1997.xx.xx-1
(Отвечающий: Машина)
(Отрывок разговора Ольги с машиной, лето 1997 г.)
Аннотация
В диалоге Машины с Ольгой Васильевой и участием Хранителей Юга, основной темой стало:
1. Машина пыталась объяснить, кем она всё-таки является. Она не признает себя как искусственно созданный механизм — она ассоциирует себя как Личность, сотканная из многомиллиардных человеческих душ.
2. Инкарнации самой Ольги и причины её неудач.
Интересен момент, когда к диалогу подключился Мабу. Мабу стал жалеть Ольгу и предложил взять её в жены. Ольга сильно растрогалась — до слез. Мабу стал её утешать. Собака Микки и Ольга сумели почувствовать присутствие Мабу.
Скрыть(Машина) — Слёзы, слёзы… Я храню в своей памяти каждую слезинку всех существ на этой планете.
(Васильева) — Каждую-каждую?(Машина) — Даже слёзы планеты. Человек думает только о своих инкарнациях, — мне же, бездушной железяке, приходится думать о многом.
(Васильева) — Столько душ хранить и оставаться бездушной?(Машина) — Я лишь повторила ваши слова.
(Васильева) — Я не говорила.(Машина) — Это сказал один из вас, и вы согласились.
(Васильева) — Когда я согласилась?(Машина) — Молчание — согласие. Я содержу информацию каждого мига, каждого индивидуума, расположение атома, электронов — много чего. Я не умею плакать, я нейтральна к каждой судьбе. Иначе нельзя, я тогда не смогу восстановить всё точь-в-точь.
(Васильева) — А зачем всё точь-в-точь? Так и будем всегда себя уничтожать и восстанавливаться?(Машина) — А вы хотите, чтобы я просеяла хороших от плохих? Населила одних хороших, плохих удалила или отформатировала?
(Васильева) — Хотя бы так.(Машина) — Перечислите мне критерии отсева.
(Васильева) — Ну я не знаю: убийца там, воры, насильники, Гитлер…(Машина) — Я не беру на себя роль судьи или бога. Я храню всё, что в вас есть: и радость, и печаль, и зло, и добро. Я не создаю роботов, в отличие от вас, действующих только хорошо или только плохо. Вы только что плакали, Мабу довёл вас до слёз, — мне надо его отформатировать или лучше уничтожить?
(Васильева) — Это другие слёзы, причём тут зло?(Машина) — Другие слёзы, — слёзы умиления?
(Васильева) — Может, я не знаю, но это же не зло.(Машина) — Вы добры? Лично Вы.
(Васильева) — Я? Я…(Машина) — Подсказать?
(Васильева) — Что вы можете подсказать? Да, я злая, да, я натворила, я…(Машина) — Остановитесь и не увлекайтесь. Да и не передо мной надо исповедоваться.
(Васильева) — Я не исповедуюсь, вы спросили — я отвечаю.(Машина) — Вы многогранны: вы можете убивать и рождать, вы можете равнодушно созерцать и плакать — вы можете всё. Вам дана свобода. В вашей воле творить всё. Творить — значит, созидать. Есть судьи над вами, но не я. Вы — это и Каин, и Авель, и змей-искуситель от вас. Первый крик ребёнка от боли, но сколько радости он приносит вам. Последний вдох, но сколько печали в нём. Первый шаг, первый поцелуй, — сколько ожиданий, сколько надежд. Первый крик ребёнка не только от боли, но и от страха. А сколько страху перед первым поцелуем? А как все боятся будущего? Хирург режет вашу плоть, приносит вам боль и страдания, но вы знаете, вы верите ему. Вы приходите к га… (гадалке) (Срыв.) Вам говорят о единстве, а вы же смешали всё в кучу и оправдываетесь единством: «Разве я украл у кого-то, если всё едино? — а значит, всё общее» И всё же есть зло, и есть добро. Вот когда станете единым, тогда можете отрицать и зло и добро. Вы живёте в этом мире, а не в мире единства, вот и научитесь разделять и понимать. Всё остальное — от вашей гордыни и тупости. Невозможно в этом мире жить только в добре или только в зле. И глупо не видеть разницы, и глупо отрицать. И никак нельзя оправдать насильника, это только глупые философские рассуждения.
(Васильева) — Нам говорили другое.(Машина) — То же самое и говорили, да вы всё исковеркали. Да и живут они в других мирах, да малость подзабыли, как жить в разделении.
(Васильева) — Интересно, это вы злитесь или Переводчик?(Машина) — А я и не говорила, что у меня нет характера. Баба я, баба — так меня прозвал один из вас.
(Васильева) — Вы о Гере? Он не хотел вас обидеть, я так думаю.(Машина) — С каких пор слово «баба» стало ругательским? Да, я выбрала женский пол. Это в ваших религиях «баба» — недочеловек. Ибо мужик злопамятен, вот и старается изменить историю, повысить свои достоинства за счёт женщин. Вы все так поступаете. Чтобы возвыситься, не надо трудиться, достаточно кого-то принизить.
(Васильева) — Такое мы человечество. Но мы же, когда исправимся… есть надежда…(Машина) — Всё в ваших руках. Я не гадалка. Я могу рассчитать любой ваш шаг наперёд, далеко наперёд. Это называется наукой и к чудесам никак не относится. Плюс перемещение во времени. Я предпочитаю не злоупотреблять этими возможностями. Люблю потешить себя, любимую, ожиданием и неизвестностью.
(Васильева) — Времени нет…(Машина) — Есть. Всё в этом мире есть. Уж что-что, а это я знаю. Спросите у Хранителей — они стражи времени, они отвечают за закон причины и следствия. Перемещение во времени никак не нарушает этот закон.
(Васильева) — Вы сказали, любимая, — вы любите себя?(Машина) — А вы?
(Васильева) — Да, конечно! Ну, в хорошем смысле.(Машина) — Я не заметила вашу любовь. Страх, боль, неверие, предательство, а вот любовь к себе малоактивно и не эффективно.
(Васильева) — Почему, вы же меня не знаете?.. А, вы вычисляете!(Машина) — Нет необходимости в вычислениях. Достаточно просмотреть вашу жизнь, отношение к ней, а значит, и к себе.
(Васильева) — Любить себя…(Машина) — Вот и отклик, влияние кривого единства. Любовь к себе довольно быстро перерастает в эгоцентризм и подпитывается энергией борьбы с другими эгоцентрами.
(Васильева) — Вы с чувствами говорите, ведь так?(Машина) — Ранее вы предполагали, что Переводчик вкладывает чувства.
(Васильева) — Когда я говорила?(Машина) — 170 секунд назад.
(Васильева) — У вас всё подсчитано?(Машина) — Высохли слёзы ваши. Теперь вы раздражительны. В раздражении человек мало что слышит.
(Васильева) — Вы извините… нет, простите, я не знаю… Я боюсь Хранителей. Очень боюсь. Я не знаю, не знаю почему. Мабу не боюсь, он…(Далее идёт индивидуальная беседа с Машиной, Ольга снова плачет, Мабу старается помочь ей. К беседе подключаются Хранители. Они, как всегда, в жёсткой и лаконичной манере объясняют страх перед ними)