1996.06.24
(Отвечающие: Свободное сознание)
(Белимов) — 11, 12, 13.(СвСоз) — В принципе, тебя сейчас вижу аж троих. Именно там, где ты находишься. Потом выше. И наконец, знаете, как говорится, где-то на потолке.
(Губин) — Меня на потолке видишь?(СвСоз) — Да. И что интересно, краски, чем выше, тем чернее, скажем так. Т. е. внизу ты одного цвета, а вот на потолке ты чёрный. В данном случае, получается, я бы так это сказал, что… ну как, ты сейчас растворился.
(Губин) — Чёрные полоски, в каком плане? Чёрные мысли, или как?(СвСоз) — О нет! Я говорил уже, что цвета не значат, что вот плохо там, вот чёрный — это именно плохо. Нет, в данном случае не качество мысли, знаешь, а вот как бы… что у тебя сейчас количество как-то больше, чем качество этих мыслей. У тебя сейчас в голове большой бардак: очень много, знаешь, незаконченных, скажем так вот, мыслей, да? А они, соответственно, значит, ну вот, как сказать… бесполезны, понимаешь? Они только пожирают, т. е. поглощают. Вот. Вот это в данном случае объяснение чёрного цвета. А вот взять, допустим… ну как сказать, не называя имени, да?
(Белимов) — В белой рубахе человек, или…(СвСоз) — Хорошо, так и скажем, «в белой рубашке», да?
(Белимов) — Да.(СвСоз) — Тот же самый чёрный цвет, понимаешь? — а вот говорит как раз уже о другом. Вроде бы тот же самый цвет, а вот характеристика совершенно другая. Вот, допустим, взять ту же собаку, понимаешь? Если я не ошибаюсь, то был сбой при её приходе вначале.
(Белимов) — Вначале, да.(СвСоз) — Понимаешь, именно что здесь просто меня удивило — резкое дополнение к фону, понимаешь? И причём довольно-то нестандартное дополнение, потому что аура того же животного, в конце концов, она отличается от ауры человека, понимаешь? — или того же предмета.
(Губин) — Ну ты по ауре сможешь определить, чище животное, допустим, собака, которая лежит?(СвСоз) — Ты знаешь, только на данный момент.
(Губин) — Ага.(СвСоз) — Нельзя сказать, что вот этот человек грязный. Да, он, может, сейчас грязный, как ты говоришь, да? — но, может, он всю жизнь был добрейший человек, но только только что ему нагрубили, понимаешь, у него плохое настроение.
(Губин) — М-да.(СвСоз) — Это вот поверхностно. А вот в глубину заглядывать… ты знаешь, здесь надо иметь чувство такта. Знаешь, это всё равно что залазить, копошиться в чужом белье, понимаешь?
(Губин) — Да-да.(СвСоз) — Вот можно, при желании, я могу заглянуть к тебе внутрь, глубже т. е., но, знаешь, существуют, вот как ты говоришь, понятие такта. И даже если ты будешь просить, я не всегда смогу это сделать. Понимаешь? Почему ещё, потому что человек силён тем, что он как раз-то любовью к тайнам.
(Губин) — Ну.(СвСоз) — Если я тебя сейчас буду знать «от и до», то, понимаешь, я боюсь, что мы просто потеряем друг друга и всё.
(Губин) — Ну т. е. сейчас что у тебя в голове насчёт меня, не будет соответствовать действительности, и всё, ты разочаруешься.(СвСоз) — Наоборот! Когда я о тебе всё полностью узнаю… Ну, скажем так: женщина — это книга.
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — Давайте её внимательно читать, а можно заглянуть и в оглавление, а можно и сразу в конец. Правильно?
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — И вот когда вся эта книга будет прочитана, понимаешь, интерес к книге пропадает. Ты уже знаешь что. И когда ты будешь даже заново её читать, ты уже будешь знать продолжение, правильно? Теряется вот это чувство, первое чувство.
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — Ну вот то же самое.
(Губин) — Интересно, тогда никакой любви, получается, не существует? Просто чисто удивление чего-то.
(Васильева) — Тайна.(Губин) — Тайна, да, и всё, больше ничего?(СвСоз) — О нет, это другое.
(Губин) — Я имею в виду на земном уровне, а не в высших материях. (Срыв.) (Срыв.)(СвСоз) — …Я знаю, что… Ну сейчас ладно, ушла, да? И сидит в кресле, и в то же время я вижу, что она наклонилась надо мной. (Переводчик наблюдал самостоятельные копии Ольги во время её отсутствия.)
(Губин) — Кто?(Белимов) — Ну ты.(Васильева) — Я?(СвСоз) — Да.
(Губин) — По-моему, она не сидит в кресле сейчас.(Васильева) — Ну не важно.(СвСоз) — Она только что уходила. Но я её видел здесь, понимаешь? — что она наклонила голову надо мной.
(Губин) — Батюшки!(СвСоз) — И вот как это объяснить? Да, я понимаю, что это можно как-то объяснить, но, знаешь, это всё равно для меня будут пустые слова: что вот аура, там астральное тело… Я не могу пока найти вот именно корни, вот объяснить вот это вот, что именно, конкретно. Понимаешь в чём дело?
(Васильева) — А «Я» останется.(СвСоз) — Дальше счёт, что ли, просто может… Нет, данным примером я говорю, что я видел тебя троих, да? Вот. А вот объяснить как?! Я знаю только, почему.
(Губин) — Почему?(СвСоз) — Точнее, что это обозначает. Понимаешь?
(Губин) — Что это?(СвСоз) — Ну я только что говорил!
(Губин) — А-а!(СвСоз) — А вот почему именно так?! Я не вижу начала, я вижу только готовый ответ. Вот это плохо, конечно.
(Васильева) — Они всегда и говорят: «Ищите начало мысли». И как раз надо знать не только мысли, а всего-всего начало искать. Т. е. ниточку «нить Ариадны», да? (Срыв.) (Срыв.)(Белимов) — Ну это уже не Геннадий, получается? Мы сейчас в растерянности. Мы давали и прямой и обратный счёт… Потому что было долгое «зависание». Подскажите, как нам сейчас поступать? С 19 считать или с 9 до… обратный счёт, если придётся возвращаться?— А вы уже не помните, как вы давали счёт? Мы же говорили вам: начинайте и заканчивайте все счета в обязательном порядке!
(Белимов) — Думали, что вроде дошли до конца, но…(Васильева) — Скажите, может быть, я неправильно поступила тут? Ушла так вот просто неожиданно.— Это ваши проблемы.
(Белимов) — Не повлияло, ничего? Ну хорошо. Скажите, вот среди землян много сейчас обсуждаются вопросы: есть ли, действительно, половые контакты с иномирянами, и что они влекут? Какую цель они имеют? Вы можете нам это подсказать?(Губин) — В смысле физические контакты.— Есть множество причин. Первое — это желание прославиться. Второе — это нежелание других. Конечно, тогда можно выдумать себе героя. Пусть это будет инопланетянин, потому что сразу убивает два зайца: вами пользуются и вы знамениты.
(Белимов) — Кто пользуется?(Губин) — Ну выдумали люди, короче.(Белимов) — Это разве выдумка?— Пойдёмте дальше.
(Белимов) — Так.— А как вы думаете… или хотя бы ответьте на такой вопрос, действительно, который был уже задан вам, но вы отказались на него отвечать и даже задумываться. Почему, когда «стальные границы» ваши были нарушены, и сразу после объявления гласности, появилось множество, половых контактов, как вы говорите? А не кажется ли вам, что вы просто становитесь обезьянками?
(Васильева) — Ну да, повторяем всё, как…— Это первое. Давайте дальше. Вы любите цифры, хорошо, давайте перейдём на цифры: 0.98 — ложь. Вас устраивает это?
(Белимов) — В общем, 98 процентов лжи?— Да.
(Белимов) — Но ведь, смотрите, созданы специальные институты, за рубежом в основном, где исследуют и находят… и даже физически бывают, и просто вынуждены их замечать… делают аборты… т. е. вполне развивается клетка, потом она куда-то исчезает внезапно.— А совсем недавно, простите, вы жили при коммунизме. Вы забыли уже об этом?
(Васильева) — Да-да-да, всё верно. Что мы придумываем, то и получаем, в конце концов, через какое-то количество лет или как…— А причём то? Мы говорим вам, что совершенно недавно вы читали в газетах, и вы считали, что живёте лучше всех. Вы считали, что вы единственные, которые верны. А теперь смена власти, и опять всё это было ложь, и у вас теперь «новая правда». И как часто у вас будут «новые правды»?
(Васильева) — Да, это самое ужасное, когда, действительно, смена режима, и тогда уже появляется другая правда, как будто «правд» много. Это уж мы такие…(Белимов) — Вот смотрите, видимых радостей или там преимуществ, человек, признающийся в половых контактах, особенно женщина, она же не получает никаких дивидендов, кроме даже… ну что она может быть «странной» названа. А вы говорите, что она придумала.— Мы говорили вам об обезьянах. А теперь возьмите, та же самая американская женщина объявляет об этом. А вы знаете её культ? Вы знаете, как она живёт? И не видите ли вы разницу между нею и нашей, как вы говорите, советской женщиной? Не замечаете разницу?
(Белимов) — Ну нашей, по-моему, есть что скрывать. Она в дом умалишённых может попасть при таких признаниях.— Раньше — да, а сейчас? А сейчас то же приносит славу.
(Губин) — А-а, чисто ради славы.— А простите, «наших русских женщин не очень-то сильно интересует…» — как мы взяли термин «пользоваться» - «лишь бы в доме был достаток», а уж только потом остальное. И заметьте, большинство почему-то насилуют одиноких или с каким-либо другим недостатком. Простите, миллионершу ещё никто не насиловал. А почему, вы можете объяснить?
(Белимов) — Ну вы скажите.— Ну а вы подумайте.
(Васильева) — Да-да, конечно.(Губин) — Мужиков полно, зачем ей инопланетяне?— Ну как вы примитивно рассуждаете.
(Губин) — Возможно.(Белимов) — А что? Ну что? Ведь признание в этом, наоборот, снижает…— Хорошо, давайте скажем так. Как вы думаете, сколь много историй вы услышали об инопланетянах? Как вы думаете, большой ли процент верности? И что заставляет людей лгать вам? Они же от этого ничего не получают, как вы говорите.
(Белимов) — Так. Что заставляет лгать? Тёмные силы, может быть, или?..— Ну хорошо. Кому-то просто интересно обмануть - «Как же! Сам!..» — и ваша фамилия…
(Белимов) — И так часто бывает?— …и похвастаться перед другими. Другой, может быть, всю жизнь мечтал стать артистом, но не получилось. И вот он себя теперь проверяет на вас, и вы поверили. «И всё-таки зря! Какой артист погиб во мне!» Так? Продолжать?
(Белимов) — Ну хорошо, и мотивы этого? Некоторые очень искренне, так сказать, ищут ответа…— Мы не говорим уже о тех, кто выдумал и поверил сам в это. Мы вам говорим именно о лжи. Итак, другие ради славы… Простите, в те времена попасть в газету было довольно-таки сложно. А господин «Б», пожалуйста, приди, расскажи ему сказку, при этом предупреди всех друзей, что это ложь, и над гражданином «Б» смеются, а ты уже герой! Вам нравятся эти раскладки?
(Белимов) — Да нет, мы…— А сколь много было?
(Белимов) — Много было?— А мы говорили вам: то не ваши проблемы, он отвечает за ложь. Для вас это была правда. Когда-то мы говорили о лжи и правде. Для вас это правда — значит, пишете, значит, вы всё-таки не лжёте. Ибо вы уверовали, и для вас это не является ложью, он же будет отвечать за ложь свою, он же. И что интересно, он может столь сильно раздразнить тех, о ком сочиняет, что они придут и устроят ему всё то же самое.
(Губин) — Угу, простите, но всё-таки вы сказали 0.98%, а два-то процента всё-таки было на самом деле?— Ну, говорят, да.
(Белимов) — А если бы я взял, допустим, и семнадцать глав своей книги написанной, и стал бы с вами советоваться. Т. е. какая из них правда или не правда?— Это было бы глупо. Сколь много раз вы уже спрашивали и мы вам отказывали, и откажем снова. Ну поймите же, вы должны научиться ходить сами! Не будете же вы всю жизнь ходить за ручку?
(Губин) — Тогда теряется смысл всякий вообще помощи кому-либо по такому поводу.— Разве? А первые шаги? Вы заметьте, что чем развитее существо, тем трудней ей начать жить.
(Губин) — Да, а иным не хватает всей жизни, чтобы начать правильно ходить, так скажем.— Мы не о том. Мы чисто о биологическом уровне.
(Губин) — А, ну.(Васильева) — Скажите, а вот, действительно есть «человеки», которые не могут сейчас воплотиться в тонкие тела? (Срыв.) (Обрыв.)— …хитрые, что только хорошее, хорошее. Не только! И ничто! (Срыв.)
(Васильева) — Счёт дать? Счёт дать?(Белимов) — Скажите, какой счёт дать? Откуда? Обратный?— Обычный.
(Васильева) — Обычный? Назад?(Губин) — Прямой? Назад? (Обрыв.)(Белимов) — Гена, ну-ка, какой у тебя сейчас голос? Ну-ка, скажи!(Васильева) — Какой такой? Как всегда!(Губин) — Нормальный. Громкий?(Белимов) — Тише! (Гене) Ген, скажи.(Васильева) — Громче всех.(Белимов) — Ну скажи!
(ХГМ) — Боюсь.(Васильева) — Да ладно! Всё нормально! Ты глянь! (Смеётся)(Белимов) — Наладил голос? Ну-ка, ещё раз! (ко всем) Тихо, тихо! Магнитофон пишет.(ХГМ) — Почему, всё равно болит.(Белимов) — Ну ты видишь, голос наладился! Ген, скажи, что помнишь? (У Переводчика болело горло.)(ХГМ) — Болит. Вот здесь вот болит.(Белимов) — Ну понятно, что повредил горло.(Васильева) — Ну ты скажи, ты решил что-нибудь насчёт зрения, ничего не помнишь? Насчёт зрения, ничего не помнишь?(ХГМ) — Решил.(Васильева) — Решил?(ХГМ) — Похоже.(Васильева) — Это твоя тайна, да?(ХГМ) — Нет, не скажу.(Белимов) — Гена, что ты сейчас припоминаешь? Какой разговор?(Васильева) — Ну а насчёт зрения, решил что?(ХГМ) — Нет, вы теперь, немножко, более объёмные стали.(Губин) — А что, мы плоские были?(ХГМ) — Ну нет, просто почему-то вы теперь не такие. Может, просто зрачки расширены.(Белимов) — А что насчёт зрения? Что ты там молол? Горло восстановилось. Ты как хрипел, а сейчас спокойненько говоришь. Они тебя вылечили?(Губин) — (ко всем) Да потише вы!(Васильева) — А вот ты сказал: «Я боюсь и не знаю. До конца контакта нужно решить». Скажи, ты решил или нет?(Губин) — Ты решил, в каком зрении ты будешь видеть?(ХГМ) — Вообще-то я не понял, о чём вы говорите, честно говоря.(Васильева) — Они, понимаешь, ты когда вошёл (в контакт), ты был сиплый, а потом там, ну, кое-что произошло… Там сказали, счёт дали от 1 до 35 — мы дали, и обратно, и ты заговорил хорошим нормальным голосом.(Белимов) — Хорошим голосом. Представляешь, то хрипел…(Васильева) — Не, ну а потом говоришь…(Белимов) — Включи свет, а то…(Васильева) — А потом говоришь: «Мне предложили со зрением, но я испугался…» — ну, чтобы зрение исправить, ну, нормальное, чтобы было.(Белимов) — Нет, они же не так. Они… (Обрыв.)(ХГМ) — Я примерно догадываюсь, где они должны быть, но они где-то сантиметра на 3-4, получается, длиннее. Я вижу ещё волосы у вас, понимаете, получается. Ну в смысле как — как полутенью, что ли.(Белимов) — Ты знаешь, что, Оля, они говорили не о коррекции зрения, а о том, хочет ли он видеть?(Губин) — В том зрении, вот в инфракрасном.(Белимов) — В инфракрасном он больше будет видеть: больше то ли ауру, то ли что.(ХГМ) — Значит, тепло?(Губин) — Нет, ну это я так сказал, что невидимый там… аурические свечения…(Васильева) — Надо копнуть вначале, первая плёнка, как раз вначале.(Белимов) — Ну! Сейчас мы будем искать там.(ХГМ) — Мне непонятно то, что который контакт я уже для себя не хожу. (После контакта в уборную)(Белимов) — Непонятно. А как энергетика? Что?(Губин) — Потом выходит.(ХГМ) — Да каким потом?(Васильева) — Да потому что ты в основном сознании своём.(продолжение беседы опущено) (Обрыв.)
(СвСоз) — …именно вот этот «авось».
(Губин) — В волчьей стае по-волчьи выть, только не на авось, да?(СвСоз) — Это авось. Это есть самый натуральный авось. Вы плывёте по течению, вы ни стараетесь, ни барахтаетесь… - «А, куда приплывём, туда и приплывём! Нам везде хорошо, где нас нет!» Понимаете? Вот тот принцип. Это и есть то же соблазнение. И представьте, я сейчас могу приобрести возможность, допустим… ну, левитации, скажем так, да?
(Губин) — Вот именно сейчас?(СвСоз) — Ну я говорю «допустим».
(Губин) — А-а.(СвСоз) — Вот представьте себе, я имею эту возможность, я ей воспользуюсь, и в первую очередь для чего? Чтобы…
(Васильева) — Показать нам, какой ты.(СвСоз) — Показать, да, именно вот этот соблазн стать выше. Понимаешь? — то же самое яблоко. И что тебя заставляет сейчас вот это сказать? Сейчас в этом положении меня очень трудно вообще-то обмануть: я вижу тебя. Я вижу тебя, понимаешь? И я вижу, что тебя заставило задать этот вопрос именно о левитации. Тебя сейчас волнует не сам интерес, как я взлечу.
(Губин) — Да, не сам.(СвСоз) — Вот именно! А вот что — я не буду говорить, чтобы не портить. Ну ты уже понял.
(Белимов) — Ну ладно.(СвСоз) — Понимаешь, и вот это Адамово яблоко — оно всегда рядом с нами, всегда с нами этот «змей». Понимаешь, и он всегда нас соблазняет. Любая попытка, любой соблазн — это вот именно как раз и есть выбор добра и зла на данном уровне жизни. А то сейчас скажешь, как всё едино. Нет, пока я живу здесь, пока ты здесь живёшь, для тебя нет этого единства, потому что ты не ощущаешь этого единства, ты не живёшь в нём, в этом единстве. У тебя есть жена, с которой ты постоянно ругаешься, у тебя есть работа, на которую ты хочешь или не хочешь идти, понимаешь? У тебя есть много обязанностей, и хочу и не хочу. О каком единстве может быть речь? Ты не живёшь в нём. И поэтому для тебя существует добро и зло, для тебя, соответственно, существует, значит, и Дьявол, существуют те же ангелы-хранители — всё это есть для тебя.
(Губин) — А на самом деле их нет?(СвСоз) — На самом деле всё гораздо по-другому.
(Губин) — А как?(СвСоз) — Ну а как я тебе это объясню? Ты же не ощутишь. Ну как я могу тебе это объяснить?.. Ну вот понимаешь… Вот, допустим, я возьму сейчас какую-нибудь картину. Вот сейчас у меня картина, так? — перед собой. Как бы я тебе её не разрисовывал, понимаешь? — ты всё равно её не поймёшь. Я могу тебе сейчас по каждому сантиметру, по каждому миллиметру рисовать её точно-точно… Да, ты всё это запомнишь, ты её так же попытаешься нарисовать, но, понимаешь, ты не сможешь её нарисовать полностью. Самый максимум, что ты сделаешь, это из семи этих, как говорится «квадратиков» нарисуешь «семь на семь», и не больше. Вот почему по тому же принципу было взято, кстати, не больше семи человек, потому что просто уже внимание (теряется). Понимаешь, хоть я и вижу чаще всего вашу общую ауру, да? — и в то же время, если поднапрячься, я могу видеть отдельно. Но понимаю, дело в том, что я изначально, где-то… Я не знаю именно этих основ, это, видимо, дальше счёт дать надо, чтобы знать мне корни вот этих знаний, откуда я знаю. Но я знаю, что, в принципе, описание цветов в литературе — это очень-очень примитивно. И она, понимаете, больше, как говорится, от чёрных сил написана. Это то же самое «Адамово яблоко» — соблазн возродить как можно больше экстрасенсов. Понимаешь? И даже не экстрасенсов, а вот именно, что… как бы сказать… играть на эгоизме человека. «А вот смотри, как Кашпировский может! Может быть, и я могу, — понимаешь, — подняться на уровень Кашпировского!» Ну конечно, мы тут же в оправдание сразу скажем: «Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом». Правильно? Ну, значит, плох тот экстрасенс, что не хочет быть Кашпировским.
(Белимов) — Угу, ясно.(СвСоз) — Понимаешь, здесь идёт чувство эгоизма: именно что стать, как Кашпировский, а не первая мысль, чтобы лечить людей, хотя бы как Кашпировский.
(Белимов) — Угу. Ну да.(СвСоз) — Понимаешь? Вот это вот «Адамово яблоко».
(Васильева) — А Кашпировский — он… ну как…(СвСоз) — Ну вот мы затронули теперь и личности. Давайте не будем трогать их!
(Васильева) — Ну хорошо, давай.(Белимов) — Ну ладно. А вот можно проверить твою память именно свободного сознания? Скажи, ты мог десятки раз читать или слышать о смерти или рождении Маяковского, назови сейчас даты.(СвСоз) — Нет, не могу.
(Белимов) — О-о, значит, не отложилось, да? Или, по крайне мере…(СвСоз) — Нет, отложилось.
(Белимов) — …она не востребована сейчас этим сознанием свободным. Это другой, да? — другой нужен счёт.(СвСоз) — Нет, я этого не знаю, другой счёт или нет, в принципе, я об этом не думал. Дату, естественно, конечно, знаю эту дату смерти, понятно. Я даже знаю, как он умер — всё это я знаю, но я не могу сейчас этого почему-то сделать.
(Белимов) — Ну ладно, при других счётах мы это проверим. А скажи, пожалуйста…(СвСоз) — Это первое. Потом что ещё.
(Белимов) — Так.(СвСоз) — В принципе… Хотя нет, это не та причина. Я думал, что просто не тот объём памяти взят, в принципе, нет. Дело в том, что как бы… взять моё состояние в данном случае, да? — это вот какое-то поле, пространство, скажем так, именно вот информация, да?
(Губин) — Уровень.(СвСоз) — Нет, не уровень, а именно поле объёмное. Дело в том, что всё это в объёме, — объём, который содержит информацию. А я всего лишь маленький кубичек. И вот я передвигаюсь, — окошечко, если можно так сказать, — вот передвигаюсь по этому пространству, и вот что в этом окошечке, как говорится, видно, вот этим пространством я и владею. Понимаете?
(Губин) — А свободно, т. е. в данную точку попадать, выборочно, ты не можешь. Ты чисто сканируешь так случайно.(СвСоз) — Ну почему? Нет, не случайно, конечно.
(Губин) — Ну для этого нужно знать пароль этой точки, куда попасть надо.(СвСоз) — Ну понимаете, вот вы задаёте вопросы, а, в принципе-то, я…
(Губин) — А, вопрос является паролем.(СвСоз) — Паролем является, да, но видишь ли, дело в том, что данная тема сейчас ближе именно к духовному, и поэтому…
(Белимов) — Ну хорошо, давай отложим для других. А вот скажи, пожалуйста, на твой взгляд…(СвСоз) — Зато я могу помнить… Ну, здесь вот надо, действительно, наверное, ставить эксперименты, как можно больше. Потому что дату Маяковского я не вспомнил, да? — зато прекрасно помню рождение своё же.
(Белимов) — Ты нас удивил тогда, что кормление помнишь. Вот это поразительно.(СвСоз) — И что интересно, я даже… А вот здесь я тогда не знаю, честно говоря. Дело в том, что… как родилась… А, ну вообще-то это объясняется, это легко объясняется. Я помню, как родилась моя мать.
(Губин) — Да ты что?!(СвСоз) — Это прекрасно объясняется, потому что я…
(Белимов) — А как? Почему ты помнишь? Что, передались её впечатления в твой мозг?(СвСоз) — Ну, наверное, да. Я не знаю точно. Наверно. Дело в том, что я не знаю именно истоков, да? Понимаете? Вот, как они говорят, «начало мысли», да?
(Губин) — Ну да-да-да.(СвСоз) — Я не могу сейчас найти начало этих мыслей, потому что, видно… Ну чем я сейчас отличаюсь от обычного, вот когда я сейчас проснусь, да? Ну только тем, что просто, скажем так, у меня более развязан язык.
(Белимов) — Ты раскован.(СвСоз) — Раскован, да. Сняты какие-то вот…
(Белимов) — Ограничения.(СвСоз) — …барьеры, да, и, в принципе, не больше. В принципе, даже память уже ненамного больше этого, просто более свободно передвигаюсь. Но существует какое-то вот, всё-таки какое-то ограничение существует, что ли. Вот, туда мне… можно, конечно, но вроде как не нужно.
(Губин) — Да, рано ещё.(СвСоз) — Не рано, а вроде как незачем, понимаешь?
(Белимов) — А вот особенности рождения матери, какие? Можешь это сказать?(СвСоз) — Нет, особенностей никаких.
(Белимов) — Никаких. А скажи, какие впечатления детства, на твой взгляд, особенно повлияли на твой выбор профессии? Оно же с детства, наверное, идёт?(СвСоз) — Ну, знаете, дело в том, что я помню…
(Губин) — Может, камень просто?(СвСоз) — Нет, я помню первый полёт Гагарина. А вот даже помню, что он был в 61-м году, и я ещё не родился.
(Белимов) — О! Ты не родился ещё?!(СвСоз) — Ну естественно, у меня же 62-го года рождения, да?
(Губин) — Да.(СвСоз) — А вы помните, какого числа?
(Белимов) — 12 апреля, это помним, меня приняли в пионеры.(СвСоз) — А ради интереса посчитайте, была ли моя мать беременна в этом сроке?
(Васильева) — 12 апреля?(СвСоз) — Да, если я, как говорится…
(Губин) — Нет, не должна быть.(Белимов) — Откуда же ты мог всё знать?(СвСоз) — А понимаете, а получается… И дело в том, что я видел это собственными глазами, получается.
(Губин) — Ну опиши что-нибудь?(СвСоз) — Ну я знаю, что мать, например, не имела этой возможности, потому что не было телевизора. Понимаете? Вот. И что… А здесь вот происходит уже накладка. Дело в том, что, получается, да, мать не имела на тот срок телевизора, а я помню телевизор очень хорошо, когда он потом появился: он появился, в принципе, уже… когда я уже, как говорится… 64-ый год. 18-ого… да, 18 мая 64 года.
(Белимов) — Ты помнишь дату приобретения телевизора?!(СвСоз) — Я это помню очень хорошо, потому что я был очень недоволен этим ящиком, потому что на меня никто не обращал внимания, как бы не был нужен. Понимаете? Все водились вокруг этого ящика, и я был очень так обижен. Мне дали петушка, причём с отломанной головкой, тут вообще я уже просто был разочарован в жизни, понимаете? Петушок, и тот бракованный. Я в слёзы… а им никому не нужен. Вот я сижу, понимаете, в уголке сижу, плачу… Я этот телевизор, грубо говоря, этот ящик, даже не знал, что это такое, просто его возненавидел. Понимаете? Вот самая первая реакция — это просто я возненавидел его, я приревновал к нему, потому что все были именно заняты им. Даже та самая бабушка прыгала вокруг него, но не вокруг меня, понимаете? Я лез под ноги, и единственное, что получал, так это подзатыльники: «Да отойди! Да не мешайся!» Понимаете? Вот. Ну а что мне там было-то? Посчитайте, сколько мне там было-то? И вот это первое впечатление к электронике, да? — вот к машине, именно негативное.
(Губин) — Да.(Белимов) — А почему ты выбрал в своей?..(СвСоз) — И вот понимаете в чём дело? Вот этот ящик, и вдруг, понимаете, он стал показывать картинки. Ну сперва мне было интересно: ой, я подбежал, стал смотреть. И вот пока я смотрел на эту картинку, меня не трогал никто. Я подошёл, решил пощупать «тётю». Я начал её щупать, во-первых, она меня уколола…
(Губин) — Угу, статика, да.(СвСоз) — …это уже сразу мне не понравилось. А во-вторых, подбежал отец, отпихнул меня оттуда, понимаете? — потому что вроде как телевизор, новенький, понимаете? Тут ребёнок — мало ли что, надо отучать. А то я потом приду с погремушкой и начну по этой «тёте» стучать.
(Губин) — Короче, запретный плод сладок. Так ты стал радиолюбителем.(СвСоз) — Нет, нет, не то! Дело в том, что я эту тётю тоже не полюбил. Потому что я из-за неё получил, как говорится… Как собаку приучают, понимаете? Чужой, всё! Она всех гостей, которые пришли в гости… и её запирают в ванную, да? Получается, она знает, что ванна — это плохо, ей не нравится. Теперь любой, кто бы ни пришёл, она будет его ненавидеть, потому что ей, значит, в ванну надо идти.
(Губин) — Угу.(СвСоз) — По тому же принципу. И все, кто появлялись в телевизоре, я их всех ненавидел. Ну вот детской ненавистью. А она следов вообще-то не оставляет. Я имею в виду, она безвредная, скажем так. Понимаете? Если она не будет закрепляться, конечно. Но дело в том, что дальше-то пошли потом «Спокойной ночи…» Понимаете? Самое первое осознанное, я помню, это когда я просто запомнил слово «фильм». Я не умел читать, но я запомнил «фильм», именно что «фильм». Потому что, когда вот эта картинка, буква «Ф» большая была, понимаете, вот эта картинка, именно слово «фильм». Я знал, что вся семья приходит, собирается, сидит и смотрит в этот ящик. А вот, что там «документальный фильм», понимаете, или «художественный фильм» — это для меня было всё равно. Я как ни увижу этот «фильм», бегу: «Папа! Мама! Там кино!» Понимаете? Они приходят: «Тьфу! Да это же документальный фильм!» — ну и всё, и уходят. И я тогда стал задумываться: почему так, что вот «фильм» и тот «фильм»? На тот фильм они прибежали, а на этот они наплевали и не хотят. Я стал задумываться: почему картинка та же и тёти те же, дяди те же?.. Потому что, в принципе-то, я не очень-то различал. В принципе, ребёнок не очень-то отличает одну тётю от другой тёти. Вот, как для нас негры все одинаковые, как говорится, да? Есть лишь некоторые различия. И вот этот интерес, почему такая разница, заинтересовало меня, и я стал, как говорится… Да, это стал первый момент, когда я начал думать. И причём заметьте, я стал думать с логической точки зрения. Понимаете, уже логикой. Вот почему я, как говорится, в технические сферы более?..
(Белимов) — Да, почему?(СвСоз) — Почему? Потому что я начал именно с логического мышления. А если бы с гуманитарного — это значит, мне надо было вот это начало, толчок именно с гуманитарного. Ну, допустим, чтобы я возненавидел скрипку или пианино, которое прищемило бы мне палец. Понимаете? Вот с того началось бы, и я бы, может, стал пианистом. Понимаете, в чём дело? Вот. Ну, в принципе, вот начало, как говорится. А потом меня уже стало интересовать, когда я стал… Понимаете, в 2 года ребёнок ещё не соображает объём — влезет, не влезет, понимаете? Вот он берёт огромный мяч и пытается засунуть его в стаканчик. У него ещё нет понятия, что это не влезет туда. Понимаете? Это потом к нему приходит именно вот это понятие «физическое», именно на уровне физики, как говорится, физический план, что это большое, а это маленькое. И, соответственно, большое в маленькое влезть не может. Правильно?
(Губин) — Ну вот первая установка, кстати.(СвСоз) — Да, вот именно, что первая установка. Но дело в том, понимаешь что, когда вот я дошёл до этого момента, я понял, что большое в маленькое не влезет. А как же тогда эта тётя туда залезла?!
(Губин) — Ну да, логично.(СвСоз) — И я, естественно, решил посмотреть: куда, как она могла, вообще, туда сложиться. Мне надо было посмотреть, какие у неё ноги. А получилось как? Что здесь стало, как говорится, допингом, да? — вот этим вот ускорителем, доминантой. Именно то, что мать купила себе новые туфли. Понимаете? И она хвасталась там, показывала, то да сё. И что интересно, я почему-то решил, что у тёти тоже должны быть туфли, раз они есть у мамы. А почему я их ни разу не видел? И я решил посмотреть на её туфли. Понимаете, вот эта реакция, куда она эти ноги спрятала. Ну что я сделал? Я естественно ходил вокруг телевизора, а он стоял в углу у тумбочки. Как мне туда добраться? Ну, самая первая мысль — это, естественно, через телевизор. Нет бы сбоку, там же ниже, тумбочка, как говорится, да? Но я почему-то решил… (Срыв.) (Срыв.)
(СвСоз) — Я слышу.
(Белимов) — Ну, как с телевизором? Что случилось? Ты полез через него?(СвСоз) — Да, я полез через него.
(Губин) — Чё тормознул сейчас, а?(СвСоз) — Дело в том, что, получается, я не могу… не имею права вот в этом состоянии дотрагиваться до самого себя.
(Губин) — Ого!(Белимов) — А-а! И…(СвСоз) — А я дотронулся.
(Губин) — Да. А что, это большие потери для тебя? Или это восстанавливается как-нибудь?(СвСоз) — Я даже не знаю, честно говоря.
(Белимов) — Т. е. ты сейчас опять через туннель улетел куда-то, да? И с трудом вернулся.(СвСоз) — Нет, здесь сейчас не было туннеля. Просто… Ну, вообще-то я не знаю толком, что произошло.
(Белимов) — Ну мы тоже будем это знать и, наверное, в методике тоже надо указывать, что надо осторожнее.(СвСоз) — Ну, может быть, знаете, может тот же самый принцип. В принципе, ребёнок боится своих рук — может быть это. Потому что, в принципе, я на уровне сейчас…
(Белимов) — Сознания бестелесного.(СвСоз) — Ну как, да он никак, нет. В принципе, я вспоминал, вообще-то, что в двухлетнем возрасте было. Ну не знаю, почему-то нельзя.
(Васильева) — Гена, скажи, мы вот все, да? — ведь должны сначала хотя бы приобрести сознание такое как бы свободное, вот сейчас у тебя хотя бы по жизни, да? — чтобы дальше продвигаться.(СвСоз) — Но это очень тяжело. Вот почему я не могу сейчас проснуться и стать таким же свободным, да? Вы же сами меня затюкаете. Ну возьмём, допустим… Ну как, вот мне не привычно. Я не знаю, как они обходятся без имён? <…> пришедший, скажем так, да? — вот он же меня самый первый и затюкает. Понимаете? Вот, в принципе, чем я сейчас отличаюсь от того, когда я просто наяву «разошёлся», вот понимаете, разговаривая? В принципе, ничем же? Ничем.
(Васильева) — Да-да-да.(СвСоз) — Но дело в том, что… как вот они говорили, что вам нужно необычное, вот это вот махание руками и так далее, да?
(Васильева) — Угу, ну да.(СвСоз) — Вот принцип тот же самый, психологический, т. е., как говорится, самообман. Вот существует самообман, понимаете? Если бы я всё то же самое начал бы рассказывать без махания, а просто вот…
(Губин) — Ну да-да.(СвСоз) — Вы знаете, вы бы не поверили в это, да? Или просто, вот…
(Белимов) — Не тот эффект.(СвСоз) — Да, вот видите!
(Белимов) — И нам нужна загадочность.(Васильева) — Да ну, наоборот. Мне, например, это более…(СвСоз) — Ну понимаете, вот и получается, вот эти тормоза внешние, вот эта свобода… Ну и представьте свободу. Ну вот, пожалуйста: сколько ходит людей сейчас с таким вот, с освобождённым сознанием, не имеющего границ? Это можно, а это нельзя, да?.
(Губин) — А есть такие?(СвСоз) — Да множество! Вон они ходят, вы их дураками называете.
(Белимов) — Угу.(Губин) — Ага.(СвСоз) — Ну просто… ну как объяснить… не были именно заданы те ключи. В данном случае, да? — вот вы дали… точнее они дали вам как бы, ну скажем так, гипнотическую вот эту вот установку о духовном, да?
(Васильева) — Угу.(СвСоз) — Вот. Соответственно, вы тут же о духовном и спрашиваете. Соответственно, знаете, вот эта вот совокупность вот эта вся позволяет именно мне, и именно вот эту область…
(Губин) — Ага, понятно.(СвСоз) — …пространства взять. А возьми, подойди к тому же дурачку, задай ему те же самые вопросы… Ну он просто ещё не настроен, он не вошёл с вами в резонанс, понимаете?
(Губин) — Да.— И вот если, в принципе, сейчас задали бы мне вопрос, а именно я смог бы войти в резонанс с тем же Маяковским, допустим, да?.. Вот почему-то я могу их имена называть, а ваши нет… Ну ладно. Всё же Маяковский. А, с вопросом. Как говорится, если бы я вошёл в резонанс, я бы вошёл в эту область. И, знаете, очень много интересного можно сказать, честно говоря, о том же Маяковском. Очень много. Я знаю, что я знаю…
(Губин) — До сих пор не знают, убили его или нет.(СвСоз) — Ну, понимаешь, я знаю, что я знаю… а вот вытащить бы это… Ну, скажем так: ну я знаю таблицу… ну, не таблицу. Ну скажем так: когда-то я учил какое-то стихотворение, да? Я знаю, что я его учил… а значит, получается, я знаю, что я его знаю.
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — А сейчас я не могу повторить. Понимаете? Вот тот же самый, тот же самый принцип.
(Белимов) — Ну другой счёт — другой уровень.(СвСоз) — Ну а что о телевизоре? Ничего. Я просто получил, как говорится «ата-та», и всё и не больше. Я так и не узнал… Ну ничего, я зато потом узнал это на приёмнике.
(Белимов) — Гена, а в технике. А может быть, ты всё-таки с механической куклой в какой-то памяти сможешь захотеть?..(Губин) — Слушай, а ты о кукле вспомнить можешь?(СвСоз) — Нет, я ничего не могу сказать о кукле. Я же говорил, что в прошлой жизни, в принципе-то… ну вот на данном счёте я не могу ничего сказать. И у меня даже нет доказательств существования прошлой жизни. А вот дальше счёт давать…
(Васильева) — Ну скажи!(Белимов) — Ну мы ещё не готовы.(СвСоз) — Пока боюсь.
(Белимов) — Не будем торопиться.(Васильева) — Ген, о таблице Менделеева, там содержится 108 у нас этих элементов открытых…(Губин) — 110.(Васильева) — Уже 110?(СвСоз) — Ну тогда давайте возьмём сразу 114.
(Белимов) — Да, 114.(Васильева) — А вот, в принципе, чем отличается один элемент от другого? Вот только набором, или?..(Губин) — Орбитами электронов, что ли?(СвСоз) — Нет, ни в коем случае! Если мы говорим о духовной точке зрения, то только, как говорится, реакцией. Понимаете? Реакцией.
(Васильева) — Ну вот у водорода одна реакция, да?(СвСоз) — Ну давайте скажем так. Вот смотрите, как интересно получается, да? Здесь получается противоположность, а именно мы говорим об утоньшении тела, а в итоге получается наоборот — масса-то увеличивается.
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — Получается, водород… мы взяли примитивный, правильно?
(Белимов) — Угу.(СвСоз) — А он оказывается самым лёгким, самым утоньшённым, в нашем понятии, да?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — А возьмём давайте, скажем, дальше… А там идут уже радиоактивные. Практически они все радиоактивные уже дальше пошли, правильно?
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — А сейчас уже пошли искусственные, а они более утяжелённые. А реакция у них… скажем так… ну они больше подходят, как говорится, к солнечному, правильно?
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — Понятие «солнечное человечество», да? — больше подходит. Почему это? Да потому что, понимаете, между ними, в принципе, в духовном плане разницы нет никакой: что там атом, что там атом. Просто здесь больше, здесь меньше. Прости, а какая разница между тобой, да? — и другим, который имеет большую массу? Просто чисто по физическим размерам, да?
(Васильева) — Ну да, ну да. Ну понятно, да.(СвСоз) — Ну какая разница? Просто тот тяжелее, а ты легче. Вот так же и, в принципе, любой атом, разницы в духовном плане не имеет никакой: что тот, что этот. Это не значит, что утоньшиться — это, значит, ты должен превратиться в водород, нет.
(Губин) — Слушай, минутку, у нас была тема такая, если ты помнишь контакт насчёт водорода, отрицательных частот и отрицательного, как говорится, водорода, скажем так. Т. е. таблица не вперёд идёт, а назад. Что ты можешь об этом сказать? Знания у тебя есть насчёт этого соображения? Отрицательных частот, в частности. Вот как их создать? Что это такое? Я до сих пор представить не могу.(СвСоз) — Ну вообще-то я не думал об этом, честно говоря. Но это можно сделать проще.
(Васильева) — Зеркальное отражение?(СвСоз) — Нет.
(Губин) — Нет.(СвСоз) — Здесь знаете что… Ну давайте попробуем.
(Губин) — Давайте.(СвСоз) — Попробуем, знаешь, как сделаем? (шёпотом) Ну хотя бы до 23. (дать счёт до 23)
(Васильева) — А что ты шёпотом?(Белимов) — Да ну, сейчас нельзя. Это у нас случайные вопросы возникли. Лучше давайте это постепенно идти.(СвСоз) — Оно вроде бы и страшновато, а в то же время хочется.
(Васильева) — Хочется?(Белимов) — Нет, ну прям сейчас дать счёт?(Васильева) — Нет, ты знаешь, всё-таки надо… Я уж не знаю, может, я перестраховщица, да? — но мне кажется, нам хотя бы здесь надо научиться так себя вести и быть готовыми ко всему.(Белимов) — А то нам в следующий вопрос захочется и на 50 выйти.(Губин) — Кстати, ты говоришь до 23, а они же сказали, надо заканчивать до «девятки».(СвСоз) — Нет, здесь, оказывается, имеет ещё важность именно… ну как объяснить… Вот они сказали до 25, да? — и причём в категоричной это было форме или нет?
(Белимов) — В категоричной. Считать до 25.(СвСоз) — Понимаете, получается, как говорится, я вроде как подглянул, что ли, да? — попал туда, т. е. затронул какие-то струны, но не заставил колебаться в полную мощность.
(Губин) — Угу.(СвСоз) — Понимаете?
(Губин) — Безболезненно там прошлось.(СвСоз) — Ну не знаю, в данном случае получилась реакция наоборот, что да, вот именно о болезнях речь-то и шла. Но было не в полной мощности всё это запущено. А полная мощность — это значит, если я не умею этим управлять. Ну, тот же самый одержимый, да? Скажем, тот же самый библейский герой, с которым был, как говорится, выигран легион. Помните?
(Васильева) — Угу. Да.(СвСоз) — Ну вот, в принципе, он находился как раз где-то на счёте 42-47, если так по отношению ко мне, допустим, было бы взять 42-47. Именно, когда вот чисто подсознание, да?
(Васильева) — Угу.(СвСоз) — А вот почему 42-47, а не полный счёт? Сорок один пропущен, почему, потому что отсутствует сознание. Понимаете, он же был всё-таки безумен.
(Васильева) — Да-да, вот теперь уже яснее становится, ага.(Губин) — Что за герой, не знаю.(СвСоз) — И поэтому никогда нельзя начинать счёт, допустим, так вот, знаете…
(Васильева) — Со скольки хочешь.(СвСоз) — Да, 35, 36… Нет, обязательно нужно начинать с единицы, чтобы оставалось вот именно сознание, потому что даже когда речь идёт об утоньшении, о солнечном человечестве, там же не говорится об отказе сознания, правильно?
(Васильева) — Да, наоборот. (Срыв.) (Обрыв.)(СвСоз) — …и я, вместо того чтобы взять, как говорится, сбоку, — там пространство же есть, да? — я решил сразу, короче, через телевизор и полезть. Ну, естественно, ну что… это мне надо было стульчики нагромоздить, понимаете? Вот нагромоздил я это хозяйство, а сколько шуму? После этого мать сразу прибирала. Ну куда я стулья тащу-то?
(Губин) — Ну да.(СвСоз) — Ну увидела когда это дело, ну что, получил я просто по заднице. А вот с этими стульями, что ещё интересно было: решил я… мне было, да, мне было четыре года, и это было… это было как раз 12 апреля.
(Губин) — Угу, день космонавтики.(СвСоз) — И вот смотрите: под впечатлением всего этого я решил, естественно, космонавт — понятное дело. Я взял табуретку, одел себе на голову, а снять не могу. И я ходил с этой табуреткой…
(Васильева) — Теперь понятно. (Смеётся.)(СвСоз) — …полдня, пока не пришёл отец. Просто-напросто взял эти ножки разломал и вытащил меня оттуда. Понимаете? Вот. Но мне это показалось мало, потому что тогда-то было как: если уж праздник, то на целую неделю, да? И по телевизору и по радио: «Внимание всем, говорят все…» Ага, ну вот. Я буквально 16-го беру и одеваю на голову…
(Васильева) — Горшок.(СвСоз) — Кастрюлю. И естественно, она опять у меня там застревает. Как может кастрюля застрять, я вообще не понимаю. Видно, ушами, что ли, там заклинило. Понимаете? А когда с меня снимали табурет, соответственно, ещё и трёпку получал, потому что табуретку всё-таки жалко было. А отец так говорил: «На заднице всё заживёт!» Я представил ситуацию, как приходит отец, раздирает эту кастрюлю… Понимаете? А за кастрюлю-то я получу ещё больше «по шее», потому что новая. Мне стало из-за этого так страшно… А получилось как… Почему, не знаю… И вдруг… (Срыв.)
(Белимов) — Ну?(Губин) — Давай-давай, мы слушаем. (Срыв.)(СвСоз) — Гера начал вопросы задавать, и вы счёт чего-то начали.
(Белимов) — Нет, тут был некоторый сбой. Ты вдруг вспомнил о кастрюле, которую одевал в День Космонавтики.(Губин) — На голову.(Белимов) — На голову. И чем кончилась история, мы хотели бы вообще-то узнать.(СвСоз) — Кастрюля?
(Белимов) — Да. Ну это был сбой. Мы потом тебе объясним.(СвСоз) — 16-ого.
(Белимов) — Да, 16 апреля ты одел кастрюлю и очень боялся, что получишь наказание. Вспомни, пожалуйста, до конца эту историю. Чем она закончилась?(Губин) — Ты снял кастрюлю, или отец опять пришёл?(СвСоз) — Нет, я помню, что я снял эту кастрюлю. По-моему, от испугу, что ли.
(Белимов) — Ну уши не оторвал?(СвСоз) — Да нет.
(Васильева) — Вот поэтому, наверно, все дети хотят быть космонавтами и одевают себе, кто вазы, кто горшок, что угодно… Или какими-то героями в шлемах…(СвСоз) — Ну да, конечно. Но… Но я не помню, чтобы я говорил. Я, получается как… Не знаю, по-моему, получилось так: Гера начал: «А вот скажи…» И тут вдруг счёт вы даёте.
(Белимов) — Нет, был перерыв. Ты ещё минут 5 рассказывал…(Губин) — Я хотел задать вопрос, я не сказал.(Белимов) — Давай, Гера продолжит.(Губин) — Давай, пока кассета у нас ещё немного есть. Ты можешь сейчас вторую страницу этой книги найти? Ты помнишь какую, да? Во сне которую…(СвСоз) — Ну можно попробовать, но это должны вообще-то вы пробовать теперь, а не я.
(Васильева) — Мы пробовать?!(СвСоз) — Ну получается как… Вместе…
(Губин) — Мы должны задать правильно вопрос, да? — чтобы ты нашёл её сразу.(СвСоз) — Нужен опять тот же самый настрой. Понимаете? Потому что вот этот квадрат, вот этот «визирчик» — он носится, да? — в зависимости от ваших эмоций он носится. Я вспоминаю такие моменты, которые мне в, принципе-то, не нужны. Вы вроде бы их не задаёте, а это оказывается эмоции ваши, где-то что-то перемкнуло в вас. Потому что вы… Понимаете, я вам рассказываю что-то, а вы начинаете своё вспоминать. Понимаете? И я тут же на основе ваших воспоминаний, как говорится, на подсознательном уровне, да? — начинаю вспоминать что-то у себя, хотя у вас не было заданного вопроса. И вы тут же задаёте вопрос, и вот мне надо умудриться чтобы не раздвоиться, всё-таки досмотреть, как говорится, что я вспомнил, благодаря вам, и в то же время ещё и вопрос.
(Васильева) — Ну поэтому сбой был. Вот ты сам сейчас сказал, почему у тебя сбой. Т. е. ты начал рассказывать что-то ещё до табуретки, и дотронулся до носа, и произошёл сбой. Потом мы начали задавать другие вопросы, ты уже на другие вопросы отвечал. А сейчас ты опять вернулся к этому же, и начал дорассказывать то, что не дорассказал.(Губин) — Короче, ты перескочил, потом вернулся назад и начал заново.(Васильева) — Т. е. надо всегда до конца мысль довести. Так, выходит, дело?(Губин) — Ладно, вопрос: вот эту первую страницу ты можешь запросто представить сейчас, да? В принципе, пятого… какого числа? В апреле, что ли, ты её видел в первый раз? А, в пять лет…(СвСоз) — Первую страницу?
(Губин) — Пять лет тебе было, да?(СвСоз) — Да боюсь, что нет.
(Губин) — Что, нет?(СвСоз) — Что-то не так.
(Губин) — Кто-то не пускает? Не даёт?(Васильева) — Да, ну, наверно, не надо.(Белимов) — Нет, ты был на другом уровне.(СвСоз) — Нет, дело в том, что я вижу книгу, — да, вижу, в принципе, — но, понимаешь, такое ощущение, что я вроде как то ли подойти к ней не могу, понимаешь, такое. Что-то не даёт… т. е. смутные воспоминания.
(Губин) — Из другого массива, скажем так.(СвСоз) — Ну можно… Я знаю, что это есть. Я знаю, что я знаю, но не могу вести…
(Губин) — Ну ты хотя бы описать суть можешь второй страницы? Что было бы, если бы не друзья? Я вот это хочу спросить. Что же мы такого сделали-то с тобой?(СвСоз) — Суть?
(Губин) — Да.(СвСоз) — Ну, понимаешь, дело в том, что там говорится именно не о вас.
(Губин) — А о каких друзьях?(СвСоз) — О мужчине, о женщине.
(Губин) — А-а.(СвСоз) — Вот о них, об этих друзьях.
(Губин) — Ну хоть что-то проясняется.(Васильева) — Ген, ну вот скажи, те, которых мы называем дурачками, да? — или просто мы нормальные… может быть, нормальные-ненормальные, не знаю даже как назвать… Вот между нами разницы, конечно, никакой, кроме того, что они более свободные, да? Но для того чтобы иметь, будем говорить, такое сознание — сейчас хотя бы, будем об этом говорить — и уметь себя выражать… ну не то чтоб уметь и выражать, а как-то быть более правдивым, что ли, наверное, всё-таки… Потому что мы себя ограничиваем… ведь то нам этого нельзя… Наверно, вот чувство такта, что ли, нужно какое-то иметь. Вот или внутренне…(СвСоз) — Да нет, скорее всего, нужно иметь терпение. Потому что, находясь в таком состоянии наяву, просто-напросто очень быстро приобретёте популярность идиотки или идиота. Понимаете? И поэтому надо будет какую-то вот независимость. Вот чем сумасшедший… в нём вот, что хорошее, един… Ну, скажем так…
(Белимов) — Положительная черта.(СвСоз) — Да, положительная черта, это вот эта вот независимость.
(Губин) — От внешних причин.(СвСоз) — Ну как от внешних причин?.. Внешние причины-то влияют, но он более свободен, понимаешь? — он более свободен от них. А мы, что? Мы сразу от внешних причин стараемся измениться, обмануть себя. Вот мы есть такие-то на самом деле, понимаешь? — а внешние обстоятельства нам говорят: нет, ты должен быть такой-то, такой-то и такой-то. Да?
(Губин) — Потому что тебя воспримут так или так.(СвСоз) — Ну вот смотри. Хорошо, давай я вспомню именно конкретно твой пример.
(Губин) — Давай. Мой.(СвСоз) — Именно твой.
(Губин) — Да.(СвСоз) — Я надеюсь, что ты его вспомнишь. Вспомни 74-ый год. Не помнишь?
(Губин) — Ну.(СвСоз) — Линейка. Ты стоишь на линейке. И как раз…
(Губин) — Погоди, а на какой линейке? Где?(Васильева) — В школе.(СвСоз) — В школе, пионерская линейка.
(Губин) — В школе я не мог стоять в пионерской, тем более, потому что я в школу пошёл в 76-ом. Так что ты, братец, что-то тут напутал.(СвСоз) — Да, тогда напутал. А почему 74-ый взят? (себя спрашивает)
(Белимов) — Ну вспомни тогда о чём эта ситуация.(СвСоз) — Нет, дело в том, что я чётко знаю 74-ый год.
(Губин) — В 84-ом я в училище был.(СвСоз) — Нет, 74-ый.
(Васильева) — Может, ты про меня говоришь?(Губин) — Может, про неё?(Васильева) — Может, про меня говоришь?(СвСоз) — Да нет, вижу-то я его, в принципе-то.
(Губин) — Вообще в 74-ом я видел в школе его.(СвСоз) — Нет.
(Губин) — Может быть, вот, рядом сидящий?(СвСоз) — Коридор, так? — и часы. Вот эти вот квадратные часы, вот эта вот стрелка там секундная ходит, да? — и газета, стенгазета, а на ней дата…
(Губин) — Какая?(СвСоз) — 74-ый год.
(Губин) — И что там было написано?(Васильева) — Слушай, может, эту газету вытащили из 74-го года, что-то там подправили и повесили?(СвСоз) — Да нет, она вроде довольно-то свежая.
(Белимов) — Ну вспоминай, что там с этой ситуацией было. Ладно, может, разберёмся.(Губин) — Нет, что было? Ну стоял я там, допустим. Пусть будет 74-ый, Бог с ним. Хотя этого быть не может.(СвСоз) — Понимаешь, вот эти вот прыжки — они довольно-таки тяжёлые. Вы меня спросили, что сейчас в газете, теперь я должен вспомнить, что в газете, и тут же просите, что было на линейке. Давайте что-то одно: или линейку, или…
(Губин) — Давай, что было на линейке? Не важно, что было в газете. Что там говорилось? О чём? (пауза)(СвСоз) — Три дня назад было принятие в пионеры, и поэтому директриса вышла и стала рассказывать… Директриса.
(Губин) — Ну да, Мусиенко.(СвСоз) — И она стала рассказывать о Владимире Ильиче Ленине… пионерский значок… Помнишь же, да?
(Белимов) — Угу.(СвСоз) — И вот… я не знаю, тут накладка почему, но вот ты, да? — стоишь и создаёшь… стараешься создать — тебе смешно. Но так как говорится о Ленине, ты вдруг сделал очень хитрый способ, нашёл: ты стал говорить, Ленин умер, Ленин умер, как жалко… Т. е. чтобы, как говорится, сбить свой смех.
(Белимов) — Угу.(СвСоз) — Понимаешь? Тебе это почти удалось. Но тебя сзади толкают ранцем… И всё-таки это был 74-ый год.
(Белимов) — И он взрывается смехом, да?(СвСоз) — Да, этот настрой, что у него получ… он уже настроился, Ленин умер, так грустно… Но почему 74-ый год, этого я всё-таки не могу понять. Но газета свежая. Если попробовать пойти по коридору, но это надо… это зависит от многих факторов: вы должны пройти.
(Губин) — Это школьный коридор?(СвСоз) — Да, это школьный коридор.
(Губин) — В школьном коридоре, да?(СвСоз) — Да, второй этаж.
(Губин) — Второй этаж… Школьный коридор… Нас никак не могли принимать в пионеры. Потому что я помню, когда нас принимали в пионеры, мы были в актовом зале. Меня, правда, не приняли в этот раз, и я получил галстук…(СвСоз) — Тогда в таком случае ты невнимательный, потому что я сказал, что три дня назад были приняты пионеры, и была линейка — это первое. Второе…
(Губин) — Слушай, ты слышишь меня? Слушай, во-первых, я уж никак не через три дня был принят в пионеры, а где-то как бы ни на следующий год — это первое. Во-вторых, ранцев у нас уже не было.(СвСоз) — Тогда давай не будем спорить. Мы говорим о разных вещах, понимаешь? Я тебе говорю, что ты был принят три дня назад в пионеры, а сейчас линейка. А ты мне говоришь, что за три дня…
(Губин) — А-а.(СвСоз) — Вот это «ага» и я не смогу…
(Губин) — Слушай, официально я не был принят в пионеры, мне просто выдали галстук и заставили его одеть. Ну как заставили… естественно, сказали, чтобы я его одел.(Белимов) — Да нет, тут воспоминания были о Ленине, о твоей первой, так сказать, реакции артистизма.(Губин) — Ну возможно. Я частично… (Обрыв.)(СвСоз) — …Я просто попробовал… ну как… погулять по свободному сознанию, ну, знаете, попробовал от вас освободиться, да? — погулять. Меня действительно заинтересовало вот это, почему так произошло, именно нестыковка.
(Белимов) — Разница времени.(СвСоз) — Если это я, но… то, может быть, я, конечно… но почему тогда увидел именно его?.. Может, оттого, что спрашивающий.
(Губин) — Может быть.(СвСоз) — Ну вот это надо было… Чтобы это уточнить, это надо уже просто спросить тогда меня, именно задать точно такой вопрос, чтобы я мог такое же рассказывать. Но это тогда не сейчас, скорее всего.
(Губин) — Слушай, а сколько тебе было в 74-ом году?(СвСоз) — Если я 62-го года — это же очень просто. Но меня в пионеры, простите за выражение, принимали в 72-ом.
(Губин) — Тогда вообще интересно.(Белимов) — М-да. Ну вот нам надо…(Губин) — Опять, что ли, завис. Ну давай-давай.(Белимов) — Нам хочется определить твой выбор профессии. И вот влияло ли на это, допустим, любовь твоя к школе, какими предметами ты интересовался? Ты можешь ответить? (Обрыв.)(СстКрт) — …взял я эту карточку, так? — составил, всё, хорошо. Естественно, эта карточка завизирована вами. Вы же собрались, правильно?
(Белимов) — Да.(Губин) — Ну.(СстКрт) — …выйти с автобуса. Я составляю: ага, вы выходите, и, соответственно, дальше идёт план, что и как будет дальше. И довольно-то подробно. Хотя вы в общих чертах только имеете представление, а вот я уже должен всё это нарисовать подробно. И вот представьте, вдруг вмешивается кто-то, и вы не успеваете выйти с этого автобуса. Как вы думаете, я уже ложную карточку нарисовал?
(Белимов) — Не знаем. Наверно, следующую нарисовал.(СстКрт) — Я беру, рисую следующую, а куда я деваю ту карточку? Что, просто аннулирую и всё?
(Губин) — Другому кому-то наверно…(Белимов) — Не знаю, нет. А куда деваете? Мы не знаем.(СстКрт) — Хе! Я её подсуну любому другому, только лишь бы был немножко хотя бы похож на вас, понимаете? Я возьму эту карточку и подсуну уже ему. И хотя ему надо было выходить на следующей остановке, он, паразит, выйдет на этой.
(Белимов) — Угу, всё ясно.(СстКрт) — Понимаете? Потому что я, в отличие от вас, должен ценить свой труд. И поэтому каждая любая карточка — она никогда не пропадёт.
(Белимов) — А у того человека же свой есть хранитель времени, он же будет возражать.(СстКрт) — Знаете, меж собой мы всегда договоримся.
(Белимов) — Договоритесь, да?(СстКрт) — Это вы между собой не можете договориться, а мы всегда договоримся — это первое. И второе. Я же могу, и я это чаще делаю… Понимаете, как вы делаете - «Примечание», так?
(Белимов) — Угу, так.(СстКрт) — Или есть ещё такие графы - «Особые отметки». А почему бы мне в графе «Особые отметки» или «Примечание» не сразу бы, как говорится, дать себе шанс эту карточку отдать другому? Особая отметка. В случае того-то, того-то — всё, как у вас, чистая канцелярия. Так что всё элементарно и всё очень просто. А теперь представьте: это всё происходило, когда вы просто едете. Вас мысль толкнула в голову: «Ой, я выйду здесь или на следующей?» Т. е. это твёрдо ещё не решено. А теперь представьте, у вас есть мечта. Вы мечтаете, я буду тем-то и тем-то, и вы мечтаете это с самого детства. Тут уже не просто какая-то паршивая карточка, которую можно запихнуть кому угодно — уже заключается договор. Понимаете? И вот этот договор гласит, что вы…
(Губин) — Мы слушаем. (Срыв.) (Обрыв.)(Маска) — Как вы думаете, какая маска сейчас больше всего вами владела?
(Белимов) — Маска? Ну, мне кажется…(Губин) — Ума.(Белимов) — Нет, интереса.(Маска) — Нет.
(Белимов) — А какая?(Маска) — Интерес, а никак не ума. Потому что, когда есть интерес и когда маска просто овладевает интересом, то вряд ли маской ума можно здесь что-нибудь сделать. Понимаете? Существует такое понятие, как азарт.
(Губин) — Ну да.(Маска) — Вы скажете, есть маска азарта — нет, есть маска интереса. Вот представьте, вы азартный игрок. Какая маска будет владеть здесь вами?
(Белимов) — Ну азарта, наверное.(Губин) — Желания, наверное.(Маска) — Мы только что сказали, что маски азарта нет. Маска желания? Верно. Но достаточно ли это?
(Белимов) — Ну, наверное, ещё маска алчности.(Маска) — Ну зачем же? Маска желания и маска алчности — это одна и та же маска. Всё зависит только от того, как она овладела вами. Ну так достаточно ли вам этой маски или всё-таки надо добавить маску ума?
(Белимов) — Да, наверное, тоже ум надо.(Маска) — А почему же тогда чаще маска желаний преобладает над вами и вы проигрываетесь полностью? А где же маска ума? Где ваш ум, чтобы вовремя остановиться, а? Потому что вы скажете, что есть ещё маска надежды, что вы выиграете, да?
(Белимов) — Угу, всё верно.(Маска) — А нет, это неверно. Есть ли вообще маска надежды? А может быть, это та же маска желаний? Ну давайте посмотрим, может, это маска желаний? Но тогда мне объясните, чем отличается маска желаний от маски надежды? Вы можете это объяснить?
(Губин) — Ну, наверное, тем же, чем жажда отличается от желания попить воды, допустим.(Маска) — Ой, как! Как вы хитрите! Это говорит в вас маска ума или маска лени?
(Губин) — Нет, маска фантазии, наверное.(Маска) — Разве? И всё-таки, давайте не будем вокруг да около. Ну попробуйте найти мне различие между маской желаний и маской надежды.
(Белимов) — Ну, надежда — это более объективное, не стремящееся к корысти, а маска желаний — она более такая приземлённая.(Маска) — Да? А если вы надеетесь выиграть лотерею? А если вы надеетесь, что вы удачно украдёте миллион или ограбите банк?
(Белимов) — Нам сейчас хотя бы «пятьсот» найти.(Маска) — Ну вот ответьте, пожалуйста! Пожалуйста. Это надежда или желание?
(Белимов) — Так, надежда, маска… Ну надежда, конечно, более светлое понятие. Желание всё-таки более приземлённое. Вот, наверно, только этим различается.