1995.11.21-3
— …волнения, которые через миллионы лет кто-то уловит, и будет думать: «Кто же это был такой неразумный?» — и это, может быть, будете вы же.
(Васильева) — Скажите, а вот про дэва-эволюцию, вы знакомы вот с таким термином? Переводчик готов?— Спрашивайте.
(Васильева) — Дева-эволюция — они являются строителями. И мы, т. е. человечество и дэвы как бы вот идут рядом друг с другом, и не могут… ну как… не могут они… ну разделиться, что ли… или, как это сказать.— Ну давайте скажем так. Да, вы говорили о язычестве и о множестве богов. И продолжим эту же тему. Есть в вашем понятии существа, которые обязаны выполнять только что-то определённое. Допустим, создавать ветра, третьи — создавать штормы, четвёртые — волновать что-то, те же самые землетрясения, любые движения любой физики, — скажем так, институт существ, в котором каждый занимается своим делом. Да, это есть.
(Васильева) — А вот о единстве тогда. Вот, допустим, на Земле настолько много разных существ, но всё же говорят, что вообще всё это едино.— Всё это едино, но только вы не знаете об этом. Вы не объединяетесь. И те же дэвы не могут объединиться.
(Васильева) — У них тоже существуют какие-то дифференциации?— Ну вы же говорили, сами говорили, что самое совершенное — это Бог.
(Васильева) — Ну, хорошо, допустим, так сказать. Вот человек овладевает определёнными силами природы, т. е. вот если таким термином пользоваться, элементалами, и, допустим, ими управляет, ну, по каким-то там… ну, пусть по делам каким-то, допустим. Вот это… стоит ли вообще этим заниматься? И зачем всё это нужно?— Мы говорили вам, и повторимся: чем больше вы имеете сил, тем больше будет нежелание пользоваться ими. И если вы получили возможность управлять дождём или чем-то другим, управляйте. Но что это даст вам? Только утешит вашу гордость, что, мол, вот я какой. Если только гордость будет управлять вами, ничего доброго не приведёт. Если же что-то иное, действительно истинное, то вы поймёте, что вам незачем управлять этим дождём. И лишь только тогда отступитесь от ваших правил, если действительно нужно будет полить засохшие земли, а непросто показывать свои возможности. Многие из вас получают силы, их получить очень легко. Для этого существует множество заклятий и множество-множество всего, и всё это верно, лишь бы человек веровал в это. Если он верит, что если он положит крестик под ногу и будет три дня его носить, и станет обладать большими силами, ибо будет Сатана управлять им — да, это произойдёт, ибо он этого хотел. И наоборот, если он крестик повесит на шею и будет мечтать о том, что наконец-то Христос поймёт его — этого не произойдёт. Но только мечтать, а не делать этого. Вот вам, чем отличается Сатана от Бога. Что Сатана? Это ваш страх, это ваша лень, это ваша жадность и множество-множество. А как легко поддаться соблазнам, и так тяжело пойти к праведному.
(Васильева) — Так, значит, Сатана — это совокупность отрицательных качеств всех людей?— Давайте скажем по-иному. Нет такого понятия «качества», отрицательные или положительные, — есть только понятие, как вы будете использовать. Нет такого понятия «эволюция и наоборот», нет таких понятий. Есть только понятие, что вы хотите стать Богом или хотите остаться, кем вы есть.
(Васильева) — Ну а если человек говорит, что его устраивает, какой он есть, это значит…— Это значит, он остановился.
(Васильева) — Это страшно.— И если он будет кричать, что он истинно верующий, что он Иисус Христос или Сатана — это не значит, что стал он им, нет, — это есть, как вы говорите, одержимость. Т. е. когда мечта владеет его разумом, только и всего. Когда ваши мечты сильнее вас, и чаще мечты ваши склонны к жадности и страху. Можете ли вы мечтать только чисто о духовном? Можете? Нет. Вы обязательно перейдёте на физическое, на материальное. Вы уже забыли, как это делать, вы уже не умеете этого делать. Ранее вы были менее лживы, да, это действительно так. В вашем понятии, неандерталец был чище, чем многие сейчас из вас, ибо он был ближе к животным. Но и не отличался силой — он был тем же животным. Он был чище только в том смысле, что он не осознавал своих ошибок, он их не творил, — инстинкт владел им. Вам же был дан разум, и этот разум губит вас. Не из-за того, что разум вреден, а из-за того, что вы нашли способ услаждать себя с помощью разума, вместо того чтобы искать новые цели и работать. Спрашивайте. (Срыв.) (Срыв.)
(Васильева) — У Киплинга стихотворение есть, вот там концовка: «Наполни смыслом каждое мгновенье, часов и дней неумолимый бег, тогда ты будешь человек». Я не знаю, но про себя я не могу сказать, что я не могу наполнить смыслом каждое мгновение. Я не знаю, как это сделать.— Давайте скажем так. Если вы будете специально стремиться наполнять, то это будет опять проявление жадности или гордости. Вы, делающие первые шаги… тогда вам подсказывают, тогда вас учат и ведут вас, появляются учителя, подсказывают вам. А дальше, дальше вы должны идти сами. Если вы совершаете доброе дело и тут же признаётесь себе, что вы совершили это доброе дело, считайте, что оно уже не доброе, что только жадность и гордость говорила вами. Если вы подали кому-то милостыню и тут же похвалили себя, считайте, что вы погубили себя и человека, взявшего эту милостыню.
(Васильева) — Скажите, вот в былые времена, т. е. до 19 века, обычно в мир несли какие-то учения мужчины в основном, а в 19-ом веке и вот в 20-ом — уже в основном женщины.— Это связано не только с вашим понятием мужчины и женщины. Это не связано с тем, что женщина была менее чувствительна или более, нет. Просто мужчина считался главенствующим, и женщина не могла поднять голову выше головы мужчины, только и всего.
(Васильева) — Скажите, а Переводчик всё время упоминает о какой-то кукле. Это плод его воображения или что-то связанное с ним?— У вас плоха память.
(Васильева) — Я не слышала.— Возьмите и поднимите тогда прошлые контакты.
(Белимов) — Хорошо, я…— Тогда вы поймёте об искусстве прошлого.
(Белимов) — Наша собеседница действительно эти контакты не помнит, она не участвовала в них. А скажите…— Да, она не участвовала в них, но она знала.
(Белимов) — Знала? А наша собеседница, она как-то связана с группой четырёх, о которых вы давно говорили?— И вы опять ищете…
(Белимов) — Опять, да. Мы никак не можем их найти.— Спрашивайте далее.
(Васильева) — Да нет, это…(Белимов) — Ну ладно, не связана. Я попробую ещё вопросы, которые нам по переписке присылали. Вот в связи с идущей сейчас всеобщей якобы трансмутацией людей Земли и мира тонкого, в теле и духе истинном, с единовременной сдачей как бы выпускных экзаменов на всей планете, хотелось бы узнать. Первое. Для тех, кто успешно сдаст экзамен и будет переведён в следующий класс, т. е. в новую эру на Земле сатья-йогу, как быстро будут меняться существующие сейчас социально-экономические, политические отношения на планете? Каковы будут свойства предстоящих перемен, их первоочередные задачи, этой новой трансформации людей?— А теперь представьте, как Переводчик должен перевести ваши слова и нарисовать нам картинку, чтобы мы могли понять, и чтобы ему было несложно это сделать. Далее. Давайте скажем о классах, что это ложно.
(Белимов) — Угу. Ну а сам переход в новую эпоху, он грядёт, идёт? Сатья-йога… юга будет?— Как вы можете представить? Резко? Перелом?
(Белимов) — Нет, ну не резко, конечно.— Да, вы всегда шли, и вы всегда менялись. Но только мы говорили вам, что среди вас есть и первые, и шестые… Как можно тогда сказать, что пришло это время или не пришло? Если только брать по процентам, что наконец-то 80% стало жёлтых, а осталось 20% только таких. Только тогда, может быть, будем говорить?
(Белимов) — Угу.(Васильева) — Скажите, а вот тело, допустим, через миллион лет, допустим, вот тело человека претерпит какие-то изменения?— Давайте скажем, через миллион лет ваше тело уже не будет этим.
(Васильева) — Оно будет другим или оно не будет таким, вот твёрдым, будем говорить так.— Будет оно твёрдым или нет, это зависит от вас. Но именно этих тел уже не будет.
(Васильева) — Ну этих — да.(Белимов) — Ну это понятно. Просто про человечество мы говорим.— А мы говорим именно про человечество. Мы знаем, что ваше тело не может прожить более определённого срока, именно тело.
(Васильева) — Нет, я говорю…— Ваших форм, этих форм уже не будет.
(Васильева) — А вот, допустим, в атлантическую эпоху, ну, чисто внешне будем говорить, так опять же, люди имели, ну, сходство с нашей, с арийской расой?— Отдалённо — да.
(Васильева) — И если бы мы встретились, ну не то чтобы встретились, или как-то увидели — могли бы?..— Вы бы назвали его уродом.
(Васильева) — Уродом? А потом нас…— Что сделал бы он и про вас.
(Васильева) — А-а. Значит, мы будем считать друг друга уродами?— Вы были бы удивлены, в вашем понятии, их тупости, их незнанием, ибо они не знают многое, что знаете вы, ибо они были менее технократичны, чем вы. Они не смогут понять вас, потому что не будут понимать многих ваших целей, что сделаете и вы.
(Васильева) — Скажите, а вот, ну, любая система — неважно, солнечная или ещё какая-то, вообще планетарная и т.д., вот она имеет цель, опять же, существования, так же как и человек? Или нет? Или она тоже ищет?— Все эволюционируют. Да. Но только поймите, Солнце не старается сохранить свою плоть, иначе бы оно меньше пекло вам. Далее. Если есть начало, и если что-то рождено, оно будет иметь конец. Рано или поздно ваше Солнце остынет, ваша Вселенная будет пуста и темна, и физика будет потеряна. Рано или поздно произойдёт наоборот, когда ваша Вселенная, или сожмётся, или разбежится столь далеко, что даже планеты, молекулы планет будут «разбеженны» так же, как сейчас звёзды. И тогда уже нельзя будет говорить о Вселенной. Это время наступит. И наступит время, когда это будет сжато в одну точку, и когда нельзя будет уже говорить о понятии времени и пространстве, и, что вообще это есть. И тогда уже можно будет смело сказать, что эта Вселенная исчезла. Любая физика конечна, любая физика исчезает. Вы говорите о трансплантации — да, появится новая. Что такое смерть? Что такое смерть?
(Васильева) — Вы у нас спрашиваете?— Да.
(Васильева) — Смерть? Смерти, наверное, нет…— Давайте сделаем мягче…
(Белимов) — Ну пускай он, он сам…— Давайте скажем мягче.
(Васильева) — Ну хорошо.— Зачем опадают листья?
(Васильева) — Чтобы новые выросли.— Вот вам и эволюция. А вы говорите «смерть», вы боитесь её. Давайте скажем так. Если вы будете стремиться сохранить свою плоть — это бесполезно. Вы должны сохранить себя, своё истинное «Я», если хотите, хотя бы свои знания, чтобы были переданы другим. Ваши тела будут изменяться, изменяться в зависимости от той же активности Солнца. Рано или поздно Солнце будет менее и менее греть вас. А если вы ещё и устроите какие-нибудь войны, и можете исчезнуть совсем, на смену вам придут другие. И тогда вас уже будут называть «дэвами» и далее, далее. Но только вы в последнем миге, испугавшись… согласитесь, вы получите очень больший страх. И для тех новых, рождённых, вы будете являться злыми духами, будете приходить к ним. И многие из вас, от зависти и ненависти к ним, будут мешать им. Вот вам Ад, и вот вам черти. Но не все. Другие из вас же придут и будут подсказывать, чтобы не повторилось то, что было с вами. Вот вам и ангелы.
(Васильева) — Скажите, а вот, ведь солнечная система тоже имеет какие-то периоды, допустим?..— Да.
(Васильева) — Да. Ну мы поняли. И в прошлой, будем говорить так, в прошлой жизни солнечной системы что-то… человек…— Давайте скажем так. О прошлой жизни давайте не будем говорить… солнца или чего-то другого. Не берите планетарные понятия прошлого, ибо они столь большие, что множество ваших жизней не хватает. И если кто-то говорит, что вот в прошлых жизнях Луны или что-то подобное — это всё ложное, это всего лишь ваши фантазии. Никак вы не могли помнить прошлые жизни той же Луны, никак. Ибо в прошлой жизни Луны не было вас, не было даже вас, и не было понятия о человеке.
(Васильева) — Но ведь память существует где-то, в чём-то?— Да. Та же самая Луна помнит всё. Вы же, увидев и услышав её, причём многие не слышат её сейчас, ибо её голос ослабевает, а вы становитесь на ухо всё туже и туже… Вы же, услышав, и, как испорченный телефон, выдумываете многое своё, более вам подходящее. Пример? Библия одна, а сколько множество вер. Простите, вы ругаете мусульман, а у них даже меньше разногласий, чем между вами. Вами выдуманы чёрные и светлые силы. Кришнаиты ушли пока от этого, но скоро придут и к тому. Они сделали хитрее: они чёрное и светлое объединили в одном. Вами выдуманы все понятия, вами выдуманы прошлые жизни, только вами. Ибо вы прошлые жизни считаете и меряете только плотями, своими плотями. «Вот была иная плоть — значит, и была прошлая жизнь». Да вы и не переставали жить. Разве вы помирали? Вы же сами говорите, что не существует смерти, и говорите о прошлой жизни.
(Васильева) — Ну, это условности.— Условности? Говорят вам, что все ваши знаки, все ваши алфавиты, все ваши слова уже влияют. И если названы неправильно, неправильно будут и поняты, и неправильно будет работать. Если вы неправильно применяете термины — значит, всё будет неправильным, ибо каждый слог, ибо каждое движение влияет.
(Васильева) — Тогда, может, нам лучше молчать?— Зачем? Вы человек. Ищите. Но только если вы будете применять только именно этот термин, и не использовать другие, обозначающие это же — это беда ваша.
(Васильева) — А вот скажите, есть такая книга, сейчас вышла «Диагностика кармы», автора я не буду называть. Вот он утверждает… ну, примеры такие приводит: вот женщина, у неё какие-то болезни, и она не может от них избавиться. Вот ей, значит, дан муж, который её бьёт, оскорбляет, унижает, и т.д., что это ей во благо, потому что она имеет большую гордость, гордыню, будем так говорить. И вот ей такой муж дан именно для того, чтобы эту гордость из неё, так сказать, вышибить, выбить. Вот как вы на этот счёт? Что вы можете сказать?— Ничего.
(Васильева) — Это глупость?— Ну подумайте сами. Разве это может быть действительным? Неужели вы думаете, что так грубо карма будет работать с вами? Если вы были горды, то следующий раз вас надо побить, унизить? Вы придумали эти меры. Да поймите, вы гляньте, вы посмотрите, что все-все ваши науки, какие бы ни были, духовными или физическими, все они пронизаны вашими слабостями, вашим характером. Вы согласны?
(Васильева) — Скажите…— Зачем? Да, конечно, легче обвинить кого-то, обвинить чью-то прошлую жизнь, которую нельзя исправить, это проще. Это было в прошлой жизни, вроде как не виноват сейчас, — за что, бедный, и карается. Это всего лишь только один из признаков слабости. И выдумано вами, чтобы оправдаться. Ибо вы можете только силой или на… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Хорошо. Скажите, вы имеете творческие какие-то контакты с нашими ушедшими соотечественниками — Рерихами там, Блаватской, Гагариным, Александром Менем?— И вот снова вы измеряете плотями.
(Васильева) — Нет, это те, которые имели имена здесь, на Земле. Ну вот, грубо так скажем.— Ну давайте будем так и говорить. Хотя заметили бы вы, что мы не используем имён.
(Васильева) — Да.(Белимов) — Да, мы знаем, но как их не назвать, если… тут приходится их обозначать… Но вы с ними связи не имеете?— Мы говорили вам, что мы не смотрим мир кусками, мы стараемся охватывать всё. Но мы не имеем права вмешиваться и входить в кого-то, если он не хочет того, или не знает того, или не слышит. Поймите, мы разговариваем с Переводчиком только из-за того, что мы вошли в резонанс, только и всего. Мы можем, конечно, подстроиться под любого из вас, но это будет невыгодно ни вам, ни нам. Ибо мы станем рабами вашими или вы нашими рабами. Зачем?
(Васильева) — Скажите, а вот в Агни-йоге, допустим, существует такое утверждение, что есть «Белое Братство» так называемое, вот существуют учителя, которые помогают людям. Это так?— Представьте, приходят и обвиняют Переводчика одержимым, что в нём сидит Сатана. Приходят истинные верующие, в вашем понятии, и начинают изгонять Сатану. Что должны сделать мы? Что мы должны сделать? Если мы уйдём, чтобы не нарушить веру их и не поколебать их веру в Бога — значит, признаем себя Сатаной, и значит, всё, что мы говорили — ложно. Если же мы останемся — мы поколебаем веру. Что делать нам? Как нам быть? Как были бы вы на этом месте? Что сделали бы вы? Или уйти и признать себя виновным, или остаться, но, значит, поколебать чью-то веру. Поймите, мы не имеем права, в кого бы вы ни верили, даже если вы будете верить в то, что действительно не существуют, или наоборот, очень вредно, мы не будем отговаривать вас — это ваш путь, ваш. Рано или поздно вы придёте, вы должны прийти, ибо вы уже разговариваете, ибо вы уже думаете. И если мы скажем, это ложно или нет — это значит, что множество жизней будут погублено нами. Представьте, если мы скажем, что нет, это не действительно, сколько множество людей может свернуть с этого пути, и, как говорится, от горя запить. А если мы скажем, да, это верно — это не значит, что побежит множество сразу к белому братству, нет. Но это поднимет гордость множества, кто верит в него: что вот мы, оказывается, правы, а остальные — нет. И что в итоге? Мы поддержали битву среди… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — У нас есть одно письмо, которое хоть и необычно, конечно, по тематике, но мы вынуждены вам задать. Итак, написала женщина: что ожидает город Чапаевск в ближайшие 80 лет? Наш городок славится наркоманией, больными детьми и химзаводами. Даже сейчас построили завод по уничтожению химических продуктов, хотя он и не работает, но люди в это не верят. Если возможно узнать судьбу нашего города, то прошу ответить нам на этот вопрос.— Давайте спросим их, почему именно 80 лет?
(Белимов) — Нет, в 8-10 лет, в ближайшее 8-10 лет, т. е. в ближайшее десятилетие он просит.— И что должно измениться? Что?
(Белимов) — Т. е. наверное, ухудшение будет, или всё-таки, к чему придёт городок? Какая судьба этого городка?— Нас больше волнует судьба всей вашей страны, всей вашей Земли. Какова будет судьба страны, будет такова и судьба этого городка. Отвечая на судьбу городка, мы ответим, значит, на судьбу всей страны. Страна же ваша… нельзя сказать, что она находится в состоянии покоя или движется, скорее, она просто колеблется и не знает куда идти. (1995) И если мы вам скажем, что будет всё хорошо, то мы солжём. И наоборот, если мы вам скажем, что всё будет плохо — мы опять будем лживы. Всё будет так же как и было, ибо вы остановились. Всего лишь только три года назад вы активно двигались, вы верили в светлое будущее и далее, далее. Сейчас вы остановились, сейчас среди вас хаос. Вас больше волнует набитый карман, и не больше. Три года назад вы были честнее, за эти три года вы свернули, переломили, переломили всё, что было создано веками, вы разрушили. А новое? Что вы построили новое? Ничего. Если только не считать очередного храма для Мамоны.
(Васильева) — Вы говорите о храме Спасителя?— О храме Мамона.
(Белимов) — Он о банках, наверное, о наживе. (Переводчику) Ну так что… мне кажется, мы всё-таки прозреваем, видя такую паскудную жизнь, и, наверно, когда-то найдутся силы воспрепятствовать нашему разложению.— Вот то и страшно, что вы говорите, что прозреваете. (Срыв.)
(Белимов) — Не прозреваем? (Обрыв.)— Если вы начинаете верить, что вы чего-то достигли, это говорит только о том, что вы уходите от этой цели. Уходите и начинаете себе лгать, чтобы незаметно отступить от этого, и чтобы это не было больно. Нет, вы остановились! Остановились столь сильно, что очень трудно сдвинуть вас. И многие из вас, как вы говорите, экстрасенсы, вместо того чтобы, в вашем понятии, лечить, только в вашем понятии, стали губить — очередной способ наживы, только и всего. Вы придумываете множество-множество ложного, лишь бы прославиться. Вы сочиняете новые миры, сочиняете новые, новые, новые… для чего? Чтобы выделиться и прославиться. Появилось множество контактёров, которые разговаривают с кем угодно, лишь бы только их слышали, лишь бы они были заметны. Появилось множество вер. Для чего? Только для того, чтобы опять выделиться или стать первым, или получить власть. Появилось множество одержимых, которые называют себя Иисусами и наоборот. Есть множество пророков… и самое страшное, что не всех можно обвинить во лжи. Нет, они не пророки, они просто больны. Но они не знают о том, и кричат, что они прозрели. Они теперь знают всё, они знают весь мир, ибо они — пророки. Самое страшное, что они не признают себя виновными, что не признают возможность ошибки. Даже Иисус, придя, сомневался. А множество из ваших дают множество клятв, что только они истинны и только они верны.
(Белимов) — Вот я сейчас пытаюсь участвовать в политической борьбе, видя, что страна, действительно, в ступоре каком-то. Я правильным путём иду? Стоит мне этим заниматься и помогать молодому человеку, не называя?..— И вы снова повторяетесь. Вы снова хотите, чтобы мы вели вас за руки. Да поймите же, не будем мы делать того! Не будем! Вы должны выбирать! Поймите, если мы дадим вам сейчас ответ… хотя мы уже можем рассчитать… именно рассчитать, что может быть или не может, если будете заниматься тем или иным. Но если вы сейчас послушаетесь нашего совета, тем более, если мы подтвердим фактами, которые потом подтвердятся, вы будете задавать всё более и более вопросов, и что в итоге? Вы станете нашей машиной…
(Белимов) — Понятно.— …которая выполняет наши прихоти. Нам это нужно? Нет. Хорошо, возьмём другой вариант. Мы вам говорим, что надо сделать то-то и то-то, и будет то-то и то-то, и этого не происходит. Представляете, вы говорите о доброте… Ну давайте скажем так: один из экстрасенсов говорит о доброте, у него очень хорошо развита сердечная чакра, в вашем понятии, он любит всё человечество, тут же предсказывает человечеству, что вот будет такая-то и такая-то беда, столько-то и столько-то всего погибнет, приходит время, ничего не погибает, и он огорчается в том, что его предсказания не исполнились. О какой сердечной чакре вы говорите?
(Белимов) — Угу, м-да.— А вас множество таких, большинство, которое говорит: «Вы умрёте через столько-то…» Проживает человек, приходит: «Да нет, я не умер!» И вы огорчаетесь: «Ах, как жаль!» Вот она, ваша любовь.
(Белимов) — Наша страна из-за плохо проводимых реформ и, возможно, предательской политики по отношению к народу, ну действительно встало в спячку, в неверие и прочее…— Давайте скажем так, что это не только ваша страна, а весь мир ваш сейчас остановился. Да, есть понятие, и оно верно, понятие экзамена. А если быть точнее, это не экзамен, а просто надоел этот театр… (Срыв.) …оглянулись: «Неужели это я?»
(Белимов) — Ну мы ужаснёмся, и значит, начнём очищение.— Будем надеяться.
(Белимов) — Только будем надеяться.(Васильева) — Даже сейчас нет повода для диалогов. Мы уже сами, по-моему, достаточно…(Белимов) — Мы хотим прекратить сеанс. Как вы относитесь к этому?(Васильева) — Не сеанс, а беседу.(Белимов) — Беседу.— Спрашивайте.
(Белимов) — Мы хотим дать обратный отсчёт. Вы не возражаете?— Вы приходите разговаривать, — не мы.
(Белимов) — Ну сегодня хватит уже…(Васильева) — Вот наши с вами, будем говорить, беседы, или как это… контакты, общения… ведь, в принципе, мы же одно? Т. е. ну как…— Да, но вы не осознаёте того.
(Васильева) — Мы не сознаём, а вы сознаёте?— Мы пытаемся это делать. Поймите, мы не говорим вам, что мы высшие, что мы знаем всё, нет, мы подобны вам, но только у нас иная физика, только и всего. Мы тоже ищем смысл жизни. Только наше преимущество в том, что мы — посторонний наблюдатель по отношению к вам, и поэтому нам лучше видно. Согласитесь, что со стороны всегда виднее.
(Васильева) — Ну да.— Только в том наша сила. Но это не заслуга, а просто иная физика.
(Васильева) — Ну вот в одной из книг, я прочитала, в трактате, допустим, о семи лучах, — такая есть серия, что недалеко то время, это писалось в 30-ых годах, что недалеко то время, когда человечество будет, ну, будем говорить, выходить на контакты, тоже можно сказать, с иными мирами. Ну, т. е. не с иными мирами, а как бы, ну т.е… ну с вами. Хотя бы вот так, наверное.(Белимов) — Ну иные миры — почему же.(Васильева) — Что это должно поощряться. Ну не то, что должно поощряться, ну, в общем-то, это приветствуется. Ведь это, по-моему, необходимо человеку, или вам, или вообще, по-моему, всем, друг друга находить.— Один из способов познания.
(Белимов) — Один из способов познания — действительно. Т. е. вы оцениваете положительно. И надо человечеству оценивать такие моменты положительно, а не пугаться и не запрещать это.— Пугаться нельзя никогда. Страх никогда не должен быть во главе. Даже если пришло действительно что-то истинно ужасное, вы должны не бояться, а искать способ борьбы. Чаще же вы убегаете, и только больше вредите себе этим. Чаще к вам приходят, пугают вас, чтобы накормиться вашим страхом. Мир эмоций — столь большой мир, в нём столь много хищников, и все хотят полакомиться вами. Многие же из вас… чем более чувствительны, в вашем понятии, экстрасенсы, тем более питательны. Ибо они больше дают пищи, ибо они больше реагируют на окружающее, ибо их легче обидеть или наоборот. Множество хищников бродит в вашем мире и питается вами. А вы же, чаще всего с радостью: «Во как! Я знаю то-то и то-то! Я что-то чувствую!..» Нет. Это всего лишь множество для вас приманка, чтобы вы раскрылись. И в то же время мы говорим вам: будьте раскрыты! Раскрывайте себя полностью! Но если есть в вас страх, что натопчут — натопчут.
(Васильева) — А можно личный вопрос задать? (пауза) Можно?— Спрашивайте.
(Васильева) — Вот я, просто один случай у меня, я всё время думаю о нём, это было. У меня есть один знакомый, в общем-то, он наш общий знакомый, будем говорить так, он экстрасенсом себя считает, и контактёром… ну, в общем-то… он живёт в Волгограде. Вот мы с ним долгое время общались, и причём, ну, будем говорить так, вот проводили такие опыты — телепатические, допустим: он там, я здесь. Мы, значит, общаемся каким-то образом. Потом мы это всё дело обсуждаем. И вот год назад примерно со мной случился такой. Ну, не случай… Я легла спать, ещё не заснула, и слышу голос, его слышу голос, у себя внутри: «Помогите, помогите!» В общем-то, у меня ни страха, ничего, — я просто этот истерический голос услышала, и вижу такую картину… Т. е. я не ответила, а просто стала наблюдать, и увидела картину, не очень приятную. Вы можете считать, допустим, вот с меня? Вы же это…— Давайте скажем так. Вы, считая его неправым, создаёте свои картины. Это не значит, что это было истинным, нет, просто вы создали эту картинку. Ибо вы считаете, что он в том-то и том-то неправ, потому и нарисовали сами себе. В том и беда ваша, что вы чаще видите мир, выдуманный вами. Вы должны помнить песню о любимых, когда ожидая её, весь мир был прекрасен, — когда же не пришла, и мир пахнет кислой капустой. Вы помните?
(Васильева) — Ну, наверно.— Вот ваша иллюзорность.
(Васильева) — Да, но дело в том, что после этого случая… т. е. вот…(Белимов) — Трагического крика.(Васильева) — Нет, вот этот вот… ну, я не знаю, я выдумала, не выдумала это всё — вот такие существа или сущности, я не знаю, называю как. Но у меня страха не было, я уснула, и ночью слышу голос снова: «Проснись и выключи грелку!» — я была с электрической грелкой. А другой голос, такой ехидный, говорит, вот я уже рассказывала, что: «Не выключай! Спи дальше!» И вот после этого случая, просто, — вот я не буду подробности, конечно, рассказывать, — у меня, когда я находилась в обществе людей, которые, допустим, ну выпили или после «пьянки» сидят, т. е. отрицательные какие-то эмоции, у меня начинало чесаться. Ну не то чтобы чесаться, у меня такое ощущение, что меня лапками, вот какие-то насекомые трогали мне лицо. И это продолжалось очень долго. Вот мне просто это интересно, что это, вообще, что это за такой интересный случай такой? Ну потому что со мной раньше такого не было.(Белимов) — Интуитивные познания — опасность, или что? Или действительно подсказка?— Давайте скажем так, что изучая Фрейда, вы совершите множество ошибок. Во множестве он был прав, но его мир слишком скучен. Всего лишь только три меры двигают вашим миром.
(Васильева) — Ну да.— Это скучно. Дальше. Чаще вы не пользуетесь своей памятью, как надо. Вы тут же забываете, тут же мгновенно, хотя тут же приказали себе всё это запомнить. Ваш мозг отвлечён, приходит время отдохнуть. Сон. Сон для того, чтобы наконец-то дать мозгу отдохнуть и навести у себя порядок: то, что нужно — запомнить, то, что не нужно — отбросить. И вот, пожалуйста, он делает свою работу, и находит какие-то ошибки, которые ранее были не замечены вами; или какие-то недоделки, или какая-то мысль, которая только началась, и тут же была прервана только тем, что кто-то позвонил или ещё что-то подобное. Он продолжил эту мысль. И если есть возможность, он проявит её во сне, чтобы закрепить. Дальше. Ваши чувства обострены. Когда вы спите — да, зрение выключено, слух притуплён, осязание тоже. Но у вас помимо этого есть ещё подчувства, скажем так, подзрение, хотя вы наоборот называете его третьим глазом или как-то ещё по-иному. И каждое ваше чувство, в вашем понятии их шесть, хотя вы не все признаёте, имеет подчувства — они никогда не отключаются, они всегда работают. И с помощью их вы можете реагировать на мир. Ведь когда вы спите, вы же не отключаетесь полностью, вы согласны?
(Васильева) — Угу.— Далее. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Вы сказали, что мы не отключаемся, и далее прервалось на этом. Вы можете продолжить мысль?— А далее вы больше можете, и имеете право назвать себя экстрасенсом, чем когда были наяву. Ибо вы более чувствительны и менее лживы. Ибо множество чувств ваших приносит информацию лживую или ненужную, которая забивает то зёрнышко, которое именно должно было бы получено вами. И в эти моменты вы очень чувствительны, и в эти моменты к вам приходят, или во снах, или как-то по-иному. И в эти мгновения вы более человечны и менее лживы. Много ли вы лжёте во снах? И заметьте, во снах вы не знаете страха. А если и знаете, то он столь смешон — согласны? — что у вас нет понятия, что это невозможно. Вы не удивляетесь тому, что что-то такое, если бы было наяву, привело бы вас в ужас, ибо вы в это не верили. Во снах же всё нормально, всё прекрасно. Вы не верите снам, вы не верите им, вы говорите, что это ложно — вот вам Фрейд. А если бы верили в них, или хотя бы делали выводы из них, то это было бы множество. Вы же чаще всего понимаете чувствами или мыслями. Если вы приходите, и вам надоедают какие-то определённые люди, то вы тут же найдёте множество причин, и тем более, если вы экстрасенс, то вы тут же скажете, что у него такое-то поле, здесь что-то плохо, здесь что-то не то, и вы уже сможете солгать себе более обоснованно.
(Васильева) — Я просто хотела сказать, что в связи с этим случаем, я на следующий день ему позвонила, и он мне сказал, что на него было какое-то нападение, и что действительно это случилось, что-то такое было ужасное. Вот, что интересно.— Давайте скажем так, эта история была Переводчику известна, ибо вы ему уже рассказывали. Дальше. Множество бывает совпадений… Множество ли бывает совпадений?
(Белимов) — Да нет, наверное, это всё сверхчувство, о котором мы ещё не отдаём себе отчёт.— Зачем же тогда спрашиваете? Вы не доверяете себе, а хотите уточнить «есть или нет». Ну поймите же, что вы не можете солгать себе. И если вы что-то подумали, даже если относительно другого это ложно, то относительно вас это будет верно. И если было совершено нападение — это не значит, что было совершено нападение, нет. Потому что вы сами могли напасть, а будете говорить, что было нападение от другого. Вы не допускали ни разу этой мысли, что вы совершили нападение, а не кто-то иной?
(Васильева) — Да, мы позволяли…— Или он может напасть на вас, и вы, защищаясь, сделаете то же самое. Нет, вы сразу находите силы извне. Так почему вам не разобраться в себе? Кто из вас совершил нападение? Подумайте.
(Белимов) — Хорошо, она подумает. Ну вот скажите, у нашей собеседницы, каков потенциал неиспользованных возможностей? Он высок, велик? Он может идти в развитие дальнейшее?— Покажите мне хотя бы одного человека, который не мог бы идти.
(Белимов) — Ну, она правильным путём движется? Тем, что читает книги…— И мы снова повторяемся.
(Белимов) — Угу. Ну мне хотелось бы узнать твоё назначение…(Васильева) — Да? Назначение?(Белимов) — …вот в нашем, так сказать, окружении… и творческие какие-то твои потенциалы.— Вот вам материальность! Вот вам чисто физика, когда вы должны конкретизировать всё! Математически рассчитать всё от и до, хотя тут же забудете о математике, и будете выполнять всё хаотически.
(Белимов) — М-да.(Васильева) — А, вообще, человек должен организовывать каким-то образом не только свою жизнь внешнюю, будем говорить?..— Обязательно, иначе он не будет успевать делать ничего. Только не надо быть строгим. Ибо многие создают режим и соблюдают его строго независимо от человеческих факторов, лишь бы был соблюдён этот режим. Дальше. Чаще всего старайтесь не обвинить себя, а посмотреть в себя: «Не я ли виноват(-а) в этом?» Вы же стараетесь искать всё извне. Поймите, если с вами случилось что-то, то в первую очередь виноваты вы, ибо вы позволили себе. Ибо если на вас напали, значит, вы хотели того нападения. Почему? Потому что подобное — подобному в резонанс. Если у вас очень прекрасное и весёлое настроение, и истинно весёлое настроение — не оттого, что просто у вас кошелёк был набит, а действительно вы слились с природой или что-то — в это время ничего не случится с вами плохого. Если же вы идёте и радуетесь чему-то, и в то же время где-то сидит червячок сомнения - «Не слишком ли много я смеюсь?» — что-нибудь случится. Ибо вы хотели того.
(Васильева) — Т. е. вот это изречение Христа: «Вера ваша спасла вас!» — в этом, да? Очень много можно найти смыслов, что ли, или как? Множество во всём, во всей жизни.— Нет, смысл здесь один, и воспринимать его надо именно так, как было сказано, а не искать подсмыслов. Вы выбираете, вы имеете свободу выбора — вам и решать.
(Васильева) — А вот сомнения тоже считается… сомнение считается грехом. Но вот человек, не имеющий сомнения, делающий какое-то дело… все дела делающий, не имеющий сомнения, вот он будет прав, нет?— Нет. Вспомните, даже Иисус сомневался. Вы должны это помнить.
(Белимов) — Т. е. это черта характера человека не самая осуждаемая, не плохая черта.(Васильева) — Нет, ну человек сомневается…— Ну если всё доводить до крайности, то будет осуждаемо всё.
(Белимов) — Угу.— Я не думаю… (Срыв.)
–