1997.03.14-1
(Отвечающие: Своб.сознание, Мабу)
(Белимов) — Вы слышите нас?— Вслушайтесь, и вы услышите, как бежит кровь.
(Белимов) — Погромче! Мы не поняли вас. (Обрыв.)— …Из-за царапины, водопад? Шум водопада — сердце. У вас 74 удара, клапан срабатывает всего лишь только 150, почему пропущено два?
(Белимов) — Мы это даже не знаем. Вы можете рассказать?— Звонок, предупреждение.
(Васильева) — Это к кому относится? (Обрыв.)— …И услышав, вы познаете одну шестую мира… Слышите? Скрипнула дверь. (тут же скрипнула дверь)
(Белимов) — Что это означает? Вы своим сознанием можете сейчас в чужую квартиру попасть, так? Вы много знаете сознанием? (Срыв.)- «…истина в вине» — выражение, ставшее крылатым, напоминает нам о напитке, но никак не о втором значении слова.
(Белимов) — А какое оно, второе значение? Вина человека? И надо познать… истина приходит через вину? (Обрыв.)— …наш язык, двойственны наши мысли, двойственна и наша жизнь. И обитель господа нашего ложна, ибо не познали господа, не знаем и обитель его. Это всего лишь воображение ума, основанное на желании. (Обрыв.)
— …не богохульствуем?
(Васильева) — Нет.— Не против Бога говорим, против веры ложной в него. (Срыв.)
— Достаточно глупо утверждать, что нельзя увидеть ауру Земли, и что её можно увидеть только извне. Посмотрите на Луну, на месяц! Согласитесь, что тёмное пятно — это и есть Земля?
(Васильева) — Ну да, Земля загораживает Солнце.— И почему же тогда нельзя видеть ауру? Или вы думаете, что аура не создаёт тени?
(Васильева) — Наверно, создаёт.(Белимов) — А она цветная? Мы не привыкли с этой точки зрения рассматривать. Или она только серых тонов?— Вот как раз вы и привыкли смотреть одним тоном. Отбросьте привычку! Чем ребёнок отличается от вас? Он только родился, у него ещё нет привычки, и поэтому он видит истинные краски.
(Васильева) — А всё-таки, давайте про ауру Земли, если уж начали. Уже не один раз начинали.(Белимов) — Может быть, вы научите нас? Действительно, мы можем обратить особые какие-то внимания…— Этому не учат.
(Белимов) — Как это? Или есть или нет, что ли? Это свойство человека или?..— Это свойство вашего зрения, если быть точнее, слепоты. Прозрейте и всё! И это очень просто, это проще, чем вы думаете. Это гораздо проще, чем прочитать тонны макулатуры на эти темы, которые уведут вас от истины и не больше. Неужели вы думаете, что множество написано от сердца?
(Васильева) — Да мы по этому поводу особо ничего не думаем.— Ваша логика ума, но не логика жизни, рисует вам картины: вы их описываете, вы представляете, и любите ставить цифры.
(Васильева) — Вот это самое сложное для нас — отбросить свои представления. Это, может быть, с вашей точки зрения просто, а с нашей точки зрения это очень сложно. Т. е. мы не знаем, как это сделать.— Чем больше вы будете стараться сделать, тем больше вы уйдёте от истины.
(Васильева) — Да, мы, наверно, слишком уж думаем на эту тему.— Простите, вы вдохновляетесь картиной, прочитанным романом, музыкой… Неужели вы в это время что-то думаете? Неужели вы вспоминаете, что здесь семь нот, и можете написать эти ноты. До того ли вам это?
(Васильева) — Нет, конечно, мы просто слушаем.— И как делаете вы? Вы задаёте просто вопрос и не больше. От фразы он отличается только тем, что стоит в конце вопросительный знак, и всё.
(Белимов) — Ну а что вы от нас ожидаете? Какого рода диалог? Мы так с вами давно уже говорим…— Именно диалога, а не криков в пустоту. Вы не ощущаете никого, потому и кричите в пустоту, потому и нет чувств в них. Почему многие приходят к вам и добиваются ваши… благодаря рассказам о вашем здоровье, ибо это больше всего вас волнует. Вы говорите: «А что же ещё?»
(Белимов) — Ну более сложное о человеке… душевный настрой сложнее понять, поэтому поверхностно… О здоровье вы сказали, и уже есть элемент доверия. Вот если бы вы нам сказали, как ауру определять, живой ли организм Земля, то мы бы к вам с доверием, конечно, отнеслись. Ну, хотя сомнения остались бы.— А в чём сила доверия? Как вы определяете, доверять или нет? Критерий.
(Белимов) — Критерий — это когда приближаемся к истинности.— Если вы приближаетесь к истине, значит, вы не знаете саму истину.
(Белимов) — Конечно.— А относительно чего же вы тогда меряете?
(Белимов) — Ну, там логика…— Логика. То, что мы говорили вначале. А теперь вы спрашиваете, как увидеть цвета. Первое, что вы включите, это логику. Вы только что это сказали.
(Белимов) — Ну да.— И чему же тогда вас учить? Легче учить заново, чем…
(Белимов) — Ну да, переучивать. Понятно. (Обрыв.)— …ни того ни другого.
(Белимов) — Да нет, мы бы хотели, иначе мы три года не общались бы.— Вы говорите, голубая планета. Почему говорите так? Из-за цвета неба?
(Белимов) — Из-за цвета воздуха.— Когда-то небо было красным, значит, это была красная планета?
(Васильева) — Да нет, наверное, от цвета неба не зависит аура.— Разве?
(Васильева) — Ну ни настолько, чтобы определять.— Как это понять «ни насколько»? В процентах?
(Васильева) — Да нет.— Опять перейдём на цифры?
(Васильева) — Ну смотрите…— Простите, любое движение, воздух, дуновение… просто вы вздохнули или задержали дыхание, и есть изменение.
(Васильева) — Ну да.— А вы говорите о небе, которое вы, кстати, пожинаете и довольно усиленно. И вы говорите, что нет влияния на цвета.
(Васильева) — Нет, ну, не в такой степени…— Опять говорим о цифрах?
(Васильева) — Да нет, не о цифрах, почему обязательно…— Какая разница, цифры или степени сравнения? Больше-меньше — это тоже цифры.
(Васильева) — В принципе, да.— Ну давайте попробуем, уйдём от них. Или вы хотите услышать: «32% голубого с оттенком оранжевого»?
(Васильева) — Да нет, что вы!(Белимов) — Наверное, вам труднее нас понять, потому что вы всё-таки многомерные, вы видите мир в целом, а мы только частичку, только световой диапазон от 4 до 8 ангстрем.— Врёте! Безбожно врёте!
(Белимов) — Почему же? Как же? Это известно науке, что мы…— Разве?
(Белимов) — Значит, мы шире видим, но только не осознаем, не перерабатываем эту информацию. Так что ли?— Давайте попробуем без цифр и сравнений, ибо пока у вас не получается.
(Белимов) — Давайте попробуем, расскажите.— Итак, вы говорите о световом диапазоне — это уже ограничение. Допустим, пусть будет так, а много ли вы видите в этом диапазоне? Много ли вы видите верно? Возьмите хотя бы законы преломления. Есть? Происходят ли они в видимом диапазоне?
(Васильева) — Да.(Белимов) — Ну при другой среде, конечно, происходят.— О другой среде? Хорошо, давайте перейдём о воздухе. Что в вашем понятии мираж?
(Белимов) — Ну отражение вроде бы… хотя вот тут интересное есть, что миражи почему-то переносятся во времени. Т. е. это не совсем мираж, это мы примитивно мыслили. Есть миражи, физическая сущность которых отражение каких-то далёких реальных объектов, а есть ещё феномен, когда миражи могут быть временнЫми, которые появляются то ли из параллельного мира, то ли даже из прошлых эпох — вот что интересно. Как вы ответите? Этот вопрос часто задают…— Мы меняем тему?
(Белимов) — Нет-нет, давайте вашу всё-таки тему, не надо менять. Приведите хотя бы пример, правильно ли мы понимаем мираж, как отражение от воздушной среды?— Вы же сами сказали минимум как о двух.
(Васильева) — Да, значит, это есть.(Белимов) — А вы подтвердите?— Безусловно. Итак, видите ли вы реально в вашем световом диапазоне?
(Васильева) — Ну, получается, что нет.— Нет? Хорошо, оденьте очки какого-нибудь любого цвета. Изменится мир? Вы скажете, что нет, изменился только цвет и не больше. Но почему же тогда, когда у вас прекрасное настроение, вы видите всё гораздо ярче и прекрасней, и вы отличаете, что трава зелёная, а небо синее? Когда же вас ударили — для вас всё серо.
(Белимов) — Да.— Итак, здесь вы ложны, и больше находитесь под влиянием чувств.
(Васильева) — Да, верно.— Так, может быть, тогда чувства видят световой диапазон, а не ваши глаза, которые являются всего лишь инструментом и не больше?
(Васильева) — Да, скорее всего, чувства. Я не раз убеждалась в том, что если хорошее настроение, то и всё вокруг кажется намного приятней, красивее, лучше, радостней и так далее, чем тогда, когда то же самое, но настрой плохой.(Белимов) — Так, а истина в чём?(Васильева) — В чувствах?(Белимов) — В чувствах или, может быть, совместно со зрением?— Зрение — всего лишь инструмент. Простите, всё ваше тело — просто инструмент и не больше. И причём довольно неудачный инструмент.
(Васильева) — А бывает удачный? Простите, конечно, за такой вопрос.(Белимов) — В других мирах, может, и удачные есть создания?— В других мирах? Какие именно?
(Васильева) — В нашем хотя бы.— Какие миры вы называете другими?
(Белимов) — Ну, может быть, там такие же люди, но более…— Вы говорите о многомерности?
(Белимов) — Да.— А мы сказали, что вы лжёте, ибо и вы живёте в этой многомерности. Простите, почему приходят к вам, говорят, учат вас, поучают или, наоборот, мешают? Почему ваш трёхмерный мир так интересует другие миры?
(Белимов) — Не знаю.— И почему другие миры так интересуются вашим, трёхмерным? Представьте энное число измерений, в коем живёте Вы и никто другой. Любое ваше движение отражается во всех…
(Белимов) — Мирах.— Измерениях. Вы согласны?
(Белимов) — Да.(Васильева) — Да.— Поставьте три зеркала, являющимися плоскостями… Вы поняли?
(Васильева) — Да.— И вот представьте, что бы вы там не сотворили, отражается во всех измерениях, и естественно, в этом, трёхмерном. Всё было бы прекрасно, если бы вы не пытались изменить естественный ход событий, если бы вы не пытались оборвать нити того многомерного человека. Иначе, представьте, что ваша тень стала действовать самостоятельно от вас. Вам это понравится?
(Васильева) — Это ужасно.(Белимов) — Нет.— А, между прочим, вы даже здесь могли бы заметить, что это происходит именно с вашими тенями. Встаньте и попросите кого-то осветить вас, но стойте неподвижно, и вы увидите, как ваша тень будет передвигаться, меняться. Согласны, что она живёт теперь отдельно от вас, но зависит от источника освещения, которым управляет кто-то?
(Белимов) — Угу.— А теперь проведите аналогию в духовном плане. (пауза)
(Васильева) — Да, мы слушаем вас.— А мы слушаем вас.
(Белимов) — Ну да, другой человек, который освещает, у него устаёт рука и тень начинает двигаться. Мы так это объясняем.— Почему же устаёт рука, если вы просите его двигаться самого? Сперва он выполняет ваши указания, вы можете указать повернуть вправо, повернуть влево. Вспомните, как вам помогают что-то подержать, «вправо-влево» и вы всегда недовольны, ибо он не точно выполняет ваши команды, не может вовремя остановиться, «чуть дальше, чуть ближе». Вспомните, разве это не так?
(Васильева) — Да, это бывает, когда плохо друг друга понимают.— И только вы задумаетесь о чём-то другом, и человек будет произвольно менять этот источник, и уже ваша тень будет зависеть от этого человека. И это вы любите называть тёмными силами - «чёрт попутал!» Есть у вас это выражение?
(Васильева) — Да, верно.— Зачем же вы дали ему возможность попутать вас? Скажете, что бессильны, слепы. Оправдываетесь: «Я не видел, я не слышал, я не знал!..» А как же ваше сердце? Что подсказывало вам сегодня сердце? Возьмите, вспомните, что подсказывало вам сердце, а вы сделали наоборот. Вам трудно вспомнить?
(Васильева) — Вы мне или кому? Или нам обоим?— Любому из вас.
(Васильева) — Да, у нас часто так бывает.— Не говорите общими фразами, ибо это всего лишь попытка уйти, обмануть себя. Вспомните, конкретно, сегодня!
(Васильева) — Сегодня?(Белимов) — А вы можете напомнить? Я лично за собой ничего не помню.— Мы будем следить за вашей жизнью сегодня?
(Белимов) — Ну, по крайней мере, сегодня против сердца и ума ничего не делал. Т. е. обычная жизнь, обычный настрой.— Всё обычно… Если ваш мир становится обычен, то вы уже помираете.
(Белимов) — Сегодня, правда, был у нас разговор: мы осуждали нынешние перемены в стране, и не радовались им. Насколько это от Сатаны? Мы или они, наоборот, от Сатаны пришли? Мы тут судить не можем… но мы и не можем радоваться нынешним переменам: ждём от них плохого. Правильно ли сердце нам подсказывает, что это не хороший путь? Как вы можете оценить нынешнее правительство, нынешние перемены?— Мы меняем тему?
(Белимов) — А-а, да, вообще-то не хотелось бы. Ну продолжите вы свою.— Давайте скажем так. Давайте будем стараться отключать логику почаще и слушать своё сердце. И тем более давайте постараемся не делать друг друга глупцами. Если вы хотите конкретно задать такой-то и такой-то вопрос, лучше задайте его, а не приводите в качестве примеров с надеждой услышать.
(Белимов) — Но вы не всегда отвечаете.— И именно на такой заданный вопрос, мы тоже не ответим. Если мы не зададим его напрямую, то… (Срыв.)
— В чём заключается ваше доверие? Как вы рассуждаете о доверии? Вы тут же включаете логику, ту самую логику, которая постоянно не покидает вас. Даже во снах вы стараетесь рассудить логически, оттого и сны у вас непонятные. Даже во снах вы стараетесь бороться с самим собой. Если вы не умеете летать, то и во сне вы будете говорить, что я этого не умею делать. А заметьте, сколь множество вы видите не логичных снов, и, просыпаясь, не можете их толком вспомнить, потому что они были не логичны. Это всё равно что запомнить набор ничего не значащих букв. Даже те же самые семь не значащих букв вам трудно запомнить, зато можете прекрасно запомнить слово из 12 букв, имеющее значение. Вы согласны?
(Белимов) — Конечно.— Почему? Потому что вы тут же проводите аналогию. Вы знаете значение этого слова, и вы запоминаете не само слово, а его значение. Как вы пишете? Вы ищете синонимы. Вы должны сказать, что вы это делаете довольно часто.
(Белимов) — Да.— И как вы их ищете? И что такое синоним?
(Белимов) — Ну более точное значение одного характера. Бывает, это очень украшает речь.— Итак, вы не знаете греческого перевода. Не знаете?
(Белимов) — Наверно, не знаем, да… Аналог?(Васильева) — Повторение. Сино, синоним, синема похоже, да?— Нет.
(Белимов) — Ну скажите!— Нет, вы найдёте это сами, тем более у вас есть, где искать. (Срыв.)
— …пустяк. Человек, страдающий близорукостью и с нормальным зрением, а характеры мировоззрения совершенно разные, основанные именно на зрении. Человек, хорошо видящий, более уверен во всём, он более категоричен. Человек близорукий — более художественная личность. Почему? Потому что приходится воображать. Он не может увидеть, и он дорисовывает, фантазирует.
(Белимов) — Да, интересное замечание.— А потом сравнивает, когда подойдёт ближе, так ли это или нет. Пускай это будет на уровне инстинктов, но это происходит.
(Васильева) — Почему же тогда среди слепых людей мало художников?(Белимов) — Художников слова хотя бы. Тут что-то ограничивает их, да?— Конечно. Ущербность, чувство ущербности.
(Белимов) — Оно становится довлеющим, и человек даже не пытается писать, хотя мог бы писать, да?— Это вы называете комплексом. Если бы слепой стал писать, то он бы не был, наверно, читаем, потому что его трудно было бы понять зрячему. Он бы писал больше фантастического, чем реального, ибо слепому очень трудно подойти к каждому предмету и сравнить воображаемое с действительным. Вы скажете, что он прекрасно слышит. Но в том-то и беда, что он прекрасно слышит, потому что, не дослышав, мы тоже заканчиваем не услышанные фразы, и тоже фантазируем, и тоже сравниваем - «да» или «нет». Смотрите какая беда, судя по нашим рассказам, самый идеальный человек — полуслепой, полу-глухой, желательно, чтобы он был ещё и полу-хромой, чтобы было бы трудно ему дойти и сравнивать. Вот тогда будет точно фантаст.
(Белимов) — По вашему мнению, какой идеал человека?— Вы согласны, что это абсурд?
(Белимов) — Ну, согласны. (Срыв.)(Васильева) — Слышишь?(СвСоз) — Слышу.
(Васильева) — А ты не помнишь, на какую тему мы разговаривали?(СвСоз) — Не я же разговаривал.
(Васильева) — Извини, это я просто так. Ты как себя чувствуешь? Нормально?(СвСоз) — Я не пробовал почувствовать.
(Белимов) — А ты можешь сейчас припомнить, почему у тебя прошлый контакт был эмоционально трудный для тебя? Мы видели, тебя трясло, какие-то особые эмоции были… Не припомнишь этого?(СвСоз) — Ну, если вы «выйдете» и будете себя чувствовать покойничком.
(Белимов) — Но это же не вправду? Или там воспринимаешь, как правду?(СвСоз) — Знаете, когда вы спите и смотрите страшный сон, вы же пугаетесь по-настоящему, а не понарошку?
(Белимов) — Да.(СвСоз) — Значит, реально было для мозга?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — И если вас убивают во сне, то вы реально можете умереть и наяву, просто не проснувшись. Так что очень трудно говорить о реальном или нет. Если сумасшедший кидается на какие-нибудь галлюцинации, то для него они реальны, и они действительно могут его убить.
(Белимов) — Ясно. Т. е. нам в наших сеансах придётся учитывать вот такой эмоциональный настрой реальности Переводчика, да? Это может нам помешать проникновению в какие-то его жизни, или другие. Вот я с удовольствием узнал бы о своей прошлой жизни, если это возможно, конечно, чтобы не мучить Переводчика.(СвСоз) — Конечно, это является очень сильной стеной, которую очень трудно преодолеть. Дело в том, что нельзя уходить туда одному, нельзя быть одиноким, а если не чувствовать поддержки, то это бесполезно, и может даже закончиться печально.
(Белимов) — А как ощутить? В прошлый раз так и было, ты почувствовал себя вдруг одиноким, никакой поддержки. А как её смочь? Мы же не можем сопровождать тебя ни мыслями, никак. К сожалению, ты действительно в том мире одинок.(СвСоз) — Можно.
(Белимов) — А как? Сопереживанием каким-то или что?(СвСоз) — Я не знаю, как, но я знаю, что это возможно, и это очень просто. Но как, я этого не знаю. Ведь когда вы смотрите одну передачу, вы сопереживаете…
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — …вы настроены на одну волну. Возьмите тех же болельщиков… Или возьмите на чём основано… (Срыв.)
— …из времени изъять одну тысячную?
(Белимов) — Одну тысячную? Ну, смотря как… Время — это субъективное понятие. Оно может быть…— Можно ли разорвать время на одну тысячную?
(Белимов) — Допустим, что можно. Что из этого следует?— Можно, но тогда это будет разрыв времени и совершенно разные реальности, и разные вселенные.
(Белимов) — Даже так?— Разве? Вы можете представить время?.. (Срыв.)
(Васильева) — Скажи, на каком ты сейчас счёте, а то мы как-то… Можешь сказать?(СвСоз) — На счёте?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — Не знаю.
(Белимов) — Второй десяток или третий? Не знаешь?(СвСоз) — Не знаю.
(Белимов) — Но это сейчас ты. И что ты ощущаешь?(СвСоз) — Вас.
(Белимов) — Нас сколько здесь?(СвСоз) — Двое и две собаки.
(Белимов) — Да. Т. е. это ты в своём сознании. Интересно, о чём можно в этом состоянии разговаривать? (Обрыв.)(СвСоз) — …Лёгкие.
(Васильева) — А средний палец?(СвСоз) — Если говорить о левой руке, то это говорит о правом лёгком, и наоборот.
(Белимов) — А ты хорошо знаешь хиромантию в таком состоянии? Ты помнишь её откуда-то, да?(СвСоз) — Не знаю.
(Васильева) — «Окошечко», да?(СвСоз) — Наверно.
(Васильева) — А за что отвечает средний палец?(СвСоз) — Кишка.
(Белимов) — А ты не знаешь, у тебя длинная линия жизни? Не помнишь этого?(СвСоз) — Не знаю. Но я помню ощущение руки.
(Белимов) — И что ты ощущал? Может, болезни какие-то или что?(СвСоз) — Отток энергии.
(Белимов) — Отток? От тебя?(СвСоз) — Нет, от руки. Это говорит о засорении кишечника. Это говорит о нарушении обмена почек.
(Васильева) — Угу, это я знаю.(СвСоз) — И потность рук подтверждает нарушение обмена. Дальше?
(Васильева) — Нет, не надо, а то ты сейчас…(Белимов) — А ты дату назвал… ты был, по-моему, не в состоянии транса, нарисовал памятник и написал двадцать какое-то мая 2024-го года. Это что, случайные цифры или у тебя какое-то ощущение?(СвСоз) — Я не исключаю случайность.
(Васильева) — Случайного не бывает.(Белимов) — Не бывает случайного?(Васильева) — Наверное, нет.(Белимов) — А в этом состоянии ты можешь, допустим, сказать обо мне? Однажды ты сказал, что видишь меня очень пожилым человеком. Ну примерно, сколько мне лет: 70 или 60, 80? Трудно понять, насколько пожилой.(СвСоз) — Руку.
(Белимов) — Дать руку? И ты можешь что-то сказать? Ну давай, попробуем. Какую дать? (даёт свою руку)(СвСоз) — Не эту.
(Белимов) — Вот эту? Говори, что ты ощущаешь?(Васильева) — Потом скажет.(СвСоз) — Почему вы прячете её?
(Белимов) — А что надо? (пауза 25 секунд)(СвСоз) — Что будет? Тогда попробуйте туда надавите сами. Будут ли те же ощущения? (пауза)
(Белимов) — Да вроде те же, я не улавливаю. Я довольно туго в этом разбираюсь. Лучше сделайте… Что Вы сейчас поняли? Что ты понял? Какой анализ?(СвСоз) — Сердце, сердце.
(Белимов) — Ну это у всех в таком возрасте, хотя я его не чувствую, честно говоря. Мне говорили синусоидальное что-то там, но я его никак не ощущаю.(СвСоз) — Нарушение работы клапана.
(Белимов) — Клапан, да?(СвСоз) — Клапан запаздывает, иногда пропускает — это первое, второе — желудок. Как часто у Вас бывает несварение?
(Белимов) — Да очень редко. Я желудок тоже не замечаю.(СвСоз) — А что в вашем понятии несварение? (Обрыв.)
(СвСоз) — …Эта рука теплее, потому в возрасте должны больше, ибо больше было сожжено энергии. А эта — нет, эта холоднее.
(Васильева) — А у меня меньше, да?(СвСоз) — Но учитывая остальные линии, я не могу сказать, что это хорошо, потому что энергии уже не хватает. Она была сожжена раньше, и это уменьшает возраст.
(Васильева) — Вон как даже! Это нельзя сказать плохо или хорошо, да?(Белимов) — Ну состояние, так оно и есть, да?(СвСоз) — Давайте скажем так: болезнь суставов развивается именно по этой причине. Вы же должны чувствовать при резких изменениях (положения) тела, изменение давления в черепной коробке. А простите, природа предусмотрела, чтобы держать его. (Срыв.)
(Васильева) — Вы нас слышите?(СвСоз) — А?
(Васильева) — Слышите?(СвСоз) — Слышу.
(Васильева) — Скажи, пожалуйста, ты говорил обо мне, сказал, что я сожгла энергию раньше, да?(СвСоз) — Я говорил?
(Васильева) — А разве нет? А, ну да, что-то… (Обрыв.)(Белимов) — …Ну Гера-то, внешне, неплохо выглядит, но это не означает, что у него счастливая жизнь?(СвСоз) — На нас, на нашем теле, написаны все линии судьбы. И причём здесь красивый или нет?
(Белимов) — А как же написаны, если это порой случайно получается? Может, я сейчас пойду и попаду под машину…(СвСоз) — Я же говорю, и говорил только что, что судьба списана с нас, с нашей внешности, и одновременно всё-таки судьба написана в нас. Я не знаю, как это объяснить, это вне времени.
(Белимов) — А ты уверен, что судьба полностью сбывается? То, что написано, полностью сбывается — ты в этом уверен?(СвСоз) — Мы не понимаем друг друга. Я повторю в третий раз: судьба написана на нашем теле, на наших линиях, и в то же время судьба пишется с нас.
(Васильева) — Ага, я поняла.(СвСоз) — И поэтому, нельзя говорить, что судьба полностью свершилась или не свершилась — это не естественный вопрос. Судьба видоизменяется в любое мгновение, это вне времени. Почему вне времени? Потому что мы не можем найти то начало, которое сотворило наше действие, то зерно, которое посеяла мысль, а значит, и действие. Мы не знаем этих первопричин, но они написаны на нашем теле, и даже физически. И если мы можем проявить эти линии более явно, то только в том случае, если мы будем действовать грубо, физическими методами. Если мы просто по лени своей поленились заточить вовремя нож, то мы обязательно потом обрежемся. Вот тебе и новая линия, по которой я мог бы прочитать, что когда-то вы были ленивы и не наточили его вовремя, или когда-то вы проявили халатность и за это получили отметину судьбы.
(Васильева) — Скажи.(СвСоз) — Вспомните!.. (Срыв.)
(СвСоз) — …как запах, но не больше.
(Васильева) — Может быть, это на улице дети бегают и… эмоционально…(СвСоз) — Нет.
(Васильева) — Нет? Это именно здесь, с нами?(Белимов) — Ну в квартиру же иной раз и приходят призраки какие-нибудь из другого мира.(Васильева) — Нет? Ты так подумал, да?(Белимов) — Может, ментально о нас кто-то подумал, да? Вспоминай, попробуй проанализировать, что ты ощущаешь. Он плохой, он чужой нам, или нейтральный?(СвСоз) — Я не могу описать. Я чувствую его только, как ветер, как запах, как что-то… мне трудно даже описать… туман, не туман… я просто чувствую, что он здесь. Это всё равно что попробовать вспомнить апельсин.
(Васильева) — Это человек?(СвСоз) — Вот мы вспоминаем этот апельсин, он даёт нам какие-то ощущения, но его-то нет, его нельзя описать.
(Белимов) — Это тебя беспокоит? Мы что, можем сеанс из-за этого не продолжать, да?(СвСоз) — Не знаю, но меня сбивает.
(Васильева) — Может, молитву почитать?(СвСоз) — Да нет, пустая молитва ничего не даст.
(Белимов) — Ну не пустая - «Отче Наш», давай! Она нам помогала однажды.(СвСоз) — Нет у вас этих чувств сейчас.
(Белимов) — Угу, понятно.(Васильева) — Ну, ты как можешь… Это человек, да?(СвСоз) — Давайте о другом.
(Белимов) — Хорошо, скажи, пожалуйста… (Срыв.)(СвСоз) — …Было сказано, что вы на этой работе не удержитесь долго: она вам не нравится, и не будете на ней работать. Но и на той работе вы не удержитесь много. Почему вы так невнимательны? (Срыв.)
(Васильева) — Это ты или?.. Как-то никаких обозначений. Можно на «ты» или на «вы»? Скажи, пожалуйста.(СвСоз) — Иногда можно говорить вежливо, но ненавидеть этого человека, а иногда можно говорить грубо, и в то же время… (Срыв.)
— …до минус пяти.
(Васильева) — До минус пяти?— Да.
(Васильева) — А как? Каким образом?(Белимов) — Называть каждый раз «минус»?— Да.
(Белимов) — Ну давайте. Начали: -1… -2… -3… -4… -5… (Срыв.)(СвСоз) — …Слышу.
(Васильева) — Ты сейчас знаешь, как мы считали?(СвСоз) — Да, знаю.
(Белимов) — Тебе это чем-то помогло?(СвСоз) — Да.
(Белимов) — И что? Освободило от чего-то?(СвСоз) — Исчез глаз.
(Васильева) — Сглаз?(СвСоз) — Глаз.
(Белимов) — А что, кто-то проник сюда и наблюдал за нами, да?(СвСоз) — Ну я же говорил вам о ком-то.
(Белимов) — Так.(СвСоз) — Просто он исчез.
(Белимов) — Это, наверно, подсказка наших основных контрагентов, вряд ли это ты догадался. Ну спасибо им!(Васильева) — Мы сейчас беседовали по поводу нашего здоровья, не касаясь тебя, конечно. И ты сказал, что на нашем теле всё написано. Да, это естественно. В принципе, то, что сейчас хироманты и различные другие… как их там ещё называют…(СвСоз) — Дело в том, что не только именно линиями на ладони. Как вы принимаете пищу? Даже это я могу прочесть по лоскутку любого вашего кусочка тела. Даже можно взять волос и рассказать вам всё о ваших привычках, о ваших болезнях. Почему колдуны боятся оставить часть своего «Я»?
(Васильева) — Скажи, а правда, что у кого здоровый волос, тот сам здоровый? Т. е. внутреннее здоровье отражается, допустим, на волосе.(СвСоз) — Ну как можно разделять внутреннее здоровье, здоровье волоса, или внешнее здоровье?
(Васильева) — Ты понимаешь, сейчас много средств, когда помоют люди волосы — они красивые на вид, а на самом деле это заблуждение. Т. е. моя голову определёнными средствами, всегда…(СвСоз) — Нет, это даёт эффект всё-таки на весь организм.
(Васильева) — Недаром такая пословица: «Моешь ноги — моешь и руки», т. е. даже это. Кстати, такие мелочи, а мы даже не задумываемся над этим.(СвСоз) — Понимаете, даже малейшая царапина может очень круто изменить вашу жизнь, смотря, как вы отнеслись к этой царапине. Я уже не говорю о прямом заражении через эту царапину, это конечно. Просто царапина, которая не воспалилась и довольно скоро прошла, но она уже изменяет вашу жизнь. Вот представьте, вы получили царапину, скажем, на указательном пальце — сложнее писать?
(Васильева) — Ну да.(Белимов) — Меньше стал писать. (Срыв.)(Васильева) — Ой, Мабу, здравствуй! Давно мы с тобой…(Белимов) — Как ты попал сюда?
(Мабу) — Вы меня звали, я и пришёл.(Васильева) — Да, правда, я про тебя думала. Как у тебя дела? Рассказывай.(Мабу) — Никакие.(Васильева) — Никаких дел нет?(Мабу) — Нет.(Белимов) — Урожай собрали?(Мабу) — Да вот собираемся только. У меня жёны есть, пусть и работают.(Васильева) — А ты отдыхаешь?(Мабу) — Нет, тоже работаю.(Васильева) — Чем занимаешься?(Мабу) — Рисую.(Васильева) — Кого ты теперь рисуешь?(Мабу) — Себя.(Васильева) — Себя? А как ты себя видишь?(Мабу) — Ну я друзей-то вижу!(Васильева) — И вы все очень похожи?(Мабу) — Наверно.(Васильева) — А жёны? Как ты жён различаешь? Они у тебя все похожи?(Мабу) — Как понять «похожи»?(Васильева) — Одинаковые.(Мабу) — Почему это они одинаковые? Одна — дура, другая — старая, третья — капризная…(Васильева) — О-о!(Мабу) — Четвёртая — ничего. А может быть, я ещё не знаю: она у меня ещё молодая. (Обрыв.)(Васильева) — …чем ты смотришь? Чем ты видишь?(Мабу) — А, теперь понял.(Васильева) — Ну? Одинаковые у них глазки?(Мабу) — Почему это они должны быть разные?(Васильева) — У одной, может быть, больше, у другой — меньше, круглые…(Белимов) — Цвет глаз другой.(Мабу) — Больше-меньше?(Васильева) — Да.(Мабу) — У одной — дурные, у другой — умные, а у третьей вообще молчат, ничего не говорят.(Васильева) — Да?(Мабу) — А у четвёртой, молодая которая, любят.(Васильева) — Любят тебя или всех?(Мабу) — Меня!(Васильева) — А у тебя какие глазки тогда?(Мабу) — Ну откуда я знаю, какие у меня глазки?(Васильева) — Ну ты говоришь, у одной ничего не говорят, а у другой любят. А у тебя, как ты думаешь?(Мабу) — Но я же их не вижу.(Васильева) — Ты не видишь, но зато чувствуешь.(Мабу) — Кого это я чувствую? Глазки?(Васильева) — Да.(Мабу) — Чего это я их буду чувствовать?(Васильева) — Ну у тебя какое настроение, плохое или хорошее?(Мабу) — Странная… настроение и глазки… Если у моей жены будет вредное настроение, что же, у неё и глазки будут вредные?(Васильева) — Да, глаза выражают всё настроение.(Мабу) — Ничего они не выражают.(Васильева) — Ну ты же сам сказал, что у неё вредные глаза — значит, выражают настроение.(Мабу) — Они вредные оттого, что они всё хотят посмотреть, увидеть — вот от чего они вредные.(Васильева) — А-а, любопытные, да?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Любопытные, по-другому называется.(Мабу) — Наверное.(Васильева) — Понятно. Ну а что ты рисуешь? Скажи, тебе монахи ничего не дали, никакого камня, в котором ты себя видишь?(Мабу) — Нет, почему же, давали.(Васильева) — Давали? Ты смотрелся?(Мабу) — Смотрелся.(Васильева) — Ну вот.(Мабу) — Но я не догадался глазки посмотреть.(Васильева) — А куда же ты смотрел?(Мабу) — На себя смотрел.(Васильева) — На всего?(Мабу) — Наверное. Ну а что я рисую? Себя рисую.(Белимов) — Ну ты себе понравился?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Не понравился?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Почему?(Мабу) — Глазки не получаются.(Васильева) — Глазки не получаются?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ещё что?(Мабу) — Голова не получается.(Васильева) — А ещё что не получается?(Мабу) — Слишком маленькая — не красиво. Слишком большая — тоже не красиво.(Белимов) — А у тебя большая борода?(Мабу) — Чего?(Белимов) — Борода большая у тебя, растительность на щеках?(Васильева) — (шёпотом) У них же нету.(Белимов) — Нету?(Васильева) — А ты что тогда сейчас рисуешь, если тебе?.. или ты рисуешь, а тебе не нравится.(Мабу) — Что такое борода?(Васильева) — Ой, это трава.(Белимов) — Трава такая на щеках, на лице. Но у тебя, видимо, её нет.(Мабу) — Уродина.(Васильева) — Ой, у нас такие есть, у которых есть борода на лице.(Мабу) — Чего? Трава?(Васильева) — Да, есть такие.(Мабу) — Хе, это можно урожай собирать?(Васильева) — Да, можно и урожай собирать.(Мабу) — Не видал.(Васильева) — А у нас такие есть. Бывают.(Мабу) — Не красиво.(Васильева) — Ну кому нравится, а кому не нравится — по-разному.(Мабу) — И неудобно.(Васильева) — Вот что неудобно, так это точно.(Мабу) — Я беру камушек, а у меня… это… хитренький, вот.(Васильева) — Хитренький?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну?(Мабу) — Если я беру его одной стороной — он рисует, а беру другой — он не рисует.(Васильева) — Да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Вот это у тебя камень!(Белимов) — Кто это тебе такой камень дал? Монахи, что ли?(Мабу) — Монахи. Вот если мне что-нибудь не понравилось, например, голова мне не нравится, как нарисовал, то я беру его другой стороной, и он не рисует голову.(Васильева) — А что нарисовал, оно стирает?(Мабу) — Я же говорю, глупые, не рисует!(Васильева) — Ну а сколько ты голов нарисовал тогда?(Мабу) — Бестолковые какие!(Васильева) — Бестолковые?(Мабу) — Нарисовал я голову — не понравилось…(Васильева) — Ну?(Мабу) — Беру камушек другой стороной — он у меня тогда не рисует! И мне тогда можно новую голову рисовать.(Белимов) — Это мы называем «стирает», убирает рисунок.(Васильева) — Это у нас стёрка называется.(Белимов) — Это здорово тебя научили монахи!(Васильева) — А камень, которым ты рисуешь, у тебя твёрдый? Большой он?(Мабу) — Большой.(Белимов) — В руке помещается у тебя?(Васильева) — Удобно его держать?(Мабу) — Удобно.(Белимов) — Он мягкий, немножко пружинит или нет?(Мабу) — Чего делает?(Белимов) — Ну мягонький такой, упругий.(Мабу) — Не знаю что это такое.(Белимов) — Не знаешь?(Мабу) — Камень, как камень.(Белимов) — Ну ясно.(Васильева) — А какого цвета?(Мабу) — Цвета?(Васильева) — Да.(Мабу) — Каменного.(Белимов) — Чёрный? Серый такой, да?(Васильева) — Камень какого цвета?(Мабу) — Как ночь.(Белимов) — Угу, понятно.(Васильева) — А! это, наверно, сажа!(Белимов) — Да нет, грифель!(Васильева) — А на каком камне ты рисуешь? Монахи тебе дали или где-то на скале рисуешь?(Белимов) — На чём рисуешь?(Мабу) — На стенах.(Васильева) — У монахов, да? Или нет?(Мабу) — Нет.(Белимов) — У себя в пещере?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А где?(Мабу) — Где я рисую, там никто не живёт. Потому что, если там нарисовано, то там нельзя жить, потому что там картинки живут.(Васильева) — А, там одни картинки живут! И много там картинок?(Мабу) — Уже много.(Васильева) — Твоих?(Мабу) — Моих.(Васильева) — А кто другой рисовал? Ты видел?(Мабу) — Нет, это моя пещера.(Белимов) — Никто другой не рисует, да? А вообще, у вас в племени кто-то занимается этим или ты только один такой?(Мабу) — Все рисуют.(Васильева) — У всех свои пещеры есть, да?(Мабу) — Я не знаю, у всех ли есть пещеры, но рисуют все.(Белимов) — А с кем ты дружишь? Есть у тебя соплеменник, и как его зовут? Вот тебя Мабу, а твоего друга как?(Мабу) — Ой, я соседа назову сопле… Как? Соплеменник?(Васильева) — Соплеменник.(Белимов) — Соплеменник, да.(Мабу) — Соплеменник.(Васильева) — Это вы в одной деревне живёте?(Мабу) — Хе! Я его назову сопле… забыл.(Белимов) — Соплеменник. Но ты нам можешь его имя сказать? Ты с ним дружишь? Часто встречаешься?(Мабу) — Нет! Он же сосед!(Белимов) — Ну ты часто встречаешься?(Мабу) — Не очень.(Белимов) — О чём вы говорите?(Мабу) — О чём?(Васильева) — Да.(Белимов) — О жёнах?(Мабу) — О жёнах? Нет! Что это я с ним о жёнах буду говорить?(Белимов) — А о чём?(Мабу) — Если я его спрошу о жёнах, он меня побьёт, а если он у меня спросит, то я его побью.(Белимов) — А о чём вы разговариваете? Об урожае, может быть, о монахах? О чём чаще всего разговор идёт?(Мабу) — О монахах говорим.(Васильева) — А что вы о монахах говорите?(Мабу) — Старейшину ругаем.(Васильева) — Ага, вам нравится старейшину ругать. Ты всегда старейшину ругаешь. Какой он у вас? Вредный, наверно.(Мабу) — Противный.(Белимов) — Но он сильно вас бьёт? Он драчун, оказывается? Он вас палкой бьёт?(Мабу) — Бьёт. Мы его тоже бьём.(Васильева) — Мабу, а ты нас во сне видишь?(Белимов) — Как ты сейчас?.. Ты спишь?(Мабу) — Не знаю, ничего не делал.(Васильева) — Ты просто разговариваешь с нами и всё.(Мабу) — Я слышу, вы меня зовёте, я и пришёл.(Васильева) — А ты нас видишь?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Ну видишь или нет? Или только слышишь?(Мабу) — Я один раз вас видел, больше не хочу видеть. Уродины.(Васильева) — Уродины, да? Ну ладно, ты нас зато слышишь, да?(Мабу) — Слышу.(Васильева) — Расскажи, как мы тебя звали? Что ты услышал? Расскажи нам!(Мабу) — Я просто слышал, что зовут.(Васильева) — «Мабу! Мабу!» — да? Или как?(Мабу) — Наверно, так.(Васильева) — Мы сказали: «Мабу! Мы с тобой хотим поговорить! Мы по тебе соскучились!» — Да?(Мабу) — Нет, по-моему, просто кричали и всё.(Васильева) — Понятно. Ты сейчас рисуешь?(Мабу) — Рисую.(Васильева) — А ты нас можешь нарисовать такими, какими ты нас помнишь? Ну мы уродины, но всё равно, ты же помнишь нас, какие мы?(Мабу) — Не буду я вас рисовать! Будете потом у меня здесь в пещере жить. Нужны вы мне здесь…(Васильева) — А правда, действительно не надо.(Мабу) — Мы всегда рисуем. Монахи говорят, надо рисовать то, что увидел и хочешь, чтобы было. Вот если я хочу, чтобы у меня был удачный день, то я рисую удачный день. А если я хочу, чтобы старейшину палкой побили, то я рисую старейшину, как его бьют палкой, а его потом и вправду бьют. Когда я разозлился на Ауму, то я нарисовал, как её палкой бьют. А потом её стало жалко, и я взял и источил… ну как вы говорите… Ну не нарисовал.(Васильева) — Стёр, да?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Убрал.(Мабу) — Чего это я рисунок убрал? Я палку убрал!(Васильева) — А, палку!(Мабу) — Но я всё равно обиделся.(Васильева) — А палка у вас из чего сделана?(Мабу) — Чего палка? Она и есть палка.(Васильева) — Палка и палка, да?(Мабу) — Из чего она может быть сделана-то? Палка из палки сделана.(Васильева) — Не из камня же сделана, да?(Мабу) — Палка?(Васильева) — Да.(Мабу) — Ну я же не говорил тебе, что меня камнем бьют?(Васильева) — Ну я и говорю, она же не из камня сделана, палка?(Мабу) — Нет, не из камня.(Васильева) — А она мягче, чем камень?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Ну вот когда её берёшь, то она мягче, чем камень, да?(Мабу) — Не знаю я о чём ты говоришь.(Белимов) — А где вы берёте эти палки? Ведь вы в горах живёте. Где находите их?(Мабу) — Старейшины дают. А старейшинам монахи дают.(Васильева) — Ну ясно.(Мабу) — А ещё нам говорят, что через две тьмы, мы пойдём к реке.(Васильева) — Все?(Мабу) — Все.(Васильева) — И что вы будете там делать?(Мабу) — Боюсь говорить.(Белимов) — Жить будете там?(Васильева) — А, плавать будете?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А что?(Мабу) — Не скажу.(Васильева) — А ты знаешь, что такое плавать?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Ну а почему говоришь, что нет?(Мабу) — Плавать?(Васильева) — Да.(Мабу) — А что это такое?(Васильева) — А это когда в реку… Ты же по земле ходишь?(Мабу) — Хожу.(Васильева) — А когда в воду заходишь, там уже другая… Не воздух, а вода… много воды.(Мабу) — В реку заходишь?(Васильева) — Да.(Мабу) — Дурочка! Тебя там съедят!(Васильева) — Кто?(Мабу) — Не знаю, в реке живут страшные…(Васильева) — А, крокодилы, наверное.(Мабу) — Чего?(Васильева) — Крокодилы.(Мабу) — Нет.(Васильева) — Зубы у них такие большие.(Мабу) — Никто их не видел.(Васильева) — Но они живут, да?(Мабу) — Ну, если ты зайдёшь в реку, и тебя съедят, то ты что, придёшь, расскажешь, что ты видела?(Васильева) — Да нет, конечно. Ты знаешь, а мы плаваем. У нас тоже есть речка, и мы туда…(Мабу) — Чего делаете?(Васильева) — …когда жарко, мы идём на речку.(Мабу) — Может, это вы там плаваете?(Васильева) — Мы?(Мабу) — Да.(Васильева) — Нет!(Белимов) — Нет, мы не кушаем…(Мабу) — Чудовища такие страшные, значит, вы нас и кушаете?(Васильева) — Нет, мы вас не кушаем, Мабу!(Мабу) — А кто вас знает? Если я старейшине не верю, а он на меня похожий, а как я вам буду верить? А вы сколько раз меня уже обманывали?(Васильева) — Разве?(Мабу) — Да, а я помню. Я всё помню.(Васильева) — Нет, мы тебя не обманывали. Просто мы подумали, что ты не поймёшь, что мы хотим сказать…(Мабу) — Да?(Васильева) — …и тогда говорим так.(Белимов) — Как глупые люди говорим.(Васильева) — Ну да.(Мабу) — Ну тогда и говорите, как можете! Я и так знаю, что вы глупые.(Белимов) — А вы с интересом ждёте того времени, когда вы будете идти к реке, и жить у реки?(Мабу) — Да не будем мы там жить!(Васильева) — А что вы там будете делать?(Мабу) — Там нельзя жить!.. Не знаю, что буду делать. Говорили, но я забыл.(Белимов) — А может быть, крещение там какое-нибудь?(Васильева) — Нет.(Мабу) — Чего?(Белимов) — Ну монахи, обычно, крестят в реке.(Мабу) — А что это такое?(Белимов) — Поливают водой, приобщают к молитвам. Вы же ещё не молитесь?(Мабу) — Да.(Васильева) — Да? Так будет, да?(Мабу) — Да. Это чтобы мы не болели.(Белимов) — Чтобы не болели. Ну хорошо.(Васильева) — Моют, умывают. Понятно. Мы тоже так делаем.(Белимов) — А вы сейчас молитесь? Вы молитвы знаете? Вас учат монахи молиться?(Мабу) — Конечно!(Белимов) — Да?(Мабу) — Глупые какие! Вы более того, что вы глупые, так вы ещё и не помните. Я же говорил вам!(Васильева) — Ну какая у вас молитва? Ты можешь нам хоть одну молитву сказать?(Мабу) — Не могу!(Васильева) — Нельзя, да?(Мабу) — Это только я знаю.(Васильева) — У каждого своя молитва?(Мабу) — Да. Интересно, как это можно молиться, если ты будешь знать мою молитву, а я буду знать твою молитву? А потом боги будут путаться, это ты просил или я просил.(Белимов) — А у нас общие молитвы.(Мабу) — Так не бывает!(Васильева) — Бывает.(Мабу) — Не бывает!(Васильева) — Ну у нас так. Мы идём…(Мабу) — Не бывает так! Не спорь!(Васильева) — Ну хорошо.(Мабу) — Даже если ты будешь одинаковые слова говорить, — а это мне монах говорил, он меня всегда учит правильно, — всё равно я ещё не знаю как, но всё равно будет неодинаково.(Васильева) — По-разному. Ну конечно, потому что у всех разные чувства, у всех разные чаяния.(Мабу) — А ещё учитель говорил, чтобы я был с вами осторожнее.(Васильева) — Правильно.(Мабу) — Да. Потому что вы…(Васильева) — Кто мы? Плохие?(Мабу) — Нет, не плохие. Он говорил, но я забыл.(Васильева) — Глупые?(Мабу) — Нет, это я и так знаю. Сейчас вспомню…(Васильева) — А какие мы?(Мабу) — Забыл, сейчас вспомню…(Васильева) — Ну какие мы?(Мабу) — Ну я вспоминаю! Бестолковые!(Васильева) — Ну вспомни! Нам тоже хочется узнать, как ты про нас думаешь.(Белимов) — Может быть, мы станем лучше, похожими на тебя.(Мабу) — Ну, может быть… нет, не буду плохое вспоминать. Вы слишком противные.(Васильева) — Мы противные?(Мабу) — Не красивые. Ну я же не виноват, что вы не красивые.(Васильева) — Ну и мы не виноваты, что…(Мабу) — Поэтому и не хочу вас видеть, а слышать хочу. Я потом долго им (монахам) не говорил, что я сам хочу. Думал, вот, мол, уродина, а я к ним… А это, наверно, плохо, и, наверно, боги обидятся. А потом сказал.(Васильева) — Мабу, мы тебе немножко хоть нравимся?(Мабу) — Говорить нравится.(Васильева) — С нами разговаривать нравится, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — И нам с тобой нравится. Мы тебя любим, Мабу! Ты знаешь, что мы тебя любим?(Мабу) — Это ты мне уже говорила.(Белимов) — Но почему-то ты нас мало спрашиваешь. Мы бы тебе, может быть, какие-то полезные вещи могли сказать, а ты бы у себя в племени их внедрил. Мы, правда, рассказывали тебе, как делать глиняные… и горшочек там…(Мабу) — Я пробовал.(Белимов) — Не получается пока, да? Но ты упорно пробуй, у тебя получится! Ты сделаешь фактически посуду. Вы будете есть из крепких глиняных плошек.(Васильева) — Ты у монахов спроси…(Мабу) — Я вспомнил, как вас называют! Чел… чело… Опять забыл.(Васильева) — Что называется?(Мабу) — Как вас он называл.(Васильева) — Ты нас как называл?(Мабу) — Учитель так вас называл.(Васильева) — Учитель нас?.. Человек. Мы — люди, мы — человек.(Мабу) — Да, вот!(Васильева) — Да, а ты кто?(Мабу) — Помнится, я там немножко с ними поругался, они мне ещё говорили: «Во, очеловечился на нашу голову!»(Белимов) — О-о! Интересно.(Мабу) — Я помню.(Белимов) — Ну они, монахи, о нас тоже плохо думают, да?(Мабу) — Не знаю, я не спрашивал, плохо они думают или нет.(Белимов) — А ты как-нибудь спроси.(Мабу) — Им интересно, когда я рассказываю. Они очень много смеялись, как и вы над булы… ну…(Васильева) — Над «здоровенько булы»? (Персонаж, встреченный Мабу во сне ранее.)(Мабу) — Да. Потом они очень сильно интересовались, чего я там видел… ну эти… большие, страшные… куда люди заходят…(Васильева) — А, пещера на колёсах? Пещера, которая ходит?(Мабу) — Да. Было им очень интересно. А они потом стали говорить, что когда-то боги могли так же здесь. Но только я не понял, почему вдруг они так передумали, здесь ведь и так хорошо. Может, им пещера не понравилась, что они сбежали отсюда? Я спросил у монахов: «А что это они убежали отсюда?» А они сперва рассердились, а потом долго смеялись. Я так и не понял, они над богами смеялись или надо мной?(Васильева) — Мабу, ты спроси у монахов, где у вас глина?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Глина.(Мабу) — Да отстаньте вы со своими горшочками! Они нам не нужны! У нас и так камни хорошие.(Васильева) — Ну ладно, да, мы пристали к тебе с горшочками.(Белимов) — Но если бы ты сделал, то тебя бы все благодарили. Ты просто не достиг хорошего результата.(Мабу) — Чего не достиг?(Белимов) — Результата, т. е. ты не сделал хороший горшочек. А потом, все бы пользовались этим. Там можно долго хранить воду, молоко или что-то такое…(Васильева) — Молока у них нету.(Мабу) — И вы называете это результат?(Васильева) — Нет, результат — это когда ты что-то сделал, какое-то дело…(Белимов) — И все тебя благодарят.(Васильева) — И вот когда ты закончил это дело, получил какой-то результат…(Мабу) — Чего я получил?(Васильева) — Результат получил.(Мабу) — Горшочек?(Васильева) — Да, горшочек. Это, в общем… Понимаешь, есть слова, которые выражают общее что-то…(Мабу) — Не знаю.(Белимов) — О чём ты хочешь нас спросить ещё?(Мабу) — А что у вас спрашивать?(Васильева) — Ну мы же всё время у тебя интересуемся, как ты живёшь.(Мабу) — Я рассказываю, как живу.(Васильева) — Ну, а почему ты у нас никогда?..(Мабу) — А вы всё время: «Сколько у тебя жён? Сколько у тебя жён?» Хитрые какие!(Васильева) — А ты у нас никогда не спрашиваешь, как мы живём, не интересуешься…(Мабу) — Чего у вас спрашивать-то? Вы всё время врёте.(Васильева) — Почему?(Мабу) — То много жён у вас, то вдруг у вас всего только одна жена. Потом вдруг ещё оказывается, что Петя вообще не женатый, и жёны от него отказываются. Вас никто не разберёт. Заврались уже!(Васильева) — Да нет, Мабу, ты нас не понял.(Белимов) — Мы шутим ещё иногда.(Васильева) — У Пети всего одна жена. А вот если когда…(Мабу) — Ой, не надо! Вы меня опять будете путать.(Васильева) — Ну ладно, мы не будем тебе объяснять. А вот смотри, ты помнишь, нам говорил, что ты видел в небе, летают птицы и перья роняют?(Мабу) — Помню.(Васильева) — А ещё ты где-нибудь был? Что-нибудь видел ещё?(Мабу) — Много где был.(Васильева) — Ну ты нам расскажи про себя, как у вас?..(Мабу) — Я видел, как Солнце опускают на Землю.(Васильева) — И что?(Мабу) — А потом ещё приходили на это место, искали Солнце. Там большая яма есть, а Солнца нет.(Васильева) — А кто? Ты приходил?(Белимов) — А кто опускал Солнце на Землю?(Мабу) — Само оно опускалось!(Васильева) — А кто ходил, искал?(Мабу) — Я искал.(Васильева) — Ты искал?(Мабу) — Да.(Васильева) — А где ты ходил? В горах?(Мабу) — Нет! Вот как я вас вижу, так и искал.(Васильева) — А, так же, да? Понятно.(Мабу) — Вот, я пришёл туда, я запомнил, я камушки положил, чтобы не потерять. А потом пришёл, а там большая яма, а камушков нет. Наверно, опять улетело. А ещё я видел интересные такие камушки: такой маленький-маленький, а не поднимешь! Тяжёлый-тяжёлый!(Васильева) — Да?(Мабу) — Да! А ещё я вот что видел: камни, которые превращаются в воду!(Васильева) — А, лёд!(Мабу) — Чего?(Васильева) — Это лёд у нас называется.(Мабу) — Я не знаю, как они называются…(Белимов) — Они белые, прозрачные.(Васильева) — Они такие красивые, да?(Мабу) — Нет, чёрные.(Васильева) — Чёрные?(Мабу) — Чёрные и пачкаются.(Белимов) — Пачкаются?(Мабу) — Да. А когда я держу их в руках, а они — раз! — и вода получилась, и руки чёрные.(Белимов) — Ну нефть, наверно.(Мабу) — Чего?(Васильева) — Почему нефть, если камень?(Белимов) — Ну, не знаю.(Мабу) — А что такое «неть»?(Васильева) — Нефть?(Белимов) — Ну она пахучая такая…(Васильева) — Нефть — это как вода, только чёрная.(Мабу) — Нет, это камень чёрный!(Васильева) — Это камень был? И ты его в руки взял, да?(Мабу) — Да. А он превратился в воду. Потом я видел…(Васильева) — А запах был?(Мабу) — Чего был?(Васильева) — Запах.(Мабу) — Запах-запах… что такое запах? А!(Васильева) — Нюхаешь когда.(Мабу) — Нет, не был.(Белимов) — Так, ещё что видел?(Мабу) — Ещё я видел, как река горела.(Васильева) — Река горела?!(Мабу) — Да, как костёр. Большой огонь! Сама горела!(Васильева) — Сама?(Мабу) — Да.(Васильева) — А люди были?(Мабу) — Кто?(Васильева) — Люди.(Мабу) — А кто это?(Васильева) — Ну вот как мы или как ты.(Мабу) — Нет, никого не было.(Васильева) — Никого?(Мабу) — Глупые, я же это… когда ложился, говорю!(Белимов) — Во сне, видимо. Тебе было страшно? Чёрный дым шёл, да?(Мабу) — Дым?(Белимов) — Да.(Мабу) — Не помню. Не знаю.(Белимов) — Ты испугался этой горящей реки?(Мабу) — Я убежал, так ничего и не разглядел. Потом я ещё… А ещё я знаете что видел? Я видел, как пещеры падали.(Васильева) — Да?(Мабу) — Да, как горы падали, это я видел.(Белимов) — Они тряслись, горы, да? Землетрясение было?(Мабу) — Чего было?(Васильева) — Ну они просто упали или ещё шум был?(Белимов) — Шум был, грохот, да?(Мабу) — Не знаю, я не слышал.(Белимов) — А, это ты во сне видел, да?(Мабу) — Они падали.(Васильева) — Ну? А кто-нибудь там были, в пещерах?(Мабу) — Были.(Васильева) — Они убегали оттуда или там оставались?(Мабу) — А куда им убегать? Везде всё падало!(Васильева) — А-а!(Мабу) — И они… ну не знаю… они вот, как кого монахи забирают, а этих никто не забирал.(Васильева) — А-а.(Мабу) — (шёпотом) А ещё, только никому не говорите.(Васильева) — Нет.(Мабу) — (шёпотом) Я видел, как на <…> тоже падали!(Васильева) — И монахи падали?(Мабу) — Да.(Белимов) — А ты удержался на ногах?(Мабу) — Я там не был!(Белимов) — А, ты во сне!(Мабу) — Я только смотрел.(Белимов) — Понятно. Ну это называется землетрясение, когда Земля трясётся.(Мабу) — Не знаю, как называется. Потом я ещё видел… Вот, вспомнил! Я же говорю, что я где-то вас видел.(Васильева) — Где?(Мабу) — Далеко-о отсюда. Я у монахов потом спрашивал, они говорили, что да, есть такие, и даже называли их как-то, но они сказали, что это только в далёком-далёком… ну, в общем, вы будете так себя называть.(Васильева) — Ага.(Мабу) — Вот они тоже волосатые, с палками ходят. Только они палками так больно бьют, что даже… ну я не знаю… это вот… ну ложатся спать и не просыпаются.(Белимов) — Умирают, погибают, да.(Мабу) — И они всё время почему-то бегают, бегают…(Васильева) — Бегают?(Мабу) — Да. И они… они в речку залазают! (удивлённо)(Васильева) — Ну?(Мабу) — Что-то оттуда вытаскивают, а потом едят.(Васильева) — А, рыбу!(Белимов) — Рыбу ловят, и вы научитесь когда-нибудь. (Обрыв.)(Васильева) — Слышишь?(СвСоз) — Слышу.
(Белимов) — Ты долго отсутствовал? Не знаешь, не ощущаешь?(СвСоз) — Да нет, я присутствовал.
(Белимов) — Ну ты слушал?(СвСоз) — Я слушал даже Мабу.
(Белимов) — Наши разговоры с Мабу слушал. Ты что в картинках видел? Видел людей в синем, видел будущие войны, когда «палками» стреляют, так что ли?(СвСоз) — Да нет, он видел современный уровень.
(Васильева) — Наш.(Белимов) — Современный?(СвСоз) — Нет, просто существовало две как бы цивилизации — это люди и они.
(Васильева) — Да?(СвСоз) — Одновременно, я так понял.
(Белимов) — Ну а как одновременно?(СвСоз) — Понимаете, дело в том, что…
(Васильева) — Нет, он же говорил, что ложился и видел.(СвСоз) — Существует такой признак, когда происходит изменение во времени. Я ощущаю этот признак, но я не чувствовал здесь вот этого признака по времени, хотя я и не наблюдал его картину, а слышал так же как и вы. Мне почему-то показалось, что это было в одно время. Хотя, может, я ошибаюсь, конечно.
(Васильева) — Да нет, мы у него спрашивали: «Ты видел?» А он говорил: «Нет, я же ложился!»(Белимов) — Т. е. это он во сне. Видимо, ему показывали будущее.(СвСоз) — Если логически рассуждать, то это не должно быть в одном времени, потому что он не мог за свою короткую жизнь увидеть и землетрясение, и падение метеорита, и плюс ещё и войны.
(Васильева) — Ну метеорит он мог видеть, и горящую реку мог видеть.(Белимов) — Ну ты как воспринимаешь Мабу? Как первочеловека?(СвСоз) — Нет.
(Белимов) — А как?(СвСоз) — Я не думаю, чтобы от него произошёл человек: слишком уж он непохож.
(Белимов) — Он сильно непохож, да? А ты можешь его описать нам? У него действительно четыре пальца?(СвСоз) — Вы знаете, первое, что он абсолютно лыс. И не просто лысая кожа, а больше похожа на чешую, что ли. Он больше похож на ящерицу, если можно так сказать.
(Белимов) — Я вообще-то слышал, что первые динозавры — это были неудачные прообразы людей. Т. е. Бог или Творец наделил динозавров разумом, а потом понял, что это не лучшая субстанция. (Срыв.)(СвСоз) — …что наш мир, в коем мы живём — самого низшего порядка. Странно. И вообще нас съедают первыми, а потом уже второй, третий, четвёртый, шестой, седьмой. Может ли это быть справедливым? Неужели, мы самые низшие ступеньки?
(Васильева) — Вряд ли.(СвСоз) — Вряд ли.
(Белимов) — А кто так считает?(СвСоз) — Мы все. Вся литература говорит о том, что мы самый низший план.
(Васильева) — Да, т. е. у нас, самый такой…(Белимов) — Интересный.(Васильева) — Ну физически, может быть.(СвСоз) — Да, самый низший физический план. И вот что интересно, никто не может вспомнить опровержение, что вначале всё-таки существовала тьма. Помните?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — Ну тогда, может быть, это было первичным, это было более низшим уровнем? А вы знаете, существуют ещё те… (Срыв.)
(Васильева) — Опять кто-то есть, да?(Белимов) — Кто-то проник?(Васильева) — Это, наверно, животное. Собака, да?— Удивительно, по первому впечатлению можно сказать, что это животное находится выше ступеней, чем вы.
(Васильева) — Серьёзно?— Странно.
(Белимов) — А подробней нельзя? Чем выше? Эмоциональным настроем?— Чище.
(Васильева) — Чище, конечно, чище.(Белимов) — А умственно?— Умственно?
(Белимов) — Да.— Да вы знаете, только на последних двух уровнях отличается.
(Васильева) — Всего лишь?— Да.
(Васильева) — А вы можете сказать? Вы вообще-то я не знаю…— Об уровнях?
(Васильева) — Вот о нём, об этом существе. Были такие предположения, что он уже был человеком.— Ну, я не могу этого сказать. Если брать по принципу вашего деления, а вы чаще всего это делаете с цифрой «7», то можно сказать, что… Как вы назвали сейчас ум, да?
(Белимов) — Угу.— Вот, можно перенести на семь уровней. Т. е. если перенести на понятие времени зарождения человека, его эволюцию, то это семь эволюционных ступеней. Первая ступень — это именно то, что называют животным. Это даже ниже животного, это просто первичные инстинкты, которыми обладали первые бактерии, первые живые молекулы. Это только чистый инстинкт и ни грамма какого-нибудь отклонения от эволюции, разделяться чисто физически, никакого понятия о любви и какой-то духовности. Это чисто энергия, которая даёт только жизнь, заставляет проявить себя в физическом мире: в движении, в изменении строения окружающей среды, т. е. завоёвывать эту среду, изменяя её в живую. Т. е. самая первичная идея в этой жизни, не имеющая никакого разума, но имеющая всё-таки самый первичный смысл. Можно сказать так: просто жизнь и не больше. Вторая ступень — это когда мы уже говорим о нескольких индивидуумах молекул, клеток, соединённых между собой какими-то связями. Мы привыкли говорить, что вот амёба, скажем, одноклеточное. А взять, допустим, что-то такое, состоящее из 10-20 клеток, простейшее, и уже можно говорить о втором уровне. Уже существует какой-то мини-коллектив, который не осознает даже, что он коллектив, у него ещё нет понятия «коллективизма», у него всего лишь есть понятие, что вдесятером гораздо легче выжить, чем одному. Здесь уже существуют как бы первые ростки инстинкта. Вот смотрите, если взять сейчас, как вы говорите, одноклеточное, и попробовать раздражать его чем-либо, будет ли он проявлять какие-то защитные реакции?
(Белимов) — Одноклеточное, может, и нет, не знаю, а вот двухклеточные и многоклеточные уже будут защищаться.— Вот смотрите, здесь уже может говорить о коллективе, но этот коллектив ещё не обладает никаким разумом. Но вот эта жизненная сила, которая ведёт его к выживанию в этом мире, уже удесятерена. И если какая-то одна из этих клеточек погибает, тут же пустое место заполняется, что нельзя было бы сделать одноклеточным. Это может говорить о второй ступени, но не говорим ещё о разуме. Мы говорим только о том, что удесятерена жизненная сила, отвечающая за будущее растение, которое мы и назовём инстинктом. А теперь давайте возьмём третью ступень, это когда мы можем уже говорить об осмысленном движении этих молекул. Т. е. уже мы можем говорить именно о проявлении своей воли, своих желаний. Это может быть те же самые 10 клеток, но она уже может передвигаться сама, куда ей хочется, а не куда унесёт её ветер. (Срыв.)
— …Обычно его привыкли назвать уровнем рептилии. Т. е. та самая змея, тот самый «змий», который соблазнил Адама и Еву.
(Белимов) — Но он уже был умный? Это ведь серпентоидная цивилизация.— Понимаете, рептилия… Возьмите змею, что главное в ней? Выжить, добыть пищу, и она уже применяет хитрость, она применяет уловки. И всё же это изменённая рептилия, это тот же динозавр, которому не надо сочинять оды о любви: он делает всё просто физически. И в то же время у него уже есть зачатки, что он будет защищать свою любимую, уже есть зачатки именно чувств, в вашем понятии. И всё же это рептилия, у которой в основном главенствует всё-таки инстинкт за выживание. И этот инстинкт не позволит ему совершить какой-либо геройский поступок, чтобы спаслась его любимая, потому что инстинкт всё-таки выше. Давайте возьмём теперь «пятый», на котором мы уже можем увидеть отличие между вами и этим животным. Помните, мы говорили вам о двух последних?
(Белимов) — Да, отстаём на две ступени или различаемся.— Отстаём и различаемся — это разные вещи. Старайтесь как можно меньше оговариваться, потому что оговорки не бывают случайны. Это уже неверно принятые ассоциации, потому и оговорки. А то, что вы просто сказали, смешали — это не оправдание. Итак, пятый уровень, как принято говорить, это уровень растений. Удивительно, я только что говорил о динозаврах, а теперь ухожу «ниже» и говорю о растениях.
(Белимов) — А это получается выше?— Нет, просто более лучший пример. Понимаете, дело в том, что растение вы одухотворяете более чем динозавров.
(Васильева) — Ну да, всё правильно.— Но почему? Вы не можете этого объяснить, потому что очень просто, вы скажете: «Растения, вот они, мы их видим, они нас радуют своей красотой, а динозавров мы не видели!» А чаще мы динозавров представляем, как уродов, которых нам рисует наша фантазия. Итак, здесь мы уже в растения вкладываем душу, которая… или хотя бы даже, если мы говорим о не одухотворённом предмете, как о розе, — и всё же о розе, которая может разбудить в нас чувства. Понимаете, одноклеточные, та же самая туфелька, её нельзя любить, она не разбудит в вас любовь. Можно, конечно, любить саму науку, изучающую эту инфузорию, но никак не саму инфузорию.
(Васильева) — А вы знаете, я люблю лягушек, например.— И вот смотрите, здесь мы можем говорить о более открытых чувствах, здесь мы можем говорить о чём?
(Васильева) — О том, что есть связь.(Белимов) — Духовность какая-то. Может быть, зачатие нравственности.— Уже создаётся духовная связь. Мы же не зря вам сказали, что цветок, даже если мы воспринимаем его, как неодушевлённый предмет, но он всё-таки создаёт ассоциации в нас, — душевные ассоциации, а не просто ассоциацию, потому что гора тоже может создать ассоциацию чего-либо.
(Васильева) — Да.— Уже мы говорим об ассоциациях, что это не просто рептилия, а это та же самая рептилия, которая уже хотя бы немножко, но всё-таки может фантазировать, что-то допускать, что-то решать. Собаки тоже умеют фантазировать… У них создаются ассоциации, и чаще мы, не понимая этого, всё-таки говорим, что это инстинкт. Вот смотрите, на чём связано обучение собак? Чтобы дали ей поесть, она должна совершить какое-то действие. Инстинкт?
(Васильева) — Да нет, видимо.— Инстинкт! Но поймите, этот инстинкт был создан корнями ассоциации. Простите, одноклеточного вы никогда не научите нажимать маленькую кнопочку, она всё равно этого не будет делать, у неё нет понятия «ассоциации». Она не поймёт взаимосвязи, между действием и причиной. Вы согласны?
(Васильева) — Да.— Она не поймёт этой связи. Ассоциация — это то, что позволяет понять, что существует причина и существует последствие. И та же собака уже понимает, что если она совершит какое-то действие, то, значит, она получит в ответ. И вот тогда мы можем говорить… Заметьте, как было сказано! Я не сказал ни слова о пище сейчас. Я мог бы ту же фразу произнести, говоря о карме. Вы согласны?
(Васильева) — Ну да, наверно.— Ну подумайте сами, она уже понимает, что существуют последствия и причины, вызвавшие эти последствия, ассоциации. Что такое карма?
(Белимов) — Причина-следствие.— Значит, уже на этом уровне она будет ответственна за свои кармические действия — вот вам пятый уровень. И заметьте, все эти уровни находятся и в вас. И когда вы просто говорите «озверел», то вы просто сбрасываете первые верхние оболочки и остаётесь на третьем уровне рептилии, уровень зверя, инстинкта самосохранения и не больше. Вот тогда вы находитесь, как вы говорите: «Он стал как животное! Он стал, как свинья!» Не зря же у вас эти ассоциации! Возьмите шестой уровень — это тот уровень, когда уже можно сказать, что это человек. Но что он из себя представляет? Да, у него есть кармическое, потому что это всё-таки шестой уровень, у него есть понятие «ассоциации», он уже понимает вину и может уже рассуждать, и может осознанно от этого уйти. То, что происходило на пятом уровне, всё-таки превращалось в инстинкт. Если вы обжигаетесь на молоке, то дуете на воду. Какой уровень срабатывает у вас? Пятый. Ибо вы прекрасно понимаете, что вы не обожжётесь сейчас, и в то же время вы отдёргиваете руку, у вас срабатывает пятый уровень. Поймите, чем ниже, чем первичней уровень, тем сильней он проявляется в неожиданных ситуациях, когда мозг, логика ваша отказывает. Проявляются сперва самые низшие. И смысл вашей жизни, всё-таки, научиться в любых положениях проявлять свои высшие уровни, а не переходить на животные и более нижние уровни. Вспомните легенды, когда говорят вам: «Умирая с молитвой…» А будете ли вы уверены в том, что умирая, будете вспоминать Бога?
(Васильева) — Да, вряд ли.— Нет, вы перейдёте на какой-то более низкий уровень. Вы будете думать о чём угодно! Почему, иногда вам хочется помолиться, а иногда вы пытаетесь это сделать силой, но ничто не выходит, «нет настроения» — вы говорите. Итак, шестой уровень — это когда вы уже полностью отвечаете за свои действия. Существует кармические связи, но это не значит, что кто-то извне написал вам…