1994.03.26-1
— Каким богам поклонялись древние?
(Губин) — Ну, солнцу, грому, молнии.
(Белимов) — Многим богам.— Тогда давайте короче — Богу.
(Губин) — Ну природным явлениям.— Согласен. А что было далее?
(Губин) — Мы, к сожалению, не помним, что было далее.(Белимов) — Это извратилось, стали уже не природе поклоняться, а, видимо, выдуманным, мифологизированным богам.— Нет.
(Белимов) — Персонифицированным. А что?— Вы дали им имена. Вы поклонялись силам природы, и дали им имена, и дали им свои характеры.
(Губин) — Да.— Добрые боги, злые.
(Белимов) — Ну это отражало сущность?— Всё отражает сущность. В любой лжи есть правда.
(Белимов) — И что вы этим хотите сказать нам?(Губин) — Что только отношение лично каждого влияет, злой ты, добрый. Так?— Мы говорили о богах. А теперь подумайте об эволюции богов. Согласитесь, у вас их было множество, и стал один.
(Губин) — Т. е. объединение происходит.(Белимов) — Но это ведь неправильно, что один стал Бог? Наверно, силы природы… или это правильно для вас?— Для вас он один, для другого народа он другой, но всё равно он один.
(Губин) — Угу. Ну т. е. зависит от точки зрения.— А теперь подумайте. И до сих пор у вас есть язычники.
(Белимов) — Ну а кто более прав?— А как вы думаете — что такое Бог, или кто?
(Белимов) — (вздыхает) Трудно сказать.(Губин) — Скажите, вот в одной книжке я прочитал, что весь мир был сотворён из человеческого сердца, которое взорвалось от избытка любви и чувств.— Нет, всё было гораздо проще.
(Белимов) — Даже проще?(Губин) — А вы знаете, как было?— И вы знаете, но вы не помните.
(Губин) — М-да.— Всё было проще. Не было богов, и все жили — появились боги, в вашем понятии, и теперь вы просто существуете. Боги ваши — это ваша мечта, мечта стать ими, ибо вы были ими и забыли, — вы пришли сюда и забыли, что были когда-то сами богами, когда-то сами создавали миры. Пришли и потеряли умение, и стали мечтать в легендах, в религиях. Конечно, доля истины есть <…> веры. Соединитесь, и будет вам истина.
(Белимов) — Ну это было, видимо, чем-то обусловлено, наш такой ход эволюции?— Нет,
(Белимов) — Ну это же не из-за каприза?— Это была всего лишь ваша глупость. Это был всего лишь ваш страх, страх, что забыли. И вы стали выдумывать прошлое.
(Белимов) — И кто же были, нашими, такими глупыми предками?— Вы же и были. Если вы бессмертны, согласитесь.
(Белимов) — Ну сейчас мы, может быть, становимся умнее, находим эту ошибку, и, видимо, понимаем, что мы не сделали то, что предназначалось, что цель нами потеряна, эволюции на Земле. Мы правильно мыслим? Идём в этом направлении?— Вы хотите сказать… спросить: умнее ли мы сейчас или в прошлом?
(Белимов) — Да, хотя бы так.— Вспомните средневековье. Во имя Бога вы уничтожали. А сейчас? Что вы делаете сейчас? Вы создали своих богов, но не называете их богами. Вожди — ваши боги. И вы во имя их делаете то же самое, только что более цивилизованно.
(Губин) — Недалеко ушли, короче.(Белимов) — Ну я сегодня хотел задать вопросы по истории нашей России. Вы готовы поддержать это? Как раз переход-то произошёл.— Мы говорили о единстве, а вы говорите об истории России. А вы подумайте, всмотритесь в историю, и найдите: большая ли разница между историей России и историей любой другой страны?
(Белимов) — Ну у меня такое ощущение, что на долю России выпали очень большие испытания, куда больше на долю, ну, Франции той же, Англии…— Да? Почему вы тогда не вспомните другую народность? Согласитесь, ей больше досталось.
(Белимов) — Евреев?(Губин) — Да.(Белимов) — М-да.— Далее. Мы говорили вам, духовный центр когда-то был Индия, теперь он будет у вас. Но не все будут в нём. Правильно вы говорите, экзамен. Это жестокий экзамен, в вашем понятии, ибо вы не знаете, за что бьют вас.
(Белимов) — Да, не знаем. (пауза) Но чувствуем, что, наверное, это на пользу. Бог бьёт того, на кого возлагает большие надежды, но это мало утешает.— Потому и больно вам, что нет утешения. Согласитесь, любимому достаётся более.
(Губин) — Да.(Белимов) — Т. е. так надо терпеть, и к этому примириться? Оправдывать надежды.— Нет. Нельзя говорить о примирении. Вы должны бороться, но не против Бога; бороться, чтобы вас не били, чтобы не заслужили того. А вы же ищете виновных не в себе, — обвиняете кого угодно, и даже Бога, но не себя.
(Губин) — Скажите, пожалуйста, вот у нас исчезла кассета. Вы не подскажете, куда она всё-таки делась?— Нет.
(Белимов) — Ну это…— Поймите, мы говорили вам, вы рабы. И, потеряв, потеряете многое. Ибо не всё помните, и не всё будет понято вами, будет исковеркано. Всмотритесь в себя, всмотритесь в эволюцию контактов, и всмотритесь в историю, и вы найдёте здесь много общего. Вы услышали, записали, прослушали, и как-то поняли. Если не слушали, то поняли по-другому. Согласитесь, что когда-то пришёл истинный Бог, но прошло время и исказило его, что делаете и вы даже здесь.
(Белимов) — Да, мы согласны. Поэтому мы стремимся сохранить любые записи с вами, чтобы быть как можно более объективными…— Мы говорим не о том, — мы говорим вам об аналогии. Подумайте, всё во всём, и тогда у вас не будет вопросов, и вы будете видеть во всём. Вы же говорите «это другое, то другое», и не видите единства, хотя говорите, что поняли. Поймите, как вы живёте, вашу эволюцию, хотя бы эту жизнь, раз не помните прошлую, она повторяет один к одному всю историю Земли.
(Белимов) — У нас повторяется? В нашей группе? У других-то людей, может быть, не так.— Мы говорим о каждом, мы не говорим лично о Вас. И давайте договоримся так: чтобы ни было, мы будем говорить «я» про себя, про Переводчика будем говорить «он», про всех будем говорить «вы-вы», про вас просто «вы». Вы поняли?
(Губин) — Да.(Белимов) — Да. Ну тогда можно продолжить вопросы? Получается, что вы знакомы с теорией Маркса, Энгельса, допустим, о фазах социализма, о переходе от капитализма к социализму.— Ответьте мне прежде, чем зададите: ваша религия, о которой вы будете спрашивать, создана мозгом, сознанием, или душой?
(Белимов) — Скорее всего это умозрительные построения, т. е. где-то игра ума.— Это ваши мечты, но вы не боритесь за них. Вы хотите изменить физически всё, но не духовно. Как вы можете представить, в вашем понятии, социализм и далее, оставаясь прежними? Давайте будем шутить. Представьте, что сейчас объявили, как вы говорите, при коммунизме… и согласитесь, о коммунизме вы в первую очередь приводите пример, что всё бесплатно, далее же вы не можете привести. И вот представьте хотя бы это — всё бесплатно. Что вы будете делать?
(Белимов) — Ну, наверное, каждый стремится набрать как можно больше.— И опять станете нищими.
(Губин) — А как же тогда лозунг: «От каждого по возможностям, каждому по потребностям»? Что, он не верен?— Какие ваши возможности? И когда вы будете брать, брать и брать, вы будете следить за своими возможностями? У вас будет одна возможность — брать, брать и брать.
(Белимов) — Ну скажите, переход от формата капитализма к социализму, или к коммунизму — это закон общества, или же это выдуманное? Ну пока подтверждается, ведь мы шли, действительно…— Это ваши законы, вами выдуманные. Для вас они реальны, для вас они настоящие, для вас. Ибо вы живёте в этих законах, потому они вам и настоящие. Далее. Всмотритесь, всё идёт по кругу. Да, вы пришли, и пошли далее. А теперь всмотритесь: что было, и что стало. Всмотритесь в историю, чтобы сказать, какой будет следующий строй, если вы будете продолжать жить так же.
(Губин) — Ну да.— И у вас опять будут феодалы, у вас опять будут рабы, хотя они есть и сейчас.
(Белимов) — Даже так?— Да, это так. И только две вещи могут помешать этому.
(Белимов) — Какие?— Одна — это взрыв, созданный вами, и другая — взрыв, созданный вашей душой. Тогда вы поймёте, что политика не нужна вам. Политика — это уже разделение. Можете ли вы представить себе общество духовное и политику вместе? Вы как-то спрашивали. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Почему стадия перехода от капитализма к социализму не осуществилась с той закономерностью, как то предполагали теоретики коммунизма?— Мы же говорили вам, это ваши мечты. Многие ли ваши мечты сбываются, как вы хотели бы? Далее, мы говорили вам, и только что, о политике. Вы придумываете множество строев, но сами не изменились: какими вы были древними, так и остаётесь сознанием. Вами правит эгоизм, и в давние, и в эти времена. И потому любой строй будет ложным и неверен вам.
(Белимов) — Так что, получается, не надо стремиться к улучшению отношений между людьми через строй.— Разве? Вы считаете, что политика улучшает отношения между людьми?
(Белимов) — Ну, как механизм.— Да? И вы здесь умудряетесь применить технику? Тогда объясните, у вас все друзья политические?
(Белимов) — Нет, скорее всего…— Вы вспоминаете о политике, разговаривая с ними, и дружа с ними?
(Белимов) — Нет.— Тогда о чём говорите?
(Белимов) — Ну, мы страдаем от негодной политики, и считаем, что…— Вы страдаете от того, что не умеете увидеть себя в других. Вы не можете понять единства. Вы делите на высших и низших, и потому политика. Вы хотите разделить весь мир по-своему умыслу. Вы считаете… (Срыв.) (Обрыв.)
— Кто-то из вас был крупным политиком, и потому нам трудно разговаривать.
(Губин) — «Из вас» — это в смысле, в общем вы берёте?— Вспомните.
(Губин) — Ага, понял, всё.(Белимов) — Ну, всё-таки политические вопросы нас интересуют. Ну, допустим, идеалы социализма понятны и привлекательны, они сродни идеалам христианского общества. Почему они оказались несостоятельными?— Вы говорите, они сходны, и в то же время ваш социализм отрицал Христа. В чём сходство? Согласитесь, что это была просто борьба религий, только и всего.
(Белимов) — Ну вот смотрите, если рассматривать зарождение социализма в мировой истории, то был ли изначально этот путь тупиковым?— Нет, любой путь никогда не был тупиковым. Вы создаёте тупик и приходите в него. Вы прекрасно могли бы жить и при феодализме, не придя в тупик. В любом строе вы могли бы прекрасно жить. Но мы же говорили вам, политика — это всего лишь… и вами сказано, механизм, механизм, который может ломаться, который не одушевлён, — поймите это.
(Белимов) — Угу.— Мы не отрицаем политику, ибо вы живёте в этом мире. И потому она вам нужна, ибо без неё вы не можете жить. Вы придумали, и для вас это пища, для многих это средство выживания, и далее. Но поймите, политика тупикова, если не будет одухотворённой.
(Белимов) — Это мы сейчас и, видимо, наблюдаем у нас в России, да?— Скоро, скоро. И мы говорили вам, что даже при вашей жизни вы увидите, если захотите и сможете увидеть, изменения. И дай Бог, чтобы не было тупиком и это.
(Белимов) — Угу. Социалистическая революция в Германии была задушена и погасла. Почему России пришлось сполна испытать этот путь до полного краха?— Нет, вы не знаете полного краха. Вспомните, вспомните страну, которую вы так бесщадно ищете. Можно сказать, там был социализм. Вот она потерпела крах, а вы же нет.
(Белимов) — Шамбала потерпела крах?— Нет.
(Белимов) — А в какой стране?— Подумайте.
(Губин) — Израиль?(Белимов) — Израиль?— Нет, мы говорили о стране, которую ищете, и не можете до сих пор найти. Вы ищете Израиль?
(Белимов) — Нет, мы ищем следы, и интересуемся беловодьем Шамбалы. Другой страны мы…(Губин) — А вы не можете конкретно сказать?— Нет. А вы подумайте сами, мы сказали о крахе. Разве Шамбала не существует сейчас?
(Белимов) — Ну мы же не знаем, какие там внутренние процессы происходят. Они когда-то одобрили политику Ленина, прислали письмо Махатм, и в то же время, получается, они…— Кто одобрил?
(Белимов) — Ну, Рерихи передали якобы от Шамбалы послание делам Ленина, и это было одобрением. И вдруг выясняется, что это был путь тупиковый, что Ленин — мечтатель, и неправильно, видимо, строил…— Нет. Мы говорили вам, что любая дорога не тупиковая, и сами ведёте к тупику. Идеи были верны, но вспомните, это уже история ваша, это ближнее ваше, как постепенно она превратилась в тупик. И найдите, в чём здесь причина? Разве неверные были идеи? Идеи были верны, но вы забыли одно «но»: вы хотели изменить весь мир, но не себя.
(Белимов) — Ну почему тогда не только в России, но и в других странах произошёл спад и несостоятельность социализма? Если у нас были вожди не очень умные, то в других странах могли быть и талантливые…— Давайте будем откровенны. Те страны, о которых вы сейчас говорите, были всего лишь марионетками вашей страны. И если хозяин кукол испорчен, то и кукла не будет подчиняться, и будет нарушать. Согласитесь.
(Белимов) — Да. Но это печально, что страны могут, как любые соседи, просто индивидуумы, вести себя в политике, как простой смертный человек.— А вы подумайте, вы здесь почти ответили сами. Посмотрите страну, как индивидуум, и вам будет легче понять. Возьмите конкретно карту, возьмите страну, как один человек. Далее. Каждая страна имеет, в вашем понятии, душу — это сообщество, все жители этой страны.
(Белимов) — Угу.— И тогда уже можно будет говорить об индивидууме. Но согласитесь, составляющие её влияют на качество.
(Белимов) — Да, ясно. Вот сейчас мы догадываемся, что нельзя было разрушать старое наработанное капитализмом, надо было лучшее брать из этой формации и внедрять в новые, социалистические отношения. Так ли мы понимаем? Правильно?— Согласитесь, не зная старое, и не используя, новое не сделаешь.
(Белимов) — Угу, теперь стало понятно.— Это одна из ваших ошибок. Вы хотели начать с нуля, а с какого нуля? В вашем понятии даже кухарка могла править страной. Согласитесь, что это звучит смешно.
(Белимов) — Абсурд, правильно. А вот на какой стадии развития социализма в России были совершены главные кардинальные ошибки? На стадии, видимо, разрушения всего до основания, так?— Начало.
(Белимов) — Это не было связано с цареубийством? Всё-таки грех огромный над страной пал.— Нет, это одна из причин, но не более.
(Белимов) — Но не главная. А это могло быть связано также с разрушением церкви и религии? Это более, наверно, существенная причина.— Это более существенней, чем цареубийство. Далее. Согласитесь, убивая царя, вы убивали и церковь. И далее, вспомните, и я говорю вам, вспомните, в ваше время и вашими руками было сделано и это. Да, каждый из вас когда-то разрушал и строил храмы.
(Белимов) — Наверно. А вы сейчас видите в нас какую-то созидательную силу, есть ли надежда на нас, лично, что мы что-то сможем предпринять иное, более полезное?— Никогда не задавайте никому таких вопросов. Это говорит только о неверии себе. Если мы вам скажем, нет у вас этих сил — что вы будете делать? Вы скажете: «Ну и шут с ним!»
(Белимов) — Да.— А теперь подумайте, если мы вам скажем, есть у вас эти силы, — и вы думаете, вы начнёте созидать? Я думаю, нет. Вы скажете: «Ну, значит, хорошо! Придёт время, и начнём».
(Белимов) — Угу.— Есть, и мы говорили вам, и вы писали, нет падшего человека, достигшего дна, нет, на вашей Земле нет.
(Губин) — Вы хотите сказать, что на других «землях» есть?— Мы говорили вам, но вы забывчивы, что есть миры и ниже вас. Не вы первые, не вы последние.
(Белимов) — Ну вот поэтому я лично стремлюсь к этим встречам, чтобы получить ответ на свои сомнения и мысли. Вот вы сейчас сказали, и я это уже принимаю без особых сомнений.— Но будьте осторожны!
(Белимов) — Так. Можно не на те контакты выйти, да?— У вас было сказано: «Благими намерениями…» — помните?
(Белимов) — Да.— Согласитесь, что любое добро можно переиначить и во зло. Всё зависит, что вы поймёте, и как вы поймёте. Мы могли бы к вам прийти, и объяснить всё так, чтобы вы поняли. Но простите, тогда вы ничто не будете знать более. И уже, встретившись с новым, растеряетесь, и вам будут снова нужны контакты.
(Белимов) — М-да.— Вы должны идти, идти сами. И мы всего лишь приходим к вам не советами, а только сомнениями, ибо сомневаясь, вы начинаете думать.
(Белимов) — Вот мы-то и чувствуем положительность этих контактов, в отличие от других, с которыми я знаком.— Нет ни одного контакта, чтобы приносил только вред, даже если к вам пришли злые, в вашем понятии, духи. В этом есть тоже польза. В этом вы можете увидеть каково зло, и уже будете знать направление, как бороться.
(Губин) — Скажите, у меня вопрос по этой теме, насчёт зла. Вы сказали, что добра и зла не существует…— У вас есть, у вас, ибо вы не знаете единства. И в вашем понятии есть добро и зло. Но мы говорили вам, что нет ни одной вещи, которое было бы только злым или только добрым. И мы вам как-то доказывали вашей же логикой, согласитесь.
(Губин) — Да, нам ещё надо…(Белимов) — Угу. Скажите, были ли ошибки при построении социализма, связанные с заблуждениями отдельных личностей, т. е. Ленина, Сталина.— Мы говорили вам, что вы удивительны. Одна личность может изменить весь мир, и при этом необязательно быть гением, чтобы наломать дров. Чаще у вас гении были только в том направлении, чтобы ломать, но не строить. Назовите мне хотя бы одного вашего вождя, который бы начинал с того, чтобы строить?
(Белимов) — М-да, даже последние, Горбачёв и Ельцин, в основном тоже разрушали — разрушительные силы.(Губин) — Ну, а Сталин, после войны разруха была, и начали строить.(Белимов) — Ну я об этом ещё поговорю.— О чём вы говорите? Вы опять понимаете физически. Разве мы говорили вам о «строить дома, строить заводы»? Подумайте, вы говорите физически — мы же говорим об идеологии, — это слово ваше, от слова «идея». И подумайте тогда о значении. И ваши вожди имели свои идеи. Они не разбирались, правы они или нет, они знали только одно — другие идеи не верны.
(Белимов) — Скажите, а был ли путь социализма в России более успешным, если бы сохранилось и упрочилось влияние религий и церкви?— Зачем вы говорите «было бы»? Всё уже прошло. И вам надо начинать с этого мгновения. Давайте не будем говорить о прошлом, давайте говорить о настоящем. Далее. Согласитесь, если все ваши жизни, все ваши века были связаны с религией, как можно убрать?
(Белимов) — Да, но при этом роль церкви всё-таки чаще всего консервативна, и поэтому порой и реакционна.— Мы же говорили вам.
(Белимов) — Так.— Ваша религия — это всего лишь одна из сторон политики, только и всего.
(Белимов) — Ну вот могла ли идея социализма мирно ужиться с доктриной христианства? Теперь-то мы понимаем, что надо было таким путём идти. Почему тогда не получилось? Из-за ошибок личности?— Подумайте. Пришла одна личность, и сказала: «Я не верую!..» — и подхватили массы, и при этом пришли другие, в вашем понятии, не с Земли, и помогли. Подумайте, разве мог один человек так заворожить всю страну, говоря глупость? Вспомните, вспомните ваших вождей.
(Белимов) — Какие силы тогда им помогли?— В вашем понятии, чёрные. Вспомните, вспомните вашу войну, и вспомните, и вы поймёте, что здесь или гипноз, в вашем понятии, или что-то ещё.
(Белимов) — А скажите, может быть, именно сейчас церковь сможет поддержать и по-новому осветить идеи социализма? Повышение роли церкви в настоящее время — положительный фактор?— В политике — да, она стала более активно вести себя в политике. А посмотрите теперь в духовном плане: как отрицала, так и отрицает. Она говорит о духовности, и любые движения души, говорит «от бесовщины».
(Белимов) — Да, вы правы. Сейчас кажется грубой ошибкой большевиков, ликвидация самого трудолюбивого слоя крестьянства, так называемых кулаков. Вы разделяете эту точку зрения, и почему?— В вашем понятии, кулак и бедняк. Согласитесь, не работая, не станешь кулаком и не станешь богатым. Это ваша шутка, ваша. Как вы говорите, вспомните, ваша революция была, чтобы не стало богатых. Спрашивайте.
(Белимов) — И в результате все стали бедными, да.(Губин) — Почему тогда в Библии написано: «Блаженны нищие, ибо есть…»?— Простите, в Библии было сказано о политике?
(Губин) — Нет, там ни слова не говорится о политике.— Мы же говорили вам, и говорили вначале, политика — это всего лишь механизм, и не более. И это ваша идея, вспомните начало. Мы же говорим вам, что политика без души — ничто. Это всего лишь машина, которой не умеете управлять. И она вас заведёт куда угодно, но только не к цели. И, к сожалению, многие, в вашем понятии, иные миры действуют вашей же игрушкой, вашей же политикой против же вас.
(Белимов) — Мы же сейчас не можем избавиться и выбросить политику, как нечто…— А мы и не говорим вам избавиться. Вспомните, приходил Христос, и вы также говорили «мы не можем», и что же? Как было, так и осталось. И потому к вам придут мечом и огнём, чтобы хоть тогда вы поняли. И тогда среди вас будут звери-люди, чтобы увидев их, вы посмотрели на себя, и подумали: не похож ли я на него? И потому вам трудно, и будет труднее. И потому… (Срыв.)
— Вы же сделаете другой вывод, и начнёте войны, войны против себя. Согласитесь, воюя с другой страной, вы воюете с собой, вы лишаете себя всех прелестей мира. Вы ищете войну, ибо не знаете, как быть. Вы говорите «политика» — да, политика ведёт войну — машина, не умеющая управлять. Согласитесь, не в споре рождается истина — в диалоге. А вы же мало что спорите… (Срыв.)
— …Что вы будете делать с ней? Ваша политика глупа, и потому воюют. Мы говорили вам, да, идёт битва за вас, но не только в этом понятии. Да, вашей политикой управляете не вы, — это вами управляют. Политика ваша — это всего лишь нити, связывающие вас с иными.
(Белимов) — Вы сейчас так говорили о войнах, как будто их видите. И, видимо, Переводчик от этого страдает. Это что, действительно ближайшее наше будущее?— Спрашивайте.
(Белимов) — Ну а вы на это не можете ответить, да? (молчание) Вот, видимо, есть определённая закономерность в том, что социализм был дан человечеству в виде очень тяжкого испытания. Этот путь оказался ошибочным, но почему, ведь идеи его близки к христианским?— Нет, ничто вам не дано в наказание, ничто, вы сами превращаете в наказание. Да, были идеи прекрасные, но, получая их, были искажены.
(Белимов) — Ну, может быть, в третьем тысячелетии эры мы примем социализм уже правильно, сменив политиков или мышление своё?— Вы придёте, но не будете называть это социализмом, не будете. Мы говорили вам, что уже при вашей жизни, и даже сейчас уже идёт изменение. Но не подумайте, что мы говорим о материальных благах, — мы говорим вам о духовном. Но и вас тем более должна интересовать духовная революция, а вы же спрашиваете, говорите и мечтаете о физической.
(Белимов) — Да, это есть такое. Мы привязаны слишком к этому. Понимание материального блага под час однозначно и духовному, духовному продвижению. Вот вы отмечали гениальность и великое значение Ленина для человечества. Почему же его идеи оказались несостоятельными?— Вы или не слушали, или неправильно поняли. Мы не говорили о гениальности, мы говорили о гениальности суметь разрушить, о гениальности доброе принести во зле.
(Белимов) — Угу.— Далее. Никогда не говорите, что Ленин или ваши другие были контактёрами. Хотя вы можете сказать и так, ибо нет человека, который не был бы с чем-то где-то связан.
(Белимов) — Угу.Далее. Да, он хотел многое, но не видел. Согласитесь, сейчас, услышав всё, что здесь говорится и говорилось, и вы начнёте действовать, то вряд ли вы будете действовать правильно.
(Белимов) — Скорее всего так. А верно ли, что социализм оказался исторически преждевременным, что внедрению его идей помешала биологическая несовершенная природа человека с его хватательными, эгоистическими инстинктами?— Мы же уже отвечали же вам. Далее. Нельзя говорить о биологическом. Неужели вы думаете, что ваша душа биологическая? И будет ли когда-нибудь другой биологический уровень, когда вы не будете хватать? Пока у вас есть биологический уровень, вы будете хватать.
(Белимов) — Но душа, наверное, у нас у каждого не такая жадная, как тело.— Душа не может жадничать просто по той причине, что всё, что вокруг это её.
(Белимов) — А почему именно Россия была избрана для эксперимента с социализмом?— Вы так говорите, как будто мы уже говорили вам, что кто-то экспериментирует над вами. Осталось только спросить вам, кто это сделал.
(Белимов) — Но почему не другая страна, не та же США, Англия, а именно мы весь путь прошли?— Мы говорили вам, вы не избраны, вы не любимы, — любимы все, иначе бы нарушили сами себе. Мы говорим вам, что вам надо сделать первый шаг. Согласитесь, кто-то должен сделать первый.
(Белимов) — Угу.— Вы сделали первый шаг, и сделали почти в ту сторону, но свернули. И, да, многое сделано было чужими, в вашем понятии, чёрными силами. Но согласитесь, это ваша вина, что они могут действовать на вас.
(Белимов) — Угу. И успешно действовать, да.— Далее. Ваше счастье, это ваше счастье, что вы не видите иных миров, иначе не было бы здесь вас. Все вы были бы больными, ибо не готовы видеть всё.
(Белимов) — Угу.— Поймите, вы пришли сюда с целью научиться, но вы были слишком хвастливы, и сказали: «Я сделаю это с завязанными глазами!» И что же? Вы ослепли, вы забыли, и теперь не можете найти. Но в каждом из вас есть частица, и вы называете это душой, которая помнит всё. Она пытается пробиться, пытается пробиться сквозь ваше сознание, сквозь ваше подсознание. Подсознание понимает её, но не может, не может поверить во всё, ибо сознание блокирует.
(Белимов) — Угу.— Далее. Вы мне скажете: «А как же собака или иное животное? Она же не имеет сознания, значит, оно должно быть умнее нас». И теперь подумайте, каково её сознание? Да, она тоже имеет сознание. Вы спрашивали, умнее ли дельфины? Умнее ли другие? И мы говорили вам, что мы не говорим, кто умнее и кто глупее. Поймите, если душа обладает всем, то отдавая, она не теряет. И когда вы это поймёте, что отдавая, вы не теряете, и тогда вам будет легче отдать, и тогда вы не будете говорить «политика, политика».
(Белимов) — Вот у нас ощущение, что Гера всё больше понимает своё подсознание. Мы правильно это чувствуем?— Скажите, пожалуйста, как чувствуете вы его подсознание?
(Белимов) — Я его не чувствую.— Если бы вы могли чувствовать его подсознание, то тогда мы бы говорили уже о единстве.
(Белимов) — Да. Нет, ну у Геры что-то пробуждается, он понимает больше, чем я. Я-то скептик, и…— Поймите, есть люди, считающие, что если скептик, то это плохо. Нет, очень много открытий и, в вашем понятии, гениев были скептиками, и потому искали, и находили. Мы говорили вам о фанатизме, и говорили вам о сомнениях. Скептицизм движет вами, скептицизм в каждом из вас. Ибо вы не верите и хотите пощупать, и потому ищете множество путей.
(Белимов) — Хорошо. Мы верно понимаем, что изменение природы человека в сторону любви к ближнему, альтруизма, крайне долог и медлителен? Неужели только через 1000 лет, когда эти изменения будут заметны, люди смогут вновь, и тогда уже успешно, прийти к воплощению идей социализма?— Почему вы говорите такие большие сроки? Мы говорили вам, да, можно вечность потерять на том, можно и мгновение. Подумайте, когда вы рождались, вы не помните, но согласитесь, что ребёнок не думал о социализме. Когда вы будете умирать, вы не будете об этом думать тоже. И тогда, получается, два момента в жизни — рождение и смерть. Тогда вы правдивы, всё остальное — вы лжёте. И мы говорили вам, ребёнок рождается чистым. Да, в нём есть прошлые воспоминания, и они создают характер, будущий. Но в этот мир он приходит для того, чтобы старое исправить. Вы же не исправляете, а получаете новое, ибо вы врёте даже себе, — вы не верите себе, и лжёте даже себе. Если вам что-либо не нравится, вы придумаете множество причин оправдать себя. (Срыв.) (Срыв.)
— Что в вашем понятии параллельные миры, подумайте? Что вы называете параллельными мирами? Это мгновения, мгновения, которые могли бы стать другими. Согласитесь, что вы можете что-то подумать иначе, что-то сделать иначе, вы можете нажать кнопку или не нажать, и это будет один из параллельных миров. Согласитесь, что ваши сны — параллельный мир, ваши мысли — параллельный мир. Тогда где же находится ваша душа?
(Белимов) — Понятно. Но как долог путь понимания этого другими людьми? Это озадачивает, гнетёт нас, исследователей аномальных явлений, что другие никак не могут к этому прийти, что мы для них кажемся странными людьми.— Простите, первооткрыватели всегда были странными. Вспомните, вспомните Христа. Неужели он был всем знаком? Он был более странен, чем вы. Но это одно из испытаний, это один из способов борьбы, борьбы с вами, с Христом, признать его не таким.
(Белимов) — Понятно. Ну а вдруг мы заблуждаемся, а наши оппоненты правильно понимают историю, и более…— Давайте скажем так. Нет среди вас на Земле ни одного, кто понимал бы правильно. Обязательно что-то где-то, но искажено. И разница лишь только в том, что больше или меньше. Но достаточно искажено так, чтобы не было видно правды.
(Белимов) — Угу. Словом, вы нас поддерживаете в наших исканиях, в наших поисках ответа на аномальные явления. Вы поддерживаете нас?— Подумайте, посудите логически: если мы вас не поддерживаем, как бы мы пришли к вам?
(Белимов) — Хорошо. Вот теперь, после краха социализма в мире, мы видим, что путь ряда стран в благоденствии и процветании, что ожидали как раз от социализма, оказался более правильным. Это тоже входило в задачи эксперимента с построением социализма?— Мы говорили вам, что нет эксперимента. Далее. Назовите мне страну, которая прекрасно бы сейчас жила. Не говорите мне о материальном, скажите о духовном. Чем больше материального вы нашли, тем меньше духовного. Посмотрите, вы мечтаете жить, как живут другие, а вы знаете их душу? Вы знаете, как живут они в себе?
(Белимов) — Ну ощущения тех, кто встречался, более радостны, более добры, потому что у них нет проблем экономических…— Тогда давайте сделаем так: возьмите газету и почитайте статистику, статистику вашу и их. Возьмите любую страну, которая, в вашем понятии, живёт прекрасно, и почитайте хотя бы уголовную хронику их и вашу, и подумайте.
(Белимов) — Ясно.(Губин) — Скажите, а можно ли жить, так сказать, богато и при том при всём быть человеком-душой, так сказать? Ведь не деньги портят человека, а отношение человека к деньгам портит его.— Отношение.
(Губин) — Да.— Живите. Мы не говорим вам «станьте бедными», — это у вас была такая цель. Мы же говорим вам, станьте богаты духовно, и дай Бог, если у вас будет и в кармане.
(Губин) — Но согласитесь, ведь если у тебя в кармане много, то у кого-то не хватает. Как это понять?— А вот вам и единство. Как вы понимаете единство? Только в этом?
(Губин) — Это одна из проблем, так сказать, этого единства.— Поймите, одна из ошибок вашей эволюции в том, чтобы всех уравнять, — что вы сейчас и предлагаете: уровнять всех, и тогда всем будет одинаково плохо или одинаково хорошо.
(Губин) — Так что, уравниловки такой не надо делать? Это неправильный путь?— Что вы хотели уравнять? Мы говорим вам, вы хотите уравнять материально. Мы говорим вам о единстве, говорим о духовности, а вы же мне говорите о деньгах: у вас много, у кого-то мало. А вы подумайте, и решите этот вопрос.
(Губин) — Хорошо.— В конце концов, мы не пришли к вам шпаргалкой. Пришло время экзамена, жестокого экзамена. Почему же мы должны вам подсказывать даже это?
(Белимов) — Экзамен — это не только для нас, а для всей страны, для всего общества.— Давайте не будем говорить обо всей стране. Мы говорили вам, вы хотите изменить всю страну, но не себя. Сумейте изменить себя, и тогда вы увидите многое то, что не видите сейчас. И тогда вы увидите, если вы изменитесь в лучшую сторону, вы увидите, что не так уж всё и страшно, и вы увидите, что духовно возросло, возросло во множество раз. Если же вы повернёте в плохую сторону, то вы увидите: да, преступность увеличилась, как страшно жить.
(Белимов) — Да, вы правы. Мы будем стремиться к улучшению духовного климата хотя бы в себе самих.— Прежде измените себя, измените себя, и тогда вы будете знать, как это делать другим. Если вы не умеете рисовать, как вы научите это делать других? Как вы научите искусству, которым не обладаете сами?
(Белимов) — А вот измениться духовно, — что вы посоветуете для этого? Больше думать, читать, какие именно труды читать?(Губин) — Верить надо.(Белимов) — Или верить, да?— Верить? Придя в церковь, вам скажут «только верить». Если скажут вам «читать», то только литературу, в их понятии, духовную. Нет, вы должны делать всё, — всё, что помогает вам вырасти. И придя в церковь, вам скажут: «Читайте только духовную литературу!» Согласитесь, вы видите литературу эту духовной? Если бы она была духовной, и истинно духовной, разве могли бы вы отложить её в сторону?
(Губин) — Т. е. то, к чему лежит душа, то, значит, духовное.— Мы же говорили вам, верьте во что угодно. Вы спрашивали о шёпоте, и мы же вам говорили: да, сейчас у вас 2 перста, 3 перста, но ранее было 5, и было 10. Что, в вашем понятии, изменилась вера? Изменился Бог? Что изменилось? Изменился только символ.
(Белимов) — Я продолжу. Старый капитализм в России не уходил без боя. Оправдана ли была жестокость большевиков в борьбе за власть, когда противники уничтожались, и было пролито много крови?— Мы говорили вам о диалоге, вспомните, мы говорили вам, любое убийство с любыми целями не оправдывается никогда. И мы спрашивали вас: можете ли вы убить человека, который может уничтожить весь мир? Вы же не смогли ответить мне.
(Белимов) — Мне кажется я бы смог, если бы знал конкретно, что этот человек может уничтожить мир.— Тогда бы вы уничтожили весь мир вместо него.
(Белимов) — Угу, ясно тогда.— Подумайте, чем вы лучше его? Он может уничтожить весь мир, а вы можете уничтожить его — значит, вы сильнее его. С какой целью вы будете это делать? Спасти весь мир? (Срыв.) (Обрыв.)
— …Когда-то спрашивали: почему Будда ушёл, оставив детей?
(Губин) — Да-да-да.— Вспомните.
(Губин) — Помним.— А теперь подумайте: если человек осознал, что всё есть родное, разве он покидал своих детей?
(Губин) — Это я понимаю, но тот, кого он покинул, не знает же этого, и для него он принёс боль.— А вы можете привести хотя бы один пример из своей жизни, когда вас правильно поняли; когда вы сделали добро, и вас поняли, что вы сделали добро именно так, как вы хотели? Назовите мне хотя бы один пример, когда вас понимают так, как вы хотите.
(Губин) — Ну, если буквально так, не понимают практически никогда. Но приблизительно бывали случаи.— Приблизительно вы делаете всё. Это и есть ложь.
(Губин) — Понятно. А вот вопрос такой: вы не скажете… (Срыв.) (Обрыв.)— Спрашивайте.
(Губин) — Кто для нас является Анна? Кармически она там как-то связана… или долги перед ней, я не знаю, что там…— Кармически — да.
(Губин) — А долгов, как? Нет у нас?— Что вас беспокоит? Что заставило вас задать этот вопрос?
(Губин) — Когда вы говорили первый раз, что, найдя четвёртого…— Нет, давайте откровенно. Найдите начало, что вас волнует о долгах?
(Губин) — Ну т.к. я не помню прошлой жизни, я не знаю.— Хорошо, вы не помните прошлой жизни. Если мы сейчас вам скажем, кто кому что должен — что это изменит? Вы не сможете отдать или взять эти долги, ибо не помните.
(Губин) — Я не говорю вам конкретно что, я просто говорю: должен или нет?— Давайте будем откровенны. Что заставило вас задать этот вопрос?
(Губин) — Ну, не знаю, желание такое.— Желание? Тогда подумайте, откуда оно у вас пришло?
(Губин) — Понятно.— Подумайте, вспомните, но только будьте честны, и вы найдёте ответ.
(Белимов) — Ну меня волнует вот что: вы уже много раз упоминали о какой-то личности, которая может уничтожить весь мир. Вас этот вопрос, видимо, волнует. Мы же относимся к нему, как к очень гипотетическому и, может быть, маловероятному факту. Что, действительно ли такая личность уже есть на Земле? И действительно ли у неё есть эти нити, чтобы уничтожить мир?— А вы подумайте, даже в ваше время они были. Почему бы им не быть сейчас? Вспомните ваших вождей, разве не могли они уничтожить весь мир?
(Губин) — Запросто.(Белимов) — Ну да.— И представьте, если бы что-то или кто-то не помешал им, и тогда бы Хиросима была бы только началом… (Срыв.) (Обрыв.)
— Ваше счастье, что вы не помните. Вы не помните даже эту жизнь. Ваше счастье, что вы не помните все, и потому не видите будущего.
(Белимов) — Но ведь есть среди людей те, которые уже поняли это. Они более интересной жизнью живут, да?— Мы говорили вам о памяти. Поймите, если бы вы помнили всё, то вам было бы очень трудно, ибо вы видели и начало и конец.
(Губин) — Понятно.(Белимов) — Угу, ну ладно, о России. Почему Бог оказался безучастным, наблюдая невероятные жестокости со стороны большевиков и коммунистов?— Бог — это папа, следящий за детьми, и наказывает их? Почему вы обвиняете Бога, и при этом не выполняете его заветы? Тогда в чём же его вина? Он говорил вам «убейте!»?
(Белимов) — Нет.— Тогда в чём же вина его? Далее. Почему он должен прийти и отвечать за вас? Почему он должен исправлять ваши ошибки? Почему? Вы — родители, разве не вы заставляете детей исправлять их ошибки самим?
(Белимов) — Угу, понятно, в этом смысл.— Смысл. Обвиняйте себя, прежде всего, себя!
(Белимов) — Хорошо, вернись Ленин в Россию сейчас, он бы действовал по-другому по внедрению своих идей?— Согласитесь, увидеть свои ошибки, в его понятии, были бы будущие ошибки — конечно.
(Белимов) — По-другому, да? Долго скрывалась жестокая и безжалостная сущность Ленина. Эта его черта была как-то оправдана в то жестокое время?— Вы говорите «безжалостная» с такой ненавистью, что он вам что-то сделал.
(Белимов) — Ну, я просто констатирую…— Согласитесь, чтобы удержать пост столь высокий, надо иметь характеристики гораздо выше. Согласитесь, надо быть или очень добрым, или очень злым. Лишь только тогда можно удержаться на вершине, на вершине вашей власти. Спрашивайте.
(Белимов) — Понятно.(Губин) — Скажите, я в прошлый раз перекрестил его, и вы спросили меня: знаю ли я, что это за символ. Я ответил, что «спаси и сохрани». А по-вашему, я прав? Или этот символ то, что кто в него вкладывает смысл, то так он и помогает?— Нет, он допускает в себе многое. Да, в нём есть и «спаси и сохрани», и в нём же есть «убей». Вспомните, вы крестите ребёнка, и этим же символом закапываете человека.
(Губин) — Да.— Вспомните, и теперь подумайте. Множество.
(Губин) — Ну, а если я верю только в «спаси и сохрани», он мне так и поможет этим?— Вы верите в то? Вы верите?
(Белимов) — Ну не сильно.(Губин) — Почему, я верю.— Вы верите сознанием?
(Губин) — Ну пока, может, мозгом, но…— Научитесь верить сознанием. Вы пришли в этот мир, и живёте сознанием.
(Губин) — Да.— И потому ваше сознание должно обладать тем же умением, что имеет и подсознание, и далее. Только тогда вы можете понять единство и далее. Мы говорили вам о Христе и о семи телах, я буду говорить вам о них, вспомните.
(Губин) — Да, вы говорили, да.— Согласитесь, чтобы говорить о них, лишь только зная о них, и владея ими. Вы же не можете владеть всеми: для вас они хаос, и они борются между собой. И вы это называете сомнением, тревогой, страхом, чувствами, — чем угодно. (Срыв.) (Обрыв.)
— Действительно была личность, которая создала Землю. Да, она пришла и строила Землю, создавала здесь жизнь. И приходили друзья, и помогали. И были они… В вашем понятии, вы говорите «7 дней» — нет, то было 7 друзей, и каждый из них создавал своё — разделение труда, в вашем понятии. Но пришёл день, когда они поссорились, и ушли. Вы это называете…
(Белимов) — Грехопадением?— Да. (Срыв.) (Обрыв.)
— …одним из них была создана Луна — щит, и мы говорили вам об этом. Другим, как у вас в сказках… вы называете кометами… Земля же, и мы говорили вам, имеет душу. Мы говорили вам, вспомните, человек имеет душу. Город имеет комплекс душ, живущих в городе, — и это тоже душа, душа города. Далее, душа страны. Согласитесь, значит, есть и душа Земли.
(Губин) — Да, это комплекс душ, живущих на Земле, я так понял.— Вы это называете проще. (Срыв.) (Обрыв.)
— …Вы интересны тем, что хотите многое познать. Ваше сознание опровергает то, во что не верит, и всё же с интересом наблюдает.
(Губин) — Ну я так понял, это первый шаг к вере. Раз наблюдает, значит, что-то пытается понять.— Да, но чаще всего оно пытается не понять, а корректировать по-своему. (Срыв.) (Обрыв.)
— …Что такое вода? Это пепел. Вспомните химическую формулу, вода — это пепел.
(Губин) — Ну да.— Подумайте тогда, кто вы, если… ваше тело — это пепел. И спросите: какой огонь сжёг и родил пепел?
(Губин) — Да, какой огонь?— И спросите: как вы создаёте пепел? И в чём разница, вашего пепла и пепла вашего тела? Ваш пепел — это смерть. Вы сжигаете, убивая, а мы же говорили вам, в пепел… (Срыв.) (Обрыв.)
— Где-то в одной из параллелей ваша Земля уже пепел. Где-то в других параллелях — Земля цветов. И мы приходим, и туда и туда. Мы приходим, и пытаемся зародить жизнь, и там и там. Немного разницы между вами и этими планетами. Про вас можно сказать: да, вы — планета пепла. Но и про вас же можно сказать: да, вы — планета цветов. Вспомните «смотря как». Далее. Вы можете выбирать, и никто не запретит вам. Это ваше право выбора, какой параллелью прийти к вам. (Обрыв.)