она ведёт в страну обмана. Ты всегда видишь одну дверь, всегда. Бывает, над тобой издеваются, или хотят тебя проверить, или хотят тебе помочь, дают тебе шанс, и тогда ты видишь две двери. Выбор. Удивительно, что если ты уверен, что ты выберешь правильно, и тобой говорит гордыня, эти двери не имеют никаких различий. Войди в другую, войди в любую из них, — выбора не было, ты пошёл туда же. Это был ложный выбор, чтобы успокоить твою гордыню и не больше. А бывает, когда тебе хотят помочь. У тебя две двери, и ты стоишь в растерянности: в какую идти, в какую нет. Как в ваших сказках: камень — пойдёшь направо, пойдёшь налево, и ты выбираешь. Тебя никто не торопит, нет-нет, что ты — это твоё святое право. Оно всегда святое. Даже если ложный выбор, это всё равно святой выбор. Святое право, его никто не нарушал, и никогда. Только вы нарушаете его. Считаете, что нарушаете; думаете, что нарушаете; думаете, что выбрали вы; думаете, что вы делаете по вашему выбору, по вашему желанию. А чаще, куда привели. Ибо гордыня не позволяет увидеть вам истинные картины. Вы видите только через себя, вы видите только то, что хотите. И поэтому вы на коротком поводке, и вы подчиняетесь не себе, а вашей гордыне.
Лабиринт? Лабиринт не подчиняется правилу одной руки. Уж так он устроен, что эта хитрость вам не поможет. Чем отличается лабиринт от этих двух дверей? Множеством выбора, множеством выбора. Более сложным, потому что каждый выбор ведёт к другому коридору, к другому лабиринту. Представляете, сколько нужно сделать выборов, чтобы выйти с него, и потом главный выбор — увидеть только одну дверь, ведущую в зал. И когда ты входишь в зал, все уже понимают, что ты непростой человек, что с тобой стоит говорить. И ты заходишь в круг. И как поведёшь себя? Шаг назад — ты уступил, шаг вперёд — ты обнаглел. А если ты метаешься со стороны в сторону, то, наверное, тебе просто повезло, что ты прошёл лабиринт и вошёл в ту дверь.
Есть переводчики, они всегда есть. Но если ты пришёл и хочешь требовать, но чтобы это выглядело просьбой, тебе не нужны переводчики, потому что переводчик переведёт по-своему, и ты будешь неверно понят кем-то. Поэтому ты должен говорить со всеми без переводчиков на равных. (длинная пауза)
(Сидоров) — Что было дальше? (пауза) А этот совет всегда на месте? Т. е. когда бы кто ни пришёл, он всегда ждёт и готов к диалогу с избранным.
— Неужели вы так думаете, что лабиринт так быстро пройти? Порой лабиринт проходят несколько жизней. И все знают, что вы идёте по лабиринту, и все уже знают, сколько вы прошли и сколько вам осталось.
(Сидоров) — Если для них нет времени, поэтому они, может быть, вечно там.
— У вас неверное понятие о вечности. Вы говорите о вечности, и в то же время вы привязаны ко времени. Вы даже о вечности говорите, применяя термин «время». Вы не можете от него избавиться. А это было бы просто. Если бы вы сумели сейчас отойти от понятия времени, тогда бы поняли истинное понимание вечности, и смогли бы уже, хотя бы частично, отдать… (Срыв.)
(Миссаров) — Частично.
(Сидоров) — Ну вот у меня ощущение сейчас конкретно, что…
(Миссаров) — <…>
(Сидоров) — Да. Ну я просто на голос, чтобы он <…> то, что у меня всплыло в сознании. То, что отличие вечности от времени, если отцепиться, т. е. они сразу везде находятся, т. е. они ни там и ни здесь. Т. е. как «Первые» объясняли, что они…
(Миссаров) — Ну в тонком мире нет понятия времени, а есть здесь и сейчас. Как бы нет прошедшего и будущего, а есть то…
(Сидоров) — Они одновременно…
(Миссаров) — Одновременно всё происходит, да.
(Сидоров) — Да, поэтому и не надо ждать, потому что они везде: там или в другом месте, где они занимаются другим вопросом.
(Миссаров) — Да. Также есть и мы… как бы те же мы, но только… как сказать, объяснить… Вот, проживая, например, в прошлой жизни одновременно… Т. е. это как волна, и на этой волне находятся все наши жизни, но они на оной волне находятся, но они идут одновременно.
(Сидоров) — Это можешь свою переносить точку восприятия просто в разных местах. Как бы так называется. Есть специальный термин.
(Миссаров) — Да, я забыл этот термин. Просто есть понятие такое, что да, мы воспринимаем как прошлые наши жизни, будущие. На самом деле все…
(Сидоров) — Фокус внимания.
(Миссаров) — Да. Хотя на самом деле все идут в одно время, все эти жизни. Если мы в чём-то ошибаемся, поправьте нас, пожалуйста.
— Вы играете терминами. Вы сейчас перебираете термины. И вы опять говорите от понятия времени: прошлое, настоящее, будущее…
(Сидоров) — Ну одновременно.
— …фокус внимания, одновременность — это всё понятия времени. Давайте скажем по-другому. Фокус восприятия — это всего лишь только выбор и не больше. Выбор вашего внимания — это не говорит о владении, о понимании времени, — это говорит только о том, что вы просто смотрите на одну точку, и не больше, и всё. Но если бы вы смотрели на эту точку и понимали бы все взаимосвязи, почему вы пришли к этой точке, почему все события произошли в этой точке, нашли бы корни, нашли бы начало этих событий; и если бы понимали, что это событие приведёт к дальнейшему, видели бы все нити. Вот тогда бы мы говорили бы вам о понимании вечности. А пока вы рассматриваете одну из точек, вы не уйдёте от времени, вы будете в нём всегда существовать.
(Сидоров) — Как точка на картине? Т. е. нельзя через одну точку понять всю картину, да?
— Да. И вы не знаете в данный момент, что обозначает эта точка на картине, пока не увидите полностью всю картину.
(Сидоров) — Вы прервались по совет, про коридоры. Вы можете продолжить эту тему интересную?
— Не мы говорили о них.
(Сидоров) — А кто? (пауза) Ну, насколько мы знаем, это Переводчик присутствовал, — это он о них рассказывал? (пауза) Он, может быть, не зря эту тему завёл? (пауза) Ну давайте с вами тогда продолжим диалог. Какую тему мы можем развернуть? Мы с вами общались про две половинки, или их больше. Почему они разбросаны, и как их найти? Чем ощутить эту связь?
— Они хотели закрыть эту тему.
(Сидоров) — (шёпотом) Да?
(Миссаров) — Ген, а ты можешь попросить… чего-то ты уходил… Переводчик может попросить? Ты уходил, рассказывал о совете Двенадцати.
(Сидоров) — Но сейчас не он. Пускай, если они вышли, давай с ними говорить. <…> Сейчас с кем комфортно, нам какую тему поддержать? (шёпотом, глядя на руки Геннадия) Видишь, цепляет, ищет контакт с кем-то. (голосом) Вы нас слышите?
— Не, ну я ощущаю тело своё. И вас слышу, конечно, если я среди вас сижу. Нет, он не ищет. Это он пытается просто как бы… ну как объяснить…
(Сидоров) — Нащупать?
— Да нет, как будто играет энергиями, как бы перебирает.
(Сидоров) — Прикольно. И сейчас какие энергии у нас, какие цвета? Ты можешь описать характер нашей цветовой гаммы вообще?
— Я вижу много жёлтого, и на фоне синего. Точнее, наверное, не так надо было сказать. Всё-таки тогда надо, фон всё-таки жёлтый, а синего меньше.
(Сидоров) — И что это означает?
— А… А, так можно, да? Ага. Трижды скажите: восемнадцать ноль один.
(Сидоров) — 18 01, 18 01, 18 01. (Длинная пауза)
— Гм… Нет, не сработало.
(Сидоров) — Медленнее?
— Нет. Просто я ж сказал «скажите», а ты один сказал.
(Сидоров) — Что?
(Миссаров) — Вдвоём должны одновременно сказать.
— Да нет, наверно, не получится. Ну не знаю, попробуйте.
— 18, 01, 18, 01, 18, 01.
— Цвет жёлтый часто ассоциируется с сомнениями. Ну отчасти, наверное, да. Но если посмотреть весь спектр, — вот как жёлтый цвет можно создать? Вот какие надо краски смешивать? (пауза) А ещё говорят, чёрный цвет — это никакой цвет. А ещё говорят, что белый цвет — это все цвета. А чёрный цвет — это тоже все цвета. И чёрный и белый отличаются только тем, что мы смотрим с разной стороны, и всё. А это один и тот же цвет. Чёрный цвет поглощает всё, абсолютное поглощение всех цветов. Белый цвет — это отражение всех цветов. Чувствуете закономерность? Именно всех, нет выделения. Ни чёрный, ни белый не выделяет какой-либо из цветов. Если вы видите листочек зелёным, вы считаете, что этот листочек зелёный, а нет — вот самое меньшее, что есть в этом цветке — именно этот зелёный цвет, потому что он его отражает. Вы видите отражённый цвет.
Цвет синий. Можно, конечно, говорить о разумности, но мы бы сказали по-другому — чистая разумность, не запачканная, не потревоженная ничем, — просто голое знание получившее разумность. Иными словами — объяснение, объяснение вами. И чем глубже вы пытаетесь объяснить, тем больше этот цвет меняется в более тёмные цвета. Он начинает менять оттенки, потому что вы чистые знания одолели разумом. Но разумом одолели по вашему пониманию, закону, связи.
А вот цвет жёлтый пытается разорвать эти связи. Он не уверен, они не прочные эти связи. Потому и сомнение, потому этот цвет говорит о сомнении. Вы сомневаетесь, вы не очень-то верите. Но ведь жёлтый цвет тоже имеет оттенки, вы согласны?
(Сидоров) — Угу.
— И множество оттенков. И вот в этом оттенке прячутся сомнения в других, в недоверии другим: недоверии себе, недоверие происходящему. А бывает ещё и хуже, когда вы хотите обмануть себя: «Этого не было! Этого не было! Это всё не так», — и пытаетесь как можно скорее забыть. Это тоже цвет жёлтый, цвет вашей памяти.
(Сидоров) — Интересно.
— Цвет розовый. Как вы думаете, розовый цвет к чему ближе? К какому цвету он ближе?
(Сидоров) — К синему?
— К синему? А ответ другой? (ответ другого)
(Миссаров) — К фиолетовому.
— Ну хорошо.
(Сидоров) — К красному, наверное, всё-таки.
— Итак, вы сказали «фиолетовый» и сказали «синий». Есть между этими ответами что-то общее?
(Сидоров) — Ну это да, один спектр. Они на одной идут… Один из другого переходят.
(Миссаров) — Разный диапазон.
(Сидоров) — Ну фиолетовый из синего легко можно сделать. Я, кстати, в художественной школе же всё это проходил, какой цвет из какого уже всё позабыл, честно говоря. Давно так не рисовал, что уже таблицы у меня в голове не держатся.
(Миссаров) — Фиолетовый, по-моему, получается — когда красному добавляешь синий в основном, он изменяет оттенок. Вроде так.
(Сидоров) — Нам сейчас о розовом говорили.
(Миссаров) — Да, был вопрос, розовый…
(Сидоров) — Ну пусть продолжит. Розовый. Я сказал «синий», ты сказал «фиолетовый». Что это может означать?
— Хорошо. Давайте попробуем по-другому. Давайте уберём оттенки, возьмём основные цвета. Цвет красный. Что в вашем понятии красный цвет? Отвечайте оба.
(Сидоров) — Ну у меня ассоциация, недавно переслушивал старые контакты, что красный сейчас ассоциируется со смертью, а раньше это ассоциировалось с кровью и с жизнью. Поэтому у меня сейчас двоякое ощущение этого цвета.
— Почему же это двоякое? Это одно ощущение. Кровь и смерть. Если вы теряете кровь, приходит смерть. Мы будем говорить об одном ощущении.
(Сидоров) — Ну т. е. можно с разных точек зрения, получается, на это смотреть. Т. е. древние люди, когда увидели кровь, они поняли, что это жизнь, что без неё никак жизнь не будет.
— И если вы теряете кровь.
(Сидоров) — То она переходит к смерти.
— Переходит в смерть. А говорите о разных понятиях. Хорошо. Другой ответ.
(Миссаров) — Закат и восход. Когда Солнце находится низко над горизонтом при закате и восходе, когда начинает всходить, открываться что-то новое.
— Хорошо, давайте по-другому. Давайте ограничим, а будем говорить о чувствах.
(Миссаров) — Хорошо.
— Итак, повторим. Красный цвет.
(Миссаров) — Ярость.
— Другой ответ.
(Сидоров) — Напряжение.
— С чем связано напряжение?
(Сидоров) — Ну мне кажется, когда идёт ссора, либо человек, например, краснеет от какого-то диалога либо состояния ситуации, то… Ну опять же с кровью, наверно, связано. Т. е. капилляры насыщаются и человек краснеет.
— Наливаются кровью глаза.
— Иными словами, напряжение — это напоминание о смерти.
(Сидоров) — Ну да. Т.е…
— Через кровь.
(Сидоров) — …это как, может быть, инсульт…
— Хорошо. Ярость имеет общее к вашему ответу? Совпадают ли ваши ответы? Давайте спросим по-другому.
(Миссаров) — Нет, ну ярость может как возникнуть, так и угаснуть.
(Сидоров) — Перейти в напряжение спокойно может ярость.
— Если ярость угасла — поменялся цвет. Вы согласны с этим?
(Миссаров) — Согласен, да.
— Мы говорим сейчас о ярости, мы говорим сейчас о цвете красном, мы не говорим о его исчезновении. Вы сейчас яростны.
(Сидоров) — Прямая аналогия.
(Миссаров) — Прямая аналогия.
— Т. е. вы сейчас сказали об одном и том же.
(Сидоров) — Ну по сути да.
— Ну хорошо. Т. е. вы увидели сейчас отрицательные стороны цвета.
(Сидоров) — Ну, скорее всего, да.
— Оба. И если вы даже, скажем, огонь, вы будете опять говорить, что это огонь сжигающий, не животворящий. Или вы всё-таки допускаете и то и другое?
(Миссаров) — Допускаем и то и другое.
— В большей степени что?
(Миссаров) — В большей степени животворящий.
(Сидоров) — Но вот я не видел такой…
— А если быть честнее.
(Сидоров) — Нет, я не вижу животворящий. Я не знаю, что это такое вообще даже.
(Миссаров) — Огонь?
(Сидоров) — Животворящий огонь, — что это значит?
(Миссаров) — Ну в моей аналогии, вот когда даже что-то сгорает, из пепла — тоже это минеральное удобрение, и возникает жизнь.
(Сидоров) — Ну нет, это многоходовка. Именно фиксация момента, — что такое животворящий огонь?
(Миссаров) — Птица Феникс, есть замечательное такое…
(Сидоров) — Ну это опять же миф. В мифологии, может быть, она и происходило, но… Вы можете пояснить, что такое животворящий огонь, чтобы я понимал?..
— Хорошо. Ваша жизнь, это что? Процессы в вашем организме, это что? Окисление?
(Миссаров) — Процесс сжигания.
— Процесс сжигания — окисление. Медленное окисление, медленный огонь. Вот вам животворящий огонь. Хорошо. Теперь давайте попробуем удалим этот огонь, всё остальное осталось. Как тело было, так и осталось. Но почему оно перестало жить? Почему там появилась другая жизнь, жизнь разрушающая?
(Миссаров) — Потому что прекратились те процессы, которые поддерживали тот огонь, и который огонь тоже поддерживал.
— Хорошо, давайте уточним. Всё-таки прекратились процессы, которые поддерживали огонь, или всё-таки ушёл огонь, который поддерживал эти процессы.
(Миссаров) — Скорее всего, всё-таки ушёл огонь, который поддерживал этот процесс.
(Сидоров) — Ну это типа дух, скорее всего, который поддерживает жизненную силу, который управляет жизненными процессами.
— Ну хорошо, замечательно. Значит, мы пришли к выводу, что красный цвет — это всё-таки ещё и дух. Отлично. Хорошо. Как вы называете Солнце? «А за синим цветом…» Вы же не говорите, что жёлтое Солнце, вы говорите, что красное Солнце, «красное солнышко».
(Миссаров) — Красное солнышко, да.
(Сидоров) — Кстати, меняли… Говорят, что менялось оно по развитию человечества, цвет свой меняло.
— Мы сейчас говорим о вас. Вы помните другой цвет Солнца? Мы сейчас говорим о вас. Вы не применяете настоящий цвет Солнца, вы говорите «красное солнышко». Ещё у вас есть слово «красота».
(Сидоров) — Угу. Красное, красивое.
— Вот один цвет, а сколько оттенков в одном цвете. А теперь давайте менять этот цвет. Давайте менять спектр, не уходя от красного. В чём будет разница? В чём будет проявляться разница?
(Миссаров) — В его насыщенности.
— Хорошо, отчего зависит насыщенность?
(Миссаров) — От частоты волны, скорее всего.
— Мы говорили о чувствах. Мы не говорим сейчас о физических проявлениях.
(Миссаров) — От испытываемых эмоций в тот момент.
— Иными словами, от ярости и страха, от смерти до восприятия красоты. (Срыв.)
(Сидоров) — Угу. Что именно в этот момент человек испытывает? Как он относится к этой ситуации? Может быть, связано с настроем человека. Если он духовно угнетён, то он видит смерть и, как мы сказали, напряжение. Вот. Если он свободен от навязанных эмоциональных нагрузок, он может видеть красоту в красном.
— Вы бываете свободны?
(Сидоров) — Ну в последнее время жизнь, ну не скажу, что хуже становится, потому что так вот если взять старые времена, когда там всех убивали, сжигали, мы не так уж плохо живём, по сути. Но накачивается общество такими энергиями, что человек напряжённо себя чувствует, чем сейчас.
— Ну поверьте, вы сейчас стали уничтожать просто гораздо изощрённее. Раньше было проще — огонь, копьё. Потом стрела. Потом пуля. Разница в чём? В расстоянии воздействия, и всё.
(Сидоров) — В количестве жертв.
— В количестве жертв. Вы говорили, вы сейчас освобождены, вы сейчас говорили о чём-то мистическом так же, как и о фениксе.
(Сидоров) — А феникс — это не мистическое?
— Мистическое. Потому и говорим, что когда вы говорите о какой-то своей свободе, освобождённости, мы должны напомнить вам о фениксе. Иными словами, обвиним вас в мистическом, — если хотите, как сказал бы Мабу, во лжи.
(Сидоров) — Ну и что из этого следует?
— Что вы пытаетесь обмануть самого себя.
(Сидоров) — Это конкретно к нам относится, в плане восприятия…
— Это конкретно относится ко всем. Вы любите применять термины, и оправдываетесь терминами, вы прикрываетесь словами, вы пытаетесь спрятать свои истинные чувства. И даже сейчас вы это пытаетесь сделать: вас интересует только один вопрос, а всё остальное для вас сейчас неважно. Но вы не задаёте этот вопрос, потому… (Срыв.)
(Сидоров) — Какой вопрос?
— А я не знаю, кто это были, между прочим.
(Сидоров) — Краски, может быть.
— М-м… краски? Нет, краски были, когда вот вы счёт давали.
(Сидоров) — Ну после них вклинились другие, да? Счёт не нужно обратно давать, который мы давали три раза?
— Нет. Честно говоря, и я боюсь, когда вы счёт даёте, и они, не очень-то им это нравится.
(Сидоров) — А кто это разрешил?
— Разрешил чего?
(Сидоров) — Счёт давать. Ты кого-то спрашивал: «Так можно?» — и потом сказал: «Давайте».
— А я не знаю. Может, Мабу мне подсказал. Да нет, сам себе, может. Сам себе, наверное, подсказал. Меня ж сейчас двое.
(Миссаров) — А Мабу может подсказать, кто сейчас выходили на общение? Потому что, как я понял…
(Сидоров) — Мабу вообще не давал никому имена, он не знает.
(Миссаров) — Мабу говорил, Мабу бы сказал там.
(Сидоров) — Нет, ну сам себя, может, как бы понять, что это он. Он же ни разу не называл никого из других, Мабу. (пауза) Он их просто воспринимает как другие, но он их не классифицирует. Это какой-то эффект негативный от этого включения сейчас по красному цвету.
(Мабу) — Нет, я не вижу плохого или хорошее. Нет, я так не умею. Если бы я так умел, то, может, я бы и вылечил уже.
(Сидоров) — А они сильные, кто подключался сейчас?
(Мабу) — Я вижу только энергии приходящие и… Умное слово у вас. Ну ладно, я скажу «уходящие». А, я вспомнил — исходящие.
(Сидоров) — Потоки какие-то.
(Миссаров) — Да, восходящие, нисходящие.
(Сидоров) — Это кто подсказал, чтоб цифры назвали, не знаешь?
(Мабу) — Восходящие и нисходящие — это одно и то же, только разный уровень…
(Миссаров) — Восприятия?
(Мабу) — Нет. Разный обмен энергий. И всё. А направление даже одно и то же. Вы же не видите, как вы меняетесь, как вы друг друга энергиями колошматите. А ещё на меня сваливаете свои… дубинками этими обижаете.
(Сидоров) — А мы сейчас тоже меняемся энергиями?
(Мабу) — Вы всегда обмениваетесь энергиями, всегда.
(Сидоров) — А можешь рассказать, как это… Цвет ты видишь, или что ты видишь?
(Мабу) — Ну можно увидеть цветами, — как хочешь.
(Сидоров) — Ну вот сейчас нас описали, что есть…
(Мабу) — Сама энергия не имеет цвета никакого. А вот как ты воспримешь её, вот тогда ты и будешь всё разукрашивать. А это всего лишь только контуры. Во, какое слово я знаю.
–
(Мабу) — А разукрашиваете вы. Вот вам идёт энергия, а вы такой: «Чистая или не чистая? А, не чистая!» — и начинаете тёмными красками красить. Дурачки. А тёмные краски не все плохие. И нету у них плохих красок, нет такого, чтоб краска была плохая. Она бывает ненужная здесь, лишняя здесь, некрасивая здесь. А краски все нужны. Вот. А вы тут выбираете.
(Сидоров) — Так как мы меняемся? Мы сейчас даже меняемся?
(Мабу) — Да вы всегда меняетесь! Вам сколько раз говорили, что всё непостоянно, всё двигается. Ты спишь, уже меняешься всё равно. Это ты спишь, а всё твоё тело не спит, работает, чтоб ты потом проснулся, и опять красками тут разбрасывался.
(Сидоров) — А зарядка полезна, чтобы тело энергией как-то вела?
(Мабу) — Движение полезно.
(Сидоров) — Вообще, спортом полезно заниматься?
(Мабу) — Ну я сейчас скажу, что полезно, а вы будете потом тягать, пока не помрёте.
(Сидоров) — (усмехнулись) А ты занимаешься спортом?
(Мабу) — Нет, у меня без этого дел хватает. Я и так двигаюсь. А спортом занимается… Это вы занимаетесь спортом, потому что вам не надо бегать за добычей, вам не надо от кого-то убегать. Живёте, как в зверинце.
(Сидоров) — Там свойство, которое давали Переводчику, брату твоему, лечить руками, — они ещё действуют или нет?
(Мабу) — Никто не отбирал.
(Сидоров) — А скажи, это всем дали, и нам дали, или только ему?
(Мабу) — Всем, кто был.
(Сидоров) — Угу. А ты можешь инструкцию дать, как пользоваться? Мы до конца не знаем.
(Мабу) — Чего.
(Сидоров) — Ну, руками как…
(Мабу) — Как руки прикладывать не знаешь?
(Сидоров) — Ну надо что-то думать в этот момент.
(Мабу) — Ты сперва прикладывай руки, а потом уж думать будешь.
(Сидоров) — Т. е. можно внутри проговаривать, что нужно сделать.
(Мабу) — Ну зачем? Не обязательно. Ну просто возьми и потирай руками. Тебе же дали энергию не словами.
(Сидоров) — Угу.
(Мабу) — А веришь ты или не веришь, это уже будет выбор слов, которые ты произнесёшь. Они несильно сейчас влияют на вас. Это когда вы начнёте, попытаетесь увеличить свой дар, вот тогда будет уже важно, верите вы или не верите. А сейчас просто берёшь ручки, и начинаешь натирать больные места, и всё, до ощущения тепла. И можешь думать, о чём хочешь.
(Сидоров) — Это прям надо прикасаться, да, именно? Т. е. на расстоянии не получится.
(Мабу) — Если не причинит вреда, можно прикасаться. На расстоянии — почему, получится.
(Сидоров) — Тоже надо попробовать ощущать, да?
(Мабу) — И чем ближе люди друг к другу, тем будет более эффектно. Но это никак не связано, верите вы или не верите. Здесь другие… Чего? Технологии. Во.
(Сидоров) — Ну инструкции какие-то есть?
(Мабу) — Я только что рассказал как надо. Чего ещё надо?
(Сидоров) — А сколько раз мне делать это? Перед сном, ты говорил, нельзя, да?
(Мабу) — Почему нельзя?
(Сидоров) — Ну ты говоришь, что перед сном если делать, то не уснёшь потом.
(Мабу) — Ну если так ты будешь стараться, то, наверное, не уснёшь. Тогда это хорошо, ты поймёшь, и в следующий вечер не будешь делать.
(Сидоров) — Эффект палки?
(Мабу) — Дубинки.
(Сидоров) — Скажи пожалуйста, вот хотели твоего брата, Переводчика, глаза ему лечить. Надо… Есть в этом смысл, или не стоит, чтобы он не раздваивался? Операцию делать?
(Мабу) — Это вы сами решайте.
(Сидоров) — Ну ты не можешь помочь? Ты говорил, я увижу, что раздваивается, и помогу. Не получается?
(Мабу) — Почему не получается?
(Сидоров) — Ну меньше стало у него раздваиваться?
(Мабу) — Если бы меня не было, он бы вообще тут ничего не видел бы.
(Сидоров) — А-а. Т. е. ты его всегда контролируешь, да?
(Мабу) — Нет, не всегда.
(Сидоров) — Ну ему сейчас лучше с…
(Мабу) — Он капризный.
(Сидоров) — …с того момента, как мы с тобой разговаривали здесь? Лучше ему стало сейчас? (длинная пауза) Уже можно несильно беспокоиться за его состояние?
— А какое у меня состояние? Нормальное. Я нормально себя чувствую сейчас.
(Сидоров) — Ну ты в больнице лежал, и…
— А, вы про это. Нет, я думал, что сейчас ты, какое у меня состояние.
(Сидоров) — Нет, я имел в виду перепады сердца, головные боли — вот это всё, отремонтировали у тебя?
— Да нет, отремонтировать не отремонтировали, конечно, но я бы сказал так, что больница не помогла. Больше Мабу, наверное, помог.
(Сидоров) — Нет, ну понятно.
— Печалька в другом: что я вот с этой крышей, я думал, что я отделался просто лёгким испугом, а получилось, что вот у меня сейчас теперь вот такое вот, постоянно вот эта мысль, что этот дом не нужен никому. Получается, что я как бы будущее, что ли, увидел. Ну я не поверил, конечно, как бы, но сомневался. И стал тихонечко так расспрашивать детишек. А они подтвердили, что да, так и будет, они бросят этот дом. Распродадут этот дом.
(Миссаров) — А ты говорил, когда падал, с тобой разговаривал кто-то. Вот в таком состоянии ты можешь определить, кто говорил? Вот моё предположение было, что это кот с тобой общался.
— Нет, этого я не знаю. Голос мне не знакомый. И сейчас я тоже не вижу как… Ну я, в принципе, здесь сейчас такой же, как вот… Ну, единственное, что ощущение, что я как бы, меня двое: один лежит во мне, а другой на стаканах сидит. И как очень неудобны эти стаканы, и в то же время, наверно, так и должно быть, потому что я понимаю, что должна быть какая-то дистанция между меня обоими. Иначе не получится диалога, потому что нас мало: двое всего. А так, два с половиной получается.
(Миссаров) — Это поэтому сказали, что два переводчика, и к кому из них обращаться, да?
— Ну я не знаю, про что ты сейчас говоришь. Но вот это ощущение, вот это неудобство создаёт такой эффект разделения, что ли. Помогает видеть, меня ощущать отдельно от него и от меня. Отвечаю, кстати, я, — не он.
(Сидоров) — А ты в этом состоянии видишь что-то больше, чем просто в своём состоянии?
— Я бы не сказал, что больше. Глубже, наверное, может быть, просто.
(Сидоров) — Слушай, вот ответь, пожалуйста, всё-таки. Я не договорил про эту пандемию. Я недавно обратил внимание, сейчас много роликов, что там микрочастицы искусственные в прививках. Всё-таки есть такая ситуация или нет? Можешь подсказать?
— Нет, ничего нет.
(Сидоров) — Т. е. это всё выдумано, да?
— Да брось, конечно, да. Все эти чипы… У нас ещё не развита технология такая. У дочки у меня сделали прививку, и у неё рука распухла, и я всё ходил прикалывался: говорил, что у неё чип просто ламповый.
(Миссаров) — Ген, а вот я ещё хотел один вопрос уточнить. Вот когда я спросил про наставников, возможно ли выход учителей через тебя, они сказали, это насилие. Ты можешь объяснить, почему, для общего понимания?
— А я не понял, о чём ты сейчас говоришь, если честно. Как-нибудь по-другому вопрос задай. Я же не слышал, что они говорили, и… я не всегда слышу.
(Сидоров) — Через тебя связь с его наставником, он просил, можно сделать, и они сказали, что против.
— А, в смысле, чтобы я помог с вашими наставниками.
(Сидоров) — Да, связь наладить. Ну давай не будем эту тему поднимать, если они против.
— Нет, я был бы не против, наверное, если есть такое понятие, возможность.
(Сидоров) — Ты ни к чему не против. Тебе хоть что скажи. «Дай мне почку», — ты скажешь: «На, пожалуйста!»
— Мы повторимся: мы считаем это насилием.
(Сидоров) — Нет, давай не будем.
(Миссаров) — Нет, я не собирался. Я просто спросил, почему насилие.
(Сидоров) — Ну потому что это…
— Вам помогает всё. Весь мир помогает вам. И здесь не следует выделять кого-то. Любой встречный для вас является вашим учителем. Как воспримете.
(Сидоров) — Мы с вами тему… А, кстати, кто подключался по поводу красного цвета? Вы можете прокомментировать?
— Нет.
(Сидоров) — Нет информации, или не хотите?
— Если они не представились, почему мы должны говорить за них?
(Сидоров) — Ну просто мы не смогли различить.
— Они дали вам что-то лишнее в знаниях?
(Сидоров) — Ну там такое…
— У вас есть жалобы к ним?
(Сидоров) — Нет, мы просто не закончили диалог, и было бы понять, к чему это они вели. Мы не раскрыли тему.
— Всё идёт во… (Срыв.)
— Что-то как-то первую тему поднимали, всё как бы об этом, только по-другому, с разных точек зрения. Вот. А ещё, ну от меня, наверное, отсебятина, что у нас есть ангелы-хранители, но ангел-хранитель и учитель, это разные, совершенно разные… Вот. А ещё учитель, учитель-наставник, это не что-то такое мистическое, — это как бы вот… нас как бы вот… (Срыв.)
(Мабу) — И что замолчал? Говорил бы дальше. Вас минимум четверо, один из вас наставник, другой противник, который рождает в вас сомнение, третий всегда с вами соглашается — угодник, расслабляет вас. Он является корнем вашей лени, любого вида лени, и противник, тоже противится во всём: он создаёт вам сомнение, нежелание. Интересно, что он тоже помогает в создании лени. И учитель. Наставник — слово-то какое придумали. Наставляет. Чего он вам наставляет-то? Ну сказали бы учитель. Наставляет. Он тоже может помогать вашей лени. А в чём разница помощи?
(Сидоров) — А четвёртый, кто?
(Мабу) — Четвёртый — это вы сами.
(Сидоров) — Угу.
(Мабу) — Ну поменяйте порядок счёта, а то начнёте опять четвёртого искать.
(Сидоров) — (усмехнулись)
(Мабу) — Вот зачем человек… Вот честно скажите, зачем учить… Ну ладно, понятно, который против вас — он, понятное дело, можно ещё понять, зачем он вам лень создаёт. От вредности своей, да? А учитель, зачем это делает?
(Сидоров) — Ну, может быть, когда он хочет, что б ты остановился и осмотрелся, а не увлекался какими-то вещами земными. Лень иногда, может быть, полезна, либо вредна. Если ты останавливаешься в развитии и ничему не стремишься, то ты остановился. Либо ты увлёкся чем-то и, как белка в колесе, духовно теряешь время просто.
(Мабу) — Вот чьи слова вы сейчас повторяете? Кого из четверых? Учителя? Противника?
(Сидоров) — Ну учителя и противника, я думаю, и того и другого. Но я как бы с двух сторон это рассматриваю: с одной стороны учитель может остановить, если ты не тем занимаешься и поленишься и подумаешь, а лентяй даёт остановку, то, что ты не развиваешься, и это тоже плохо.
(Мабу) — А как часто бывает, что вам лень свои чувства проявить, ну просто вот лень. Бывает такое или нет?
(Сидоров) — Бывает, конечно. Кто-то делает?
(Мабу) — Ну я не спрашивал, кто это делает, я говорю, просто бывает или не бывает? Вот лень тебе и всё, лень проявить чувства. А потом обижаешься, почему к тебе чувства не проявляют. А может, им тоже лень.
(Сидоров) — Это конкретно пример уже среди нас? (длинная пауза) Это Мабу был вообще? Мабу, ты был? Или ты сейчас с нами. (пауза) С кем мы сейчас говорим? (длинная пауза) В этом году был очень странный год по природе климата. Всё-таки меняется уже климат на планете или это нам кажется? Или это, может быть, взаимосвязано именно с пандемией, и природа так же реагирует бурно. Конечно, нас это больше беспокоит. Напрямую зависит.
— Давайте скажем так, что вы являетесь всё-таки частью целого. Хотя мы это сказали достаточно не точно. Вы есть целое, вы есть целое с природой. У природы в любом проявлении есть понятие цикла, повторяемости, спирали или бег по кругу. Значит, вы подчиняетесь циклам, а значит, у вас есть спады и есть развитие во всех сферах вашего существования: мистического, физического, духовного. Вы можете развиваться технически, но будете падать духовно. У вас была когда-то развита мистика, и сейчас вы пытаетесь восстановить. А вот если бы вы могли бы сейчас взять календарь, и попробовать посчитать циклы: когда у вас был подъём мистики, борьбы с мистикой, когда утихло…
(Сидоров) — Конец восьмидесятых.
— …и опять нача… (Срыв.) (длинная пауза) И снова мы вернулись к понятию вечности, к понятию безвременья. Мы бы сказали не вечности, а безвременности, когда нет понятия времени. И хоть циклы говорят всё-таки о времени, но это уже шаг к пониманию связи событий повторяемых событий. Поверьте, их не так уж и много, они повторяются. Жизнь коротка, поэтому вы не можете заметить эти циклы. Поэтому просят вас, чтобы помнили, передавали свои знания из поколения в поколение. Но если вы перестанете помнить о своих предках, то история для вас будет голой наукой и не больше, и она не принесёт вам никакой пользы, и уж тем более, если вы её перекраиваете, перестраиваете, перекрашиваете. Что такое история? Это вы пытаетесь пройти над рекой времени, не вмешиваясь, ни в… (Срыв.)
(Сидоров) — Ни в прошлое, ни в будущее?
— Нет, я понял. Я как бы видел весь ответ. Ну смысл тот, что вроде как река времени, что если ты, как говорится, в реке находишься, ты просто участник событий, а если ты на мосту пытаешься перейти, то всё равно что ты рассматриваешь старинные фотографии, какие-то открытки, и всё, и не больше. Просто ты рассматриваешь историю, как тебе нравится, и всё зависит от настроения, как ты рассматриваешь эту фотографию. Ты в плохом настроении — и начинаешь: о, какие старомодные, шапочки там ещё какие, там бабы красивые не красивые.
(Сидоров) — Всё-таки о циклах можно закончить? Мы же не знаем эти циклы, уничтожили все книги специально.
— Ну я не знаю. Я вот что услышал, то я вот и услышал. Я пытаюсь тебе просто передать, и всё.
(Сидоров) — Получается, религия уничтожала правдивые истории о циклах в истории.
— Нет, про религию я не слышал, я слышал только что циклы — это одно из… Все события взаимосвязаны.
(Сидоров) — Проявление вечности.
— Эффект бабочки, наверно, вот так было бы, да. И вот когда ты видишь вот эти все связи, тогда ты уже как бы можешь быть вне времени, ты можешь просто оказаться в любом времени события. Но чтобы рассмотреть это событие, ты всё равно должен вынужден будешь использовать сейчас это время.
(Сидоров) — Быть участником.
— Иначе ты просто, да. Иначе ты будешь просто рассматривать картинку. Я так понял.
(Сидоров) — А почему потопы вот эти вот, которые несколько раз были, почему о них всё стирается из истории? Они же несколько раз были.
— Ну я слышал так, что их было не менее семи. Или седьмой будет там, ну что-то большое количество. Ну они не обязательно потопы: это может быть потопы, это может быть те же метеориты, это не обязательно потопы.
(Сидоров) — Угу.
— Вот это есть цикл, когда Земля как бы преобразовывается. Ну мы же тоже так делаем: мы же тоже меняем себя, пытаемся резко делать какие-то изменения. Это тоже можно назвать циклом. Допустим, я пошёл учиться в школу — вот тебе цикл, десятилетний цикл. Или одиннадцатилетний сейчас. Я пошёл в институт, — это тоже цикл. Это же ты сам пришёл к этому, ты сам изменил свою жизнь.
(Сидоров) — Так мы сейчас подходим к этому циклу?
— У нас всё в циклах. Как мы можем понять? Мы просто находимся во множестве циклов. Просто одни циклы имеют короткое время, другие большее время, допустим, тысячелетия. И поэтому наша жизнь не позволяет высчитать этот цикл. А они просят, чтобы мы пом… (Срыв.)
(Сидоров) — Вопрос был: что изменяется природа и погода очень сильно, как никогда. И это, может быть, и есть начало цикла, его изменение. И если есть циклы… седьмой, ты говоришь, либо будет седьмой, то это, может быть, связано с поколениями. Вот есть же седьмая раса или как.
(Миссаров) — Шестая.
(Сидоров) — Шестая, но сейчас, может быть, седьмая будет.
— Но ты говоришь о циклах рас. А циклов много, много разных циклов: есть циклы однодневные, есть циклы связанные с Луной, Солнцем, годовые циклы — их множество. О каком цикле речь идёт? Есть циклы, которые мгновения какие-то, для нас относительно, в нашем организме происходят какие-то мгновения. Та же самая частота, ритмы нашего сердца, — это цикл, — между ударами, это есть цикл, цикл кровообращения. Есть циклы космические, когда Солнце делает оборот вокруг центра вселенной. Это сколько, за сколько она должна времени пройти?
(Сидоров) — Это Ночь Сварога, так называемая, нет? (пауза) Там, по-моему, 24 000 лет, что-то такое, насколько я помню.
(Миссаров) — Нет, я просто про Ночь Сварога ничего не слышал.
(Сидоров) — Вообще не слышал?
(Миссаров) — Нет, не слышал. То, что Солнце циклы, это понятно, делает вокруг центра вселенной.
(Сидоров) — Нет, Ночь Сварога — это планетарный сдвиг вокруг центра вселенной. Т. е. она имеет… Ну это привязка Майя, по-моему, на неё идёт. Но только они относительно себя делали, может быть, смещение было. Но сейчас же вибрация идёт, плюс смена полюсов сейчас начинается, перемещается магнитный центр Земли. И с этим, скорее всего, связана и погода. Ну и, может быть, говорят, что ночь Сварога, там переход из цикла Водолея, или из Рыб и Водолея… что-то такое, созвездие. Об этом знаешь, что-нибудь? Или это всё придумано просто.
— У нас к вам есть две просьбы. Одна из просьб: пройдите всё-таки дорогу до конца, когда вы невольно дали счёт. Иными словами, повторите сеанс. И просьба вторая: всё-таки разберитесь с поляной. Вы оставили мальчишку одного. Иными словами, повторите сеанс.
(Сидоров) — А можно поподробнее? Что значит, повторить сеанс? Оба раза сказали. (руки Переводчика опускаются) Всё. (пауза) Ну да, уже три часа, по-моему, прошло.
(Миссаров) — Мальчишку жалко. Оставили.
(Сидоров) — Подожди, он сказал счёт, дать ему надо этот счёт.
(Миссаров) — Когда повторим сеанс. (длинная пауза) Скорее всего, обратный счёт. Мы не дали обратный счёт.
(Сидоров) — Я про себя, честно говоря, считал, когда <…>.
(Миссаров) — Когда он это сделал, обратный счёт ему не дали.
(Сидоров) — Ну давай дадим.
(Миссаров) — Это они сказали при повторении уже сеанса, чтобы мы повторили сеанс.
(Сидоров) — (вздыхая) Ни фига себе в конце. Хорошо хоть запись будет, что-то они сказали же. Слушай, а у меня запись отключена.
(Миссаров) — У меня, скорее всего, записывается.
(Сидоров) — Ну вот и хорошо. Ну давай закончим уже всё. Уже три часа практически. Слушай, а вот последний <…> инструкции, будет хреново, если их нет.
— Скажите вы обратно: восемнадцать ноль один. Иными словами: десять восемнадцать. Скажите вы трижды. И вы помните, что вы потом дали счёт вдвоём.
(Миссаров) — Да, помним.
(Сидоров) — Сначала я. 10 18, 10 18, 10 18. Теперь вдвоём.
— 10 18, 10 18, 10 18.
(Сидоров) — С цифрами лучше не экспериментировать вообще. Слишком дорого стоят эксперименты.
(Миссаров) — Подскажите, пожалуйста, вы ещё здесь?
(Сидоров) — По второй просьбе сейчас, может быть, будут инструкции. (пауза) А по второй просьбе, можете инструкцию дать более подробно? «Оставили мальчишку одного, повторите сеанс…» — это имеется в виду собрать тех, кто его туда вывел, нужно, или нам нужен ещё один сеанс?
(Миссаров) — Ну сейчас прослушаем.
(ХГМ) — Доброе утро, добрый вечер, добрый день! (шутит)
(Сидоров) — Ген, сейчас мы разберёмся. Там инструкции… (Обрыв.)