1996.02.04
(Отвечающие: Взрослый Мабу, Мабу, Вперёдсмотрящие, Чёрный цвет)
(Белимов) — Здравствуйте!— Вы узнали меня?
(Белимов) — Вы уже приходили к нам, но на контакты были… мало времени заняли.— Нет, сейчас мы <…>.
(Белимов) — Ага. Нам последний контакт весьма любопытен, хотя бы тем, что, похоже, вы взяли инициативу, и кое-что нам объяснили. Нам это любопытно. Мы всё-таки больше ученики, чем творцы.— О нет, учитесь вы, учимся и мы. Мы говорили вам, что среди нас нет учеников, и среди вас нет. Идёт беседа. И теперь, как вас, так и нас стало множество, множество желающих сказать, выговориться или поучить, или наоборот.
(Васильева) — Скажите, вы сказали, что у вас есть личность. Вот как вы можете тогда… как мы можем… ну, что-то есть у нас общее?— Да, у вас один общий стержень. И этот стержень вы называете жизнью. Все вы хотите жить, неважно как, но лишь бы жить. Представьте, вы живёте в богатстве и в радости — вам трудно расстаться с жизнью?
(Васильева) — Да, наверное.— А теперь представьте, что вы бедны и больны.
(Белимов) — Легче.— Почему же?
(Васильева) — Жажда жизни.— Жажда жизни. Теперь представьте самоубийство — с радостью надевает петлю на шею, чтобы покончить с жизнью?
(Васильева) — Да вряд ли.— Страх, только страх. У него есть жажда жизни, но страх сильнее.
(Васильева) — Страх этой жизни.— Нет, страх жить.
(Белимов) — Угу. А с вашей стороны вы как — вы осуждаете такой поступок, и сильно осуждаете, или всё-таки понимаете, что это иногда бывает неизбежно?— Разве вы?..
(Белимов) — Что?— …взяли жизнь? Почему же тогда вы распоряжаетесь ею?
(Белимов) — Угу. Т. е. это всё-таки нарушение каких-то законов космоса?— Нарушение космоса?
(Белимов) — Ну или вселенной, или Бога.— Прежде, это страх. Теперь представьте, вы со страхом умираете, в какой мир вы попадёте? В мир страха.
(Белимов) — Угу.— Мы никогда не скажем, что вы умираете с радостью, нет, это будет ложно. Любой, кто скажет, что я умираю с улыбкой — это не значит, что он радуется, и не попадёт в мир радости.
(Васильева) — Так, выходит, смерти боимся все?— Все.
(Васильева) — Ну когда умирают от старости, т. е. это уже естественный процесс, так сказать, это тоже есть боязнь, и тогда тоже всё равно страх?— О нет. Здесь вы уже видите груз прожитой жизни, и здесь вы уже чаще боитесь потерять этот груз: в вас говорит эгоизм, уже не страх, а эгоизм потерять всё нажитое. Куда тогда вы попадёте? В мир жадности.
(Васильева) — Ну да.— Что и ваш мир. Ваш мир уникален тем, что он содержит всё: и жадность, и радость, и боль… (Срыв.) (Обрыв.)
— …о мирах астрала, вы помните?
(Васильева) — Да.— Теперь представьте его в красках.
(Белимов) — Ну, говорят, что это очень красиво.— Очень.
(Васильева) — Смотря какие миры.— Очень красивый. Любой мир красив, любой.
(Васильева) — Даже пустота? Даже мир пустоты?— Мир пустоты? А вы видели этот мир?
(Васильева) — Нет.— А вы можете найти его, мир пустоты?
(Васильева) — Нет, пустоты в природе нет.— Зачем же тогда говорите?
(Васильева) — Это нам говорят на контактах, что если вы ни о чём, так сказать, пустоту создаёте, и попадёте в пустоту.(Белимов) — Т. е. в серое что-то попадёте, или туманное.(Васильева) — Т. е. это, ну, пустота не такая как мы её представляем, а по всей видимости что-то… состояние, что ли… не знаю, как это назвать.— Вы увидите себя, вы увидите свои пустоты, и в них будете жить, и в них будете мучиться. Если говорят вам, что видели на Солнце Ад — это не значит, что Солнце является адом, — это значит, что вы будете в огне гореть, и будете считать это наказанием.
(Васильева) — Скажите, вам достаточно вот голос наш только слышать, или у вас ещё, так сказать, более расширенный диапазон восприятия нас?— О нет, мы соблюдаем тайну, тайну ваших движений. Мы не хотим и не имеем на то право, чтобы трогать струны ваши. И лишь только голосом будем говорить с вами. И не будем трогать вас, ибо вы есть тайна, ибо все движения ваши и есть человечество. Можем, но не будем. Почему? Да чтобы не стали рабами, не вы и не мы.
(Белимов) — Угу. Вы начали об астрале говорить, вы хотите что-то рассказать нам об этом мире.— Нам больше хотелось бы услышать ваши вопросы. Ваши вопросы говорят о вашем знании.
(Белимов) — Угу. Ну я готов сегодня задавать вопросы, хотя говорилось… радостно восприму и вашу инициативу, ваши уроки, или что. Ну вот скажите. Однажды, мы год назад, вы отказались, или другие, отказались рассказывать о Луне. За этот год я очень многое узнал о Луне: это были и публикации зарубежных источников по фотографиям «NASA», и были также недавно опубликованы контактные ситуации. Вы готовы ответить на некоторые вопросы по Луне, которые нам не безразличны? Я вам готов их задать. Сможете ли вы ответить?— Только лишь бы проверить?
(Белимов) — Да нет, не проверить. У меня вопросы были двухгодичной давности, когда я даже не знал кое-чего из публикаций. Попробуем?— Ну давайте уберём ваши вопросы…
(Белимов) — Так.— …и спрашивайте сами, без бумаг.
(Белимов) — Хорошо, попробуем всё-таки так. Есть споры идущие о Луне, как о искусственном теле, верно ли это?— Нет.
(Белимов) — Т. е. это космическое тело?— Да, как и Земля ваша.
(Васильева) — Луна — это мать Земли. Насколько вот…(Белимов) — Да. Насколько это верно?— Ни насколько.
(Белимов) — Это не правда?— Ибо вы неправильно понимаете. Что вы зовёте отцом?
(Белимов) — М-да. Бога тогда.— Бога? Бог пришёл и создал все эти миры? Бог пришёл и создал эти материи?
(Васильева) — Ну вот, я не знаю, может, я неправильно поняла, или может ещё, так сказать, не додумалась. Говорится так в некоторых источниках, что Луна… сначала была Луна, т. е. Земли не было. Но поскольку… неудавшийся эксперимент, что ли, называют, что-то там произошло с человечеством с Луны, не очень, так сказать, приятное. И решили, кто-то решил, я уж не знаю, так сказать, вот лунную жизнь прекратить в каком-то смысле.— Вы изначально были неправы. Луна — это всего лишь осколок другой планеты.
(Васильева) — Да.(Белимов) — Угу.— Всего лишь. И на этом осколке была жизнь — да, здесь вы правы. И они погубили себя, ибо не поняли урок своей родины и продолжали… И прошло множество времени, прежде чем на Земле, а Земля уже была…
(Васильева) — Была?— …появилась жизнь.
(Васильева) — На Луне.— Нет.
(Васильева) — На Земле.— На Земле. И… (Срыв.) Повторите вопрос. (Срыв.)
(Белимов) — Ну мы спрашивали, искусственная или нет? Вы объяснили, что Луна — это захваченная другая планета, на которой была жизнь.— О нет.
(Васильева) — Осколок.— Это осколок.
(Белимов) — Осколок.— Будьте внимательны.
(Белимов) — Ага, ну-ну.— Это всего лишь осколок. И когда вы говорите «то человечество…» — всё о своём мнении. Вы не можете представить иное восприятие мира. Не можете. Нам трудно говорить. Но примерно, примерно будет так: сперва была жизнь… жизнь на другой… И разбита была планета, и осколок её — Луна ваша. Но Земля уже была, хотя и безжизненная.
(Васильева) — А как попала Луна к Земле?— А как попадает к вам всё остальное?
(Белимов) — Ну это сознательно лунные жители подвели к Луне свою планету?— Нет. У космоса свои законы.
(Васильева) — Притяжение.— И космос не подвластен вам.
(Васильева) — Т. е. это притянулось, будем говорить так, да?— Давайте скажем, что это была просто физика.
(Белимов) — Угу. Ну а жители Луны со временем, видимо, исчезли, вымерли, или переселились, допустим, на Землю, так?— Нет, вымерли.
(Белимов) — Вымерли.— Пусть будет вашими словами, пусть будет «вымерли». Но часть из них, вашими словами же, эмигрировало.
(Белимов) — Угу. На какую планету? На Марс, Венеру, или даже на Землю?— Вы же говорите о Земле?
(Белимов) — О Земле. Значит туда. Хорошо.(Васильева) — А остальные, которые остались?— Можете ли вы прожить на маленьком клочке земли, где нет ничего?..
(Васильева) — Да нет.— Где прошёлся ураган смерти, можете вы прожить на нём?
(Белимов) — Да, она безжизненная.— Можете ли вы прожить тогда, когда вы уже потеряли веру в жизнь? Просто существуете.
(Васильева) — А физическую… Ну хорошо, физическую, так сказать, они потеряли, — физическую плоть или как, — а всё остальное?— А что остальное?
(Васильева) — Ну, внутренний человек, если это люди были, т.е…— Мы как-то говорили вам о инопланетянах, вы помните?
(Белимов) — Да.— И вы спрашивали, множество ли ходит среди вас.
(Белимов) — Да.— Если вы говорите, что души ваши могут гулять, где хотят… (Срыв.) (Обрыв.)
— …цвет чёрный.
(Белимов) — Продолжайте. Мы слушаем вас. (Обрыв.)— Чёрный цвет всегда говорит о зле, но это же неправильно. Совсем неправильно. Вот когда нет никакого цвета, тогда зло. А чёрный цвет — это просто отсутствие других, и всё. Белый цвет — это просто все цвета вместе. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Вот скажите, мы разговаривали о Луне, вы помните это?— Это не с нами.
(Васильева) — Это не с ними, это наши старые друзья. (Обрыв.) А вот вы можете объяснить, с кем мы беседовали? Т. е. они как-то не обозначают себя особо, я не знаю почему, но нам всё-таки интересно узнать…— Они не хотят признавать ваши имена. Заметьте, что ваши имена не произнесены были ни разу.
(Васильева) — Да.— Хотя многие из них носят их, но не произносят. Вы называете «чакрами» — да, говорили и они с вами. Но они не назовутся этим именем. Почему? Потому что не согласны с вами. Почему? Потому что у них есть свои истинные, настоящие имена, и называют более-менее приближённые. Но так как трудно найти…
(Васильева) — Аналогию.— Язык ваш очень сложен и запутан. Почему? Это вам, может быть, объяснят те, кто говорят о Луне. Может быть. А может, придут к вам и будут продолжать алфавит ваш. Может быть. Мы… (Срыв.) (Обрыв.)
— …и символом смерти, была Луна вам и символом зла, была Луна вам и символом влюблённых. Всмотритесь, один предмет, и сколь много… и всё противоречит друг другу. А где же истина? Можете сказать?
(Васильева) — Да нет, вряд ли.(Белимов) — Пока нет. Мы поэтому и спрашиваем.— Как вы всмотритесь, так и будет вам.
(Белимов) — Скажите, а вот не случайно, что Луна повёрнута только одной стороной? Это специально так сделано?— Давайте скажем так. Вы хотите разом очень многое и не признаёте, что физика может играть подобные шутки. Материя тоже достаточно разумна — это не значит, что что-то духовное повернуло, остановило Луну, — нет, это делает и физика.
(Белимов) — Угу. Скажите, американские космонавты и исследователи-астрономы часто замечали на Луне какие-то механические остатки работ: струйные, световые передвижения, — и создалось впечатление, что там трудятся какие-то цивилизации. Эти догадки верны?— Вы мечтаете. Когда вы мечтаете, вы рисуете картинки, вы начинаете фантазировать до той степени, что эти фантазии для вас превращаются в реальность. Вы не хотите быть одинокими, и потому ищете. Не находите — давайте выдумаем.
(Васильева) — Выходит, мы ищем не там. Т. е. мы хотим, так сказать, видеть себе подобных на другой планете, т. е. себе подобных.— Себе подобных.
(Васильева) — Физических.— Вот именно.
(Белимов) — А на самом деле.— А другого вы не заметите. Зачем вам другие планеты, если здесь на Земле множество миров, и вы не видите их. У себя дома разберитесь! А что делаете вы?
(Белимов) — Но вокруг Луны наблюдаются полёты аппаратов, это зафиксировано уже видеосъёмками и так далее. Кто тогда? Комарики там, что ли, летают? Значит, летают аппараты? И взлёты… И там трассы, из-за того, что на кораблях остаётся пыль, прямо трассы прослеживаются из одного кратера в другой, и так далее. Как вы это объясните? Это не иллюзия! Как?— Очень просто: вы хотите и создаёте.
(Васильева) — И даже плёнка это фиксирует.(Белимов) — Плёнка-то не хочет, она же не может поддаваться самогипнозу.— Давайте скажем по-другому. Что делаете вы сейчас? Пишете.
(Белимов) — Так.— Пишете, хотя не видели, но пишете. Для вас это реальность, — может быть, — может быть и нет. Вы не знаете, но пишете. Для других это будет или ложь, или реальность, всё зависит от того, поверят вам или нет. Вы сами видели, о чём пишете? Нет.
(Белимов) — Я видел.— Вы можете доказать? Нет. Но, есть в Вас уверенность, внутри вас. Не разум уверен в этом… Разуму нужно что? Факт, и больше ничего. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — …Вопросы? Но мы сейчас не знаем, с кем беседуем.— Мы же.
(Белимов) — Которые разговаривали о Луне?— Да.
(Белимов) — Так вот я сам видел видеосъёмки, где японские астрономы, японские исследователи заснимали полёты кораблей. Я убедился в том, что действительно что-то летает, — не американцы, а что-то неизвестное.— Да поймите же вы! Вы ищете подобных себе, ищете и признаёте инопланетянами только тех, кто немножко непохож на вас, но всё-таки похож. Всё остальное вы не видите и не хотите признавать. К вам приходят — вы не видите. Вам говорят, кричат вам, а вы не видите. Вы интересуетесь где «извне», что там творится на Луне — да Луна ли вам нужна? В себе разберитесь! Вокруг себя разберитесь! Если вас родные не понимают, родные для вас инопланетяне, а вы ищете других.
(Белимов) — Вы правы, но…— Любой из вас будет им. Пойдёмте далее. Вас интересует что? Чистая физика, есть или нет. А мы говорим вам, физически — нет!
(Васильева) — Всё, и весь ответ.(Белимов) — Но он, скорее всего, ложный.(Васильева) — Нет.(Белимов) — Дело в том, что там следы обнаружены, и многочисленные. Нас не интересует… Нам просто как факт, одни мы во вселенной или всё-таки уже есть?..— Множество раз говорили все вам — множество вас и нет пустоты, нет. Вы же ищете только плоти свои разбросанные. Для духовного? Что у вас духовного? Что ищете?.. (Срыв.) (Срыв.)
(Белимов) — Мы хотели бы задать вопросы по Библии. Вот есть любопытный такой термин, что в двухтысячном году заканчивается прогноз Библии. Будет ли иметь человечество уже в третьем тысячелетии подобный трактат, или обойдётся без него?— Подобный — нет. Но будет.
(Белимов) — А когда? Уже время подходит. Вот-вот он должен быть. Может, уже рождён, да мы не замечаем.— Нет, он пишется.
(Белимов) — Пишется? И кем?— Миром.
(Белимов) — Нет, много участвует в этом землян или пророки каких-то?— Неужели вы думаете, что будет писать только один человек?
(Белимов) — Я думаю, что много будет.— Может, перо и будет одно, но помогло ему, помогло всё. Что такое человек? Это множество чувств воспринимаемые им. И чувства эти… прежде всего они будут писать. Будет и свыше, но всё же больше будет написано вами, «человеками».
(Белимов) — Угу.— И если вы скажете, что написано «свыше», — и лжёте и нет. Ибо не было Богом написано, — было написано вами.
(Белимов) — Мда-а.— Но с его помощью. А если быть точнее, вы смотрели на него, а уж, простите, как вы видели, так и написали.
(Белимов) — Скажите, а как распознать? Как не пройти мимо учения? Сейчас много появились: и учение Виссариона, и…— А это, простите, не наша работа. Вы ищете — вы и ищите. Здесь нельзя подсказывать. Когда придут к вам и скажут: «Иди за мной, только я верен!» — всмотритесь в себя, вслушайтесь в себя, там есть ответ.
(Белимов) — Скажите, а вот вы можете сказать что-нибудь по поводу «Агни-йоги», живой этики?— Что вы хотите услышать?
(Белимов) — Как вы её оцениваете? Насколько она продвигает человечество вперёд? Или всё-таки повторяет какие-то зады и… (Срыв.)— …Есть у вас что-то, чтобы только продвигало и не останавливало, или наоборот?
(Васильева) — Да нет такого.(Белимов) — Затрудняемся. Да.— Можете назвать? Нет. Вами придуманный топор, он «продвинул», да, конечно — а сколько он убил?
(Белимов) — М-да.— Сколько религии ваши продвинули и сколько остановили? Сколько было крови пролито из-за ваших религий? Если всех обвинить ложными — ложны будем мы сами. Это всего лишь… всего лишь кусочки большой картины, и эти кусочки тоже искажены. И эти кусочки, всего лишь кусочки, не имеющие связи с остальной картиной. Потому есть у вас их множество, потому они сражаются меж собой, и всё без толку. И цель была всего лишь одна — была — прийти к Богу. Теперь цель у вас другая — получить власть.
(Васильева) — Скажите, вот на какое-то время, допустим, человечество развивалось, в принципе, ну… будем говорить так вот грубо, по законам природы, что ли, или… ну, в общем-то, гармонично. А потом, если верить многим источникам, потом человечество как бы свернуло, что ли, в сторону, или что-то… такое случилось неправильное или наработки, может быть… и вот сейчас, в данный… вот как мы живём — сколько уже — миллионы лет, может быть, в грехе — грубо сказано тоже. Так вот вы не можете нам хотя бы подсказать, если конечно можно только? Вот в чём?..— В вас кипит старая кровь, старые воспоминания тех же лунатиков.
(Васильева) — Ах, ну, мы… да. И вот эти воспоминания, они как бы толкают, наверное, человечество на опять же «старый круг», что ли, в какой-то мере, да?— Да, легче идти проторенными дорогами. У вас есть генетическая память, у вас есть множество «памяти», мы как-то говорили о них. И все они… они… (Срыв.) (Срыв.)
(Васильева) — …на букве… Так, опять встретились.(Белимов) — «Щ» или…(Васильева) — «Ш».(Белимов) — «Ш», наверное.— И мы не объясняли вам её?
(Васильева) — «Ш»? Нет, объяснили. Дальше «Щ», по-моему… Нет, не до конца объяснили. Или, может быть, мы сами дойдём?(Белимов) — Вы сказали «сами», но мы затрудняемся, мы же можем разные версии давать: они отнюдь могут быть неточными. Лучше бы вы.— Хорошо, пусть будет по-вашему. А теперь давайте сделаем наоборот — давайте опять начнём с буквы «А».
(Белимов) — Ну давайте попробуем.— Но только уже будем говорить о вещах.
(Васильева) — Угу. В общем, да?— Нет, мы будем говорить чисто о материальном, не затрагивая человека.
(Васильева) — Ну ясно. Ну т. е. вот о вещах вообще, которые созданы человеком, будем так говорить, или о вещах?..— О нет.
(Васильева) — Ну давайте так.— Тогда давайте ещё более уточним.
(Васильева) — Ну давайте.— Давайте будем тогда говорить или о вещах именно созданных человеком, или созданных природой, или другими силами. Это совершенно разное.
(Васильева) — Да.— Итак, какой вы выбираете?
(Васильева) — О природе. Созданных природой.— Хорошо. Созданные природой. Но не забудьте, что имена давали вы.
(Васильева) — Да.— А это значит, что?
(Васильева) — Это значит, что они пропущены через наше признание, собственное понимание.— Да, это значит, что всё-таки будет искажённо.
(Белимов) — Хм.— Настоящие имена мы вам не можем произнести, не имеем на то право. Имена, созданные вами для ваших вещей — да, те имена действительно есть. И если стул, то он и будет стул. Если гора…
(Васильева) — То это нет.— …и если она создана именно вами, то да, она гора, в ней видна ваша искусственность. Если же была создана природой, то имя ей будет другое. Вы, не зная значения имён, даже не можете настоящими своими именами… Представьте, вы создали гору, и не можете ею управлять. Представляете?
(Васильева) — Представляю.— Почему?
(Васильева) — Ну, потому что…— Потому что вы…
(Васильева) — …мы её создавали…— Вы, имя создали вы, — всего лишь пустой звук для вас. Вы не вдохнули в него жизнь. Можете ли вы назвать что-то, которое имело бы жизнь и именно от вас?
(Васильева) — Да нет, наверное.— Ничто, ничто живое вы ещё не создали, поэтому имена эти мертвы. Хорошо, вернёмся к рекам. Что река? Мы уже когда-то спрашивали у вас, напишете ли вы дерево с большой или с малой буквы? Напишете ли вы реку с малой или большой буквы?
(Васильева) — С большой.— С большой, название.
(Васильева) — Да, название.— Сама же река будет с маленькой.
(Васильева) — С маленькой.— Уже здесь можно заметить, что имя для вас более чем сам предмет. Можно было бы заметить, но не хотите. И хотя интуитивно, вы где-то уловили закон, что имена должны быть с большой…
(Васильева) — Все имена.— Все. Но тут же вмешалось нечто, и вы тут же разделили — одушевлённое и нет. И теперь… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — …Мы о чём разговаривали?— О Луне.
(Белимов) — О Луне.— Вы невнимательны.
(Белимов) — Ага, понятно. Мы прерывались. Ну вот скажите, там существуют подземные города, и об этом есть информация, даже с климатом земным.— Это ваша физика, и даже климат земной — другого вы не можете представить. Вы скоро дойдёте до того, что рыбы тоже имеют ваш климат, и тоже строят города, как у вас.
(Васильева) — Ну, извините, можно такой вопрос задать? Вот почему так получается, что, то вы выходите, так сказать, то «желания», то наши старые знакомые друзья? Почему так получается, что мы не можем продолжать, допустим, да?.. Ну, будем говорить, нам неинтересно будет, да?— Зачем же?
(Васильева) — А что?— Наоборот, слишком много интереса. И вы не можете укрепить мысли свои — вот вам и хаос.
(Васильева) — Ну а вы более спокойны, да, выходит?— Надо уметь управлять мыслью.
(Васильева) — Угу, понятно.(Белимов) — Скажите, всё-таки про Луну. Летали астронавты американские, и, насколько нам известно, они что-то там наблюдали. Ну ладно, и вы это отрицаете, что ничего, мол, не наблюдали и так далее, но…— Не всё, что вы сейчас привели, отрицаем.
(Белимов) — Ну, например, ядерное испытание на Луне по каким-то причинам сорвалось. И есть информация, что именно намеренно жители Луны, те, кто, значит, базы других, — инопланетян или других сущностей, — они не посчитали ненужным такой эксперимент провести.— А вот теперь смотрите, что сказали вы. Вы…
(Васильева) — Да.— …уверенно хотите произвести взрывы…
(Васильева) — Не спрашивая…— …не спрашивая никого и ни о чём, и даже не рассматривая: а есть ли здесь что-то живое?
(Васильева) — И говорите тут же о жизни.— Теперь представьте, если вы научитесь преодолевать любые расстояния — что будете делать? Вы начнёте кругом взрывать, изучать, вносить свои религии, свои права. И это просто-напросто ваши местные войны перейдут в галактические, только и всего. Так понимаете, почему вы до сих пор не можете вылезти из этой «колыбели»?
(Белимов) — Ну т. е. нас искусственно сдерживают, да? — из-за агрессивности человечества.— Ну если вас называют детьми, а иногда просто-напросто очень даже глупыми, то зачем же вас выпускать на волю? Так и сидите же в вольере!
(Белимов) — Скажите, вот почему судьба странная у американских астронавтов, побывавших на Луне? Кто-то сошёл с ума, кто-то ударился в «боготворчество», кто-то вообще покинул отряд космонавтов и разочаровался. Почему такая реакция?— Почему Бог не виден вам? Почему? Да чтобы не сошли вы с ума, ибо он (ум) ещё слаб.
(Белимов) — Угу.— Почему? Да чтобы не ослепли вы, ибо глаза ваши ещё слепы. И всё для вас в вас… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Мабу? (Обрыв.)
(Мабу) — …две жены.(Васильева) — Почему?(Мабу) — Монахи забрали.(Васильева) — А ты теперь старейшина?(Мабу) — Нет ещё.(Васильева) — Как нет?(Мабу) — Буду только.(Васильева) — Ну как же? У тебя было четыре жены.(Мабу) — Нет.(Белимов) — Ещё добыл, да?(Мабу) — Нет. У меня было семь.(Васильева) — Ну.(Мабу) — Они считаются моими, но остались всего только две.(Васильева) — Как — считаются твоими, а осталось только две — ну-ка объясни нам.(Мабу) — Ну я же их не бросал.(Васильева) — Ну.(Мабу) — Их монахи забрали.(Белимов) — Забрали? А зачем монахам ваши женщины?(Мабу) — Время пришло.(Васильева) — А-а.(Белимов) — Рожать или что?(Мабу) — Не-ет. Детей у меня уже нету.(Васильева) — Как, а мальчик?(Белимов) — А мальчик?(Мабу) — Нету мальчика.(Белимов) — Умер?(Мабу) — Нет, монахи забрали.(Васильева) — Монахи забрали? Теперь у тебя две жены, а кто же, какие они? Имена назови нам.(Мабу) — Противные.(Васильева) — О-о!(Белимов) — Самые нехорошие остались?(Васильева) — Ты их не любишь, да?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А зачем же ты их выбирал? Ты же сам их выбирал.(Мабу) — Нет, я выбирал, они хорошие были. Я не знал, а теперь знаю.(Белимов) — Ну вот всегда так бывает. Поначалу они хорошие, а потом уже они…(Васильева) — Сам виноват! Надо было лучше выбирать.(Мабу) — Я и так их лучше выбираю.(Васильева) — Ну воспитывать тогда надо было лучше, чтобы они были хорошими.(Белимов) — А, может, любить надо больше? Ты знаешь, что это, любить? Жалеть…(Васильева) — Не ругать, палкой не бить…(Белимов) — Мабу, тебе знакомо это чувство?(Мабу) — Нельзя палками бить — тогда делать ничего не будут.(Васильева) — Ленивые они у тебя, что ли?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Ну ленивые, не хотят ничего делать.(Мабу) — Не хотят.(Васильева) — А ты?(Мабу) — Мне не положено: я старейшина.(Васильева) — А-а. А когда ты не был старейшиной, ты же тоже не работал.(Мабу) — Да, когда не был — я работал.(Васильева) — Как ты работал? Ты нам никогда не рассказывал. А ну-ка расскажи.(Белимов) — Какая у тебя работа была?(Васильева) — Что ты делал?(Мабу) — Учился рисовать.(Васильева) — А-а, у тебя такая работа творческая, а у жён такая более земная, да? — т. е. выращивать зерно, кормить тебя, да? — а ты рисовал.(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну, будем говорить, ты творил — творческая у тебя такая жилка, да?(Белимов) — А другим вашим людям нравились твои рисунки?(Мабу) — Кому?(Белимов) — Ну…(Васильева) — Твоим соседям.(Белимов) — …соседям твоим.(Мабу) — Нет, я же в пещере рисовал.(Васильева) — А они туда не ходят?(Мабу) — Нет.(Белимов) — Не ходят?(Васильева) — И ты много нарисовал?(Мабу) — Много.(Васильева) — И что ты рисовал?(Мабу) — Человечков рисовал.(Васильева) — Много нарисовал человечков.(Белимов) — Угу. А животных рисовал?(Мабу) — Рисовал.(Белимов) — А кто у тебя особенно хорошо получился?(Мабу) — Все хорошо получились.(Белимов) — Бык, носорог какой-нибудь, Олень?(Васильева) — Какие животные? Имена знаешь? Или просто ты видел их?(Мабу) — Мне показывали.(Васильева) — А-а, но имена не говорили, да?(Мабу) — Показывают, а я рисую.(Белимов) — Да?(Мабу) — Вот.(Белимов) — Угу.(Мабу) — А больше всего мне понравился… вот… весь в траве…(Васильева) — В траве?(Мабу) — Да.(Васильева) — Лохматый.(Мабу) — Да… Чего?(Васильева) — Ну лохматый — травы, когда много.(Мабу) — Вот. И… большой зуб.(Васильева) — Один большой зуб?(Белимов) — Большой звук… рёв?(Мабу) — Зу-уб.(Васильева) — Зуб-зуб.(Белимов) — Зуб, а-а.(Васильева) — Один большой зуб, да?(Белимов) — Носорог, что ли?(Васильева) — А где он? На носике зуб у него? (пауза)(Белимов) — На носу?(Мабу) — Не знаю.(Васильева) — Ну где? На лбу?..(Белимов) — На голове, или где?(Васильева) — Или во рту?(Мабу) — На голове.(Белимов) — Так это большой тогда зверь, да?(Васильева) — Он большой?(Мабу) — Большой.(Белимов) — Больше тебя, да?(Мабу) — Больше.(Белимов) — Ну он злой тебе показался?(Мабу) — Не знаю.(Белимов) — Ты его не боишься? Не боялся?(Мабу) — А он далеко, как я его буду бояться?(Васильева) — А-а, ты из далека на него смотрел, да? Он что делал? Он ел траву?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А что?(Мабу) — Копал чего-то.(Васильева) — А-а, он, наверно, корешки искал. Всё ясно.(Белимов) — А ещё, каких животных?.. Ты с хоботом видел? С длинным таким… вот с носом длинным, видел?(Мабу) — Видел.(Белимов) — Тебе монахи говорили, что это мамонты? Не называли?(Мабу) — Нет, не называли — только показывали.(Васильева) — Ну имена нельзя знать, да. Ну ладно. А ещё какие бывают? Такие бывают с тонкими ногами, длинными?(Мабу) — Ещё летают.(Белимов) — Летают?!(Васильева) — Летают, видимо.(Мабу) — Да.(Васильева) — И какие они?(Мабу) — Большие и летают.(Васильева) — А, у них крылья есть, да? Ну какие — как руки, только вот большие такие руки, широкие крылья, да?(Мабу) — Да.(Белимов) — Они зубастые?(Мабу) — Не знаю, я же далеко смотрел.(Белимов) — Вы их не боитесь? Боитесь? Они могут напасть на человека, на людей, на ваших соплеменников?(Мабу) — Не видел.(Васильева) — Они далеко летают, высоко, да? Высоко летают, да?(Мабу) — Монахи показывали.(Васильева) — А-а, у монахов есть.(Белимов) — А на чём они показывали? Может быть, какой-то… крутили картинки?(Васильева) — Живых, да?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А как?(Мабу) — Они меня вывели из пещеры…(Васильева) — Ага.(Мабу) — …а там… а там звёзды растут.(Васильева) — А-а, ночью, да?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Ночью? Вот звёзды на небе… на небе звёзды или нет?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну.(Мабу) — Вот.(Васильева) — Ну.(Мабу) — А потом, когда было светло, они показывали мне…(Васильева) — Птиц.(Мабу) — Да.(Васильева) — А ночью, что показывали?(Мабу) — А ночью они мне показывали: в яме сидел кто-то…(Васильева) — В яме сидел кто-то? Животное или человек?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А кто? Животное?(Мабу) — Животное.(Васильева) — А-а, ну в яму попал. Они вырыли яму, наверное, специально, чтобы поймать это животное, да?(Мабу) — Не знаю, я не видел.(Васильева) — Не видел. Ну а ты рассмотрел это животное?(Мабу) — Смотрел.(Васильева) — Ну как, на что он похож? Как он выглядит?(Мабу) — Одна трава.(Васильева) — Одна трава, лохматый?(Белимов) — Весь лохматый, но большой, да?(Мабу) — Большой.(Васильева) — А носик у него длинный? Или…(Мабу) — Носик не видел, уши большие.(Белимов) — Уши большие.(Васильева) — Уши?(Белимов) — Угу, понятно. А вы его потом ели? Мясо ели?(Мабу) — Что это?(Белимов) — Нет? Вы не едите?(Васильева) — Нет… Ну они их приручают. (к Мабу) Они их приручают, да? — чтобы они у них жили.(Мабу) — Не знаю!(Васильева) — Тоже не знаешь.(Мабу) — Мне показывали, а я только рисовал. Потом они сказали: «Что помнишь в пещере?»(Васильева) — А-а, всё ясно.(Мабу) — И я рисовал, что помню. А они спрашивали: «Что это такое?»(Васильева) — А-а.(Мабу) — Я рисовал «вода», эхо рисовал…(Васильева) — А эхо как ты рисовал? Ну-ка скажи нам, как вот оно выглядит эхо?(Мабу) — Ой, такое длинное…(Васильева) — Ну.(Мабу) — Вот.(Васильева) — А как ты его рисовал?(Мабу) — Как рисовал?..(Васильева) — Ну…(Мабу) — Как животик…(Васильева) — Как животик?(Мабу) — …только лежит.(Васильева) — А-а, такая большая, длинная, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну ясно.(Мабу) — Вот. Маленькие ножки и травку.(Васильева) — А травка тоже на эхо?(Мабу) — Да.(Васильева) — А почему травка на эхо?(Мабу) — Потому что она там была.(Васильева) — Да? (Белимову) Ну, гусеница, может быть. Ну почему длинная-длинная? (к Мабу) А-а, ты рисовал животное, которое похоже на эхо? Да? (пауза) Или нет? Длинное-длинное…(Мабу) — Нет.(Васильева) — Нет? Ну-ка ещё раз нам объясни.(Мабу) — Оно такое, как животик, только лежит. Маленькие ножки и травка, большая.(Васильева) — Ну ясно.(Мабу) — И мало.(Васильева) — А, мало травы, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — А-а, ну ясно. Мабу, а как же… почему ты про Петю не спрашиваешь?(Мабу) — Его нету.(Васильева) — Ну и что? А тебе грустно от того, что его нет?(Мабу) — Не знаю ещё.(Белимов) — А ты с ним был дружен как-то, тебе он нравился? Ты почему-то к нему хорошо относишься.(Васильева) — Тебе нравится Петя?(Мабу) — Да, мы с ним друзья.(Белимов) — Вы друзья были… и есть.(Васильева) — Ну ясно. А вот сейчас мы сидим… Сколько нас? Ты видишь нас?(Мабу) — Вижу.(Васильева) — Сколько нас?(Мабу) — Два и один.(Васильева) — Два и один. А один где?(Белимов) — Ну вот он, наверное.(Васильева) — А один, наверно, лохматый? Травка, травка, много травки на нём. Нет?(Мабу) — Не знаю, не вижу.(Белимов) — Ну вот он лежит, наверное, просто.(Васильева) — Нет, он считает пса.(Белимов) — Да ну…(Васильева) — Да, серьёзно.(Белимов) — Ну ладно.(Васильева) — А сейчас ты как? Ты лежишь или что ты? Вот что ты делаешь?(Мабу) — Сижу.(Васильева) — Сидишь и с нами разговариваешь.(Мабу) — Да.(Белимов) — А где жёны?(Мабу) — Не знаю, их оставили в пещере сегодня.(Васильева) — Ты в пещере? В какой? Где рисуешь?(Мабу) — Да.(Васильева) — И какие у тебя сейчас заботы? Что ты хочешь сделать?(Мабу) — Мне сказали, чтобы я рисовал дорогу к богам.(Васильева) — А-а, и как ты её представляешь себе?(Белимов) — Да, как же ты… Это ж трудно нарисовать?(Мабу) — Ничего трудного. Я вижу и рисую.(Васильева) — А-а, тогда нам расскажи.(Белимов) — Ты расскажи, как выглядит эта дорога?(Мабу) — Как?(Васильева) — Да, если тебе, конечно…(Мабу) — Не трудно.(Васильева) — Не трудно, да.(Мабу) — Это… вот как воду наливать, только большое.(Васильева) — А-а.(Мабу) — Вот.(Васильева) — Ага.(Мабу) — А ещё там есть палки.(Васильева) — Палки?(Мабу) — Да. Этими палками надо толкать и тогда п… ну что рыбы делают?(Васильева) — Что делают?(Мабу) — Рыбы.(Белимов) — Рыбы плавают.(Васильева) — Рыбы плавают.(Мабу) — Да, вот.(Васильева) — А-а, тогда плыть можно, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ага.(Белимов) — Так это, получается, пирога, это лодка.(Васильева) — Лодка, да. Ну ясно. Короче, как река, да? — только вверх, да? — в небо.(Мабу) — Чего?(Васильева) — Ну ты говоришь, дорогу в небо рисовал к богам.(Белимов) — Боги на небе живут или где-то в другом месте?(Мабу) — Не знаю, я же не плавал.(Васильева) — А-а, ты просто так представляешь — не видишь, да?(Мабу) — Нет, мне сказали, что вот рисуй дорогу…(Васильева) — Угу.(Мабу) — …реку. И на ней…(Васильева) — Угу.(Мабу) — И что если хорошо нарисуешь, то они меня возьмут.(Васильева) — Куда?(Мабу) — А я боюсь.(Васильева) — Куда возьмут?(Мабу) — Плавать.(Васильева) — А-а, ты не бойся, это хорошо!(Мабу) — Я не рыбка.(Васильева) — Ты не рыбка, но всё равно плавать-то можно. Знаешь, вот на речке есть такой… ну… как тебе сказать… такая… (Срыв.) (Обрыв.)(Мабу) — «…было написано на одной из страниц, придёт время, когда разгневаю…»(Васильева) — Разгневаются?(Мабу) — «…боги, и будет огонь, и будут гибнуть люди. И погибнув, создадут…»(Васильева) — Угу, создадут.(Мабу) — «пу… пу…» — здесь ничего нету.(Васильева) — Как ничего нет? Ты читаешь, что ли?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А что ты делаешь?(Мабу) — Монах говорит.(Васильева) — А-а, монах говорит, ясно. Дальше давай, мы его слушаем.(Мабу) — «И тогда множество звёзд принесут новую жизнь, и, возродившись, должны охранять её, чтобы не повторилось… гнев».(Васильева) — Угу.(Мабу) — Вот. «Колесо времени не остановить». Что это такое?(Васильева) — Не остановить. Колесо, что такое? А это как животик круглый. (Срыв.) (Обрыв.)(Мабу) — «…время, когда мы, дающие и вперёд смотрящие, уйдём к тайнам нашим — будем безызвестны, и нет имён наших, и не останется их. И только тогда ученики забудут о нас, и всё данное примут за своё. Только тогда, может быть, смогут уберечь. Звёзды, что приносят жизнь нам, нас же и уничтожат…»(Васильева) — Уничтожат.(Мабу) — «…если не будем следовать законам…»(Васильева) — Законам Рун?(Мабу) — Да, а ты откуда знаешь?(Васильева) — А ты уже говорил нам. Ну, дальше.(Мабу) — «И тогда…» (Срыв.) (Обрыв.)— …мне больно…
(Белимов) — Больно?— …только из-за того, что я чёрный. Светлый, чёрный, но не значит, что плохой, просто… (Срыв.) (Обрыв.)
(Мабу) — Спрашивайте скорее!(Васильева) — Спрашивайте скорее?(Белимов) — А ты продолжал, монах диктовал что-то. Это очень интересный для нас текст.(Мабу) — Спрашивайте скорее!(Васильева) — У кого? У монаха?(Мабу) — Спрашивайте!(Васильева) — А кто ты, как тебя зовут?(Белимов) — Мабу, это ты?(Мабу) — Не узнали, что ли? Спрашивайте, мне же тяжело!(Белимов) — Тяжело? А что ты держишь? Ну расскажи, что ты держишь?(Васильева) — Ну расскажи, где сейчас монах?(Мабу) — Здесь!(Васильева) — Здесь, и у него надо что-то спросить, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну скажите… спроси у него, у монаха, как они живут, какими руководствуются, кроме как вот рунами своими, какими ещё принципами жизненными руководствуются? Что для них важно в жизни? Спроси.(Мабу) — «Законы Рун должны исполняться каждым из нас. Мы должны принести знания, что ещё остались. Мы должны удержать 'нити времени', чтобы не распалось. И в книгах, что вырваны страницы, было написано о нас, что погибнем мы, и ученики погибнут наши. Придут 'Берки'…»(Васильева) — Берки?(Мабу) — …и уничтожат учеников наших, но останется сила их и знания. И Берки, убив…» — меня?.. «…нас, станут подобны нам, и они будут называться человеками».(Васильева) — Берки? А они, какие Берки будут? Как они будут выглядеть?(Мабу) — Человеками.(Васильева) — Человеками?(Белимов) — А они в шкурах одеты?(Мабу) — У них мало травы.(Васильева) — Мало травы?(Белимов) — Т. е. волос мало. А спроси, пожалуйста, монаха: откуда они пришли, — он помнит корни, откуда они пришли?(Мабу) — «Вырваны страницы».(Белимов) — Угу.(Мабу) — «Но нет сейчас среди нас со звёзд. Наши же прадеды были разбросаны в звёздах, но однажды стали спорить о будущем, и стали силою доказывать».(Васильева) — Угу.(Мабу) — «И были войны, и звёзды убили их. И не множество…» — немножко всего, - «…остались разбросаны по мирам. И тогда, вместо того чтобы соединиться, вырвали страницы, где было о плохом, думая, что вырвав, не исполнится будущее. Но хоть листки были и вырваны, всё идёт по ним. И мы дописываем листки эти, вставляем в книгу и прячем дальше. Чтобы мы сами…» (Срыв.) (Обрыв.)(Васильева) — …Считаем.(Мабу) — Зачем?(Белимов) — Помогаем, чтобы был контакт хороший.(Васильева) — Чтобы тебе легче было.(Белимов) — Мы помогаем тебе.(Васильева) — Чтобы тебе было легче с нами разговаривать.(Мабу) — Да?(Васильева) — Да.(Мабу) — Ну ладно.(Белимов) — А монах помнит, когда они пришли на Землю, была Луна уже? Спроси его.(Мабу) — «Да, есть Луна. В одной из страниц было сказано, что жили и там. Но пришёл…»(Белимов) — Кто пришёл?(Мабу) — Не знаю, просто я не понял.(Васильева) — Не понял, ещё раз спроси.(Мабу) — «Но пришёл…» — не знаю, большое слово.(Васильева) — Плохое слово?(Мабу) — Большое.(Васильева) — Ну по слогам говори, медленно.(Мабу) — Хра…(Васильева) — Хранитель?(Мабу) — Да. «И сказал, чтобы мы больше не рвали листки, ибо не поможет это. Мы идём в пустыню и заново начнём там жить. И в пустыне той, дав ростки, погибнем сами, чтобы…» Куда?(Белимов) — Мабу! (Срыв.) (Обрыв.)(Мабу) — А вы узнали меня?(Белимов) — Ну это Мабу, да?(Мабу) — Трудно узнать?(Белимов) — Мабу?(Васильева) — Нет, это Глеб, наверное.(Мабу) — Нет.(Васильева) — Нет?(Мабу) — Мабу.(Васильева) — А-а, Мабу! Ты уже другой, да, Мабу?(Мабу) — Нет, я тот же, но теперь я сам монах.(Белимов) — О-о!(Мабу) — Теперь я ношу одежду и учу. Теперь я могу научить считать вас.(Васильева) — Угу.(Белимов) — Мабу, давно это произошло?(Мабу) — Давно.(Белимов) — А как же ты из старейшины вдруг стал монахом?(Мабу) — Я этому долго учился. Были отданы жёны все.(Белимов) — Все, да.(Мабу) — Нельзя монаху иметь жён.(Белимов) — Угу, да.(Мабу) — И теперь я видел книгу ту, но ещё не могу писать в ней, ибо недостоин.(Белимов) — Но ты стараешься, чтобы прочитать её, да?(Мабу) — Стараюсь, но трудно.(Белимов) — А какая у тебя одежда, длинная до пят?(Мабу) — Да, я полностью укрыт. И мне объяснили, зачем делается это.(Белимов) — Зачем?(Мабу) — Они другие, я видел их лица, но много монахов подобны мне. А чтобы мне верили более и боялись больше, чтобы учить было легче, скрываю лицо своё. И тогда, думая, что это не я, слушаются меня.(Белимов) — Понятно. А у тех монахов, которые скрывают лицо сознательно, у них оно отличается от вас?(Мабу) — Да.(Белимов) — Сильно? Они как, белые? Или у них два глаза? Что у них на лице? Они бородатые, с волосами на лице?(Мабу) — Нет.(Белимов) — Расскажи, какие они из себя?(Мабу) — Они очень тонкие и очень слабые. Любой из нас, хоть и выше они, может легко победить его. Он слаб и имеет рук больше, чем у нас.(Белимов) — Сколько?(Мабу) — Шесть.(Белимов) — Шесть рук?! А пальцев на руках не знаешь сколько? По пять, как и у вас, как и у тебя?(Мабу) — Нет, руками считается у них всё, они на руках и ходят. У меня ноги и руки разные, а у них всё одинаково.(Васильева) — Это не пауки, случайно?(Мабу) — Чего?! Нет!(Белимов) — А почему они такие высокие?(Васильева) — Это люди такие?(Белимов) — Люди, говорит.(Мабу) — Монахи.(Васильева) — А, монахи такие.(Белимов) — А сколько у них глаз на лице?(Мабу) — Глаза не видел ни разу.(Белимов) — Ни разу.(Васильева) — Почему?(Белимов) — А нос есть?(Мабу) — Не дано.(Белимов) — Не дано. Надо же!(Васильева) — А где… как ты видел? Вот извини, конечно, меня.(Белимов) — Как же ты разглядел, что у них шесть рук?(Мабу) — Теперь я ношу ихнюю одежду, теперь я могу видеть больше, и допускают туда, где не был раньше. И видел я ихние ложи, и видел ихние рисунки, и по ним увидел и понял, кто они.(Васильева) — А ты их так и не видел, в смысле без одежд?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Ты просто…(Мабу) — Я видел по рисункам, я же учился. Теперь я могу по их полотнам определить, кто они и как выглядят, но не говорю им.(Белимов) — Мабу, а что тебя удивило в этих рисунках, в этих записях? Расскажи, мы же не видели этого.(Мабу) — Я только начал читать. Там написано, как родилась жизнь, как жизнь эта была разбросана по всей…(Васильева) — Вселенной.(Мабу) — Вселенной. И как ростки этой жизни должны ухаживаться, но многие из них были забыты. Большинство их погибло, а большинство потеряло своё значение и стало сорняком.(Васильева) — Скажи, сейчас вот, как ты разговариваешь с нами? Сам?(Белимов) — Тебе кто-то диктует или ты читаешь текст?(Мабу) — Подсматриваю.(Васильева) — Подсматриваешь?(Белимов) — Подсматриваешь. Мабу, а как ты считаешь, после того, что ты узнал, что Земля… что жизнь создана искусственно, разбросана, ты, получается, тоже произведение этой жизни?(Мабу) — А разве это плохо?(Белимов) — Это хорошо! Ты такой умный, ты так быстро вырос.(Васильева) — Ты научился многому.(Белимов) — Многому научился. У тебя жизнь длинная наверно? Длинная?(Васильева) — В отличие от своих соседей.(Мабу) — Да, но лучше бы я был таким, каким был.(Васильева) — Почему?(Мабу) — Потому что по книгам я узнал, что все мы погибнем.(Васильева) — Нет.(Мабу) — Да.(Васильева) — Понимаешь?..(Мабу) — Там написано, что род наш погибнет, — будет уничтожен другими, которых и назовут людьми.(Васильева) — Нет, ты понимаешь, а вот мы, например, знакомы с тем, кем ты будешь. Мы его знаем очень хорошо.(Белимов) — Ты не печалься — жизнь вечная — тело умрёт только.(Васильева) — Помнишь, монахи тебе говорили, что кто умирает, уходит на небо к богам, помнишь?(Мабу) — Теперь и я так говорю.(Васильева) — Ну да. Вот. А человек ведь не умирает, он снова…(Мабу) — Ещё нет человека — человек ещё будет.(Васильева) — А ты человек? Как ты думаешь, ты уже человек?(Мабу) — Нет, то, что вы будете называть человеком, ещё нет.(Васильева) — А ты кто?(Белимов) — А как вы себя называете?(Мабу) — Я монах.(Васильева) — Ты монах.(Белимов) — А нету как кроманьонцы, неандертальцы — ты этого не знаешь, конечно, да?(Мабу) — Нет, это будет только.(Васильева) — Скажи, а вот теперь у тебя больше знаний, вот как — что вас окружает, — ну, природа окружающая, какая? Ты можешь нам больше тогда рассказать, чем они?(Белимов) — Она красивая для вас?(Мабу) — Всё красивое. Много непонятного. Идут дожди. Их раньше было мало, а теперь идут постоянно.(Васильева) — Угу.(Мабу) — Земля — она ожила, и теперь иногда… ой, я забыл, как вы это назовёте.(Васильева) — Растёт на ней?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А как?(Мабу) — Я в книжке посмотрю.(Васильева) — Ну посмотри.(Мабу) — Ву…(Белимов) — Вулканы?(Мабу) — Да.(Васильева) — А-а, вулканы, и огонь, да?(Мабу) — Да.(Белимов) — Землетрясение часто трясёт вас в пещере?(Мабу) — Часто. Потому мы должны будем спуститься на равнину.(Белимов) — Угу.(Васильева) — Угу.(Мабу) — И теперь мы должны научить всех, как жить на равнине, где нет пещер.(Васильева) — Ага, понятно.(Мабу) — Теперь мы приносим деревья и показываем их.(Васильева) — С равнины, да?(Мабу) — Чтобы другие, увидев, не испугались их.(Васильева) — Угу.(Мабу) — Ещё изучаем, что можно есть, и что нет.(Васильева) — Угу.(Мабу) — Теперь я знаю, что такое смерть. Когда берёшь плод, даёшь, а он умирает.(Васильева) — Угу, а это ядо…(Мабу) — И тогда пишем в книгах и другим показываем, что плод этот…(Васильева) — Нельзя есть. (Обрыв.)(Геннадий неожиданно очнулся. Обсуждение сеанса)