1995.11.03-2
— …ведь больше скорости света не существует ничего.
(Васильева) — Мысль, почему.
(Белимов) — Ну вот сейчас приходим к выводу, что нет, есть и…(Васильева) — Ну мыслью можно, в общем-то, любое пространство преодолеть за мгновение.— Да, только не будет для вас доказательством, что вы там были.
(Белимов) — Да.— И поэтому у вас нет смысла преодолевать эти пространства, и потому вы ленивы, и потому это не умеете уже делать. Потому что, это всё будет только для вас. Вы же хотите похвастаться… (Обрыв.)
— …Правда, вдруг окажется, что вы не хотели бы, чтобы у вас прошлое было бы таким. Вот если бы не было того-то и того-то, то было бы, наверное, лучше. Давайте это исправим! Поехали, исправили, приехали, опять не то. Так и будете всю жизнь заниматься только тем, что будете перекраивать. А что же тогда <…> настоящим? Что будет истинным для вас? Вы дойдёте до того, что вместо карманных калькуляторов у вас будут машины времени. Мне не понравилось, давайте изменим! И даже по пустякам. Вот, прекрасное будет время. И тогда наступит такое время, когда вы поймёте, что машины времени не нужны. И с помощью этой же машины вы вернётесь в то, когда была первым создана эта машина, и уничтожите её. И тогда будете жить себе спокойно, а, не изменяя её по пустякам. Вы согласны?
(Белимов) — Это будет? Это вы уже знаете?— И если бы вы опоздали на автобус, то почему бы не изменить прошлое, чтобы на этот автобус попасть вовремя? Потому что вам лишние пять минут было бы тяжело подождать. Вы согласны?
(Белимов) — Да, такое бывает у нас.— Вот теперь представьте, что будет. И наступит время, когда вы полностью от них откажетесь.
(Васильева) — Да, это, наверно, как дети: неинтересно играть с игрушками, они их бросают, принимаются за новые, и, в конце концов, потом бросают все игрушки.— Вы просто заблудитесь и уже не будете знать, где, кто; вы уже не будете знать настоящего, вы не будете знать отправной точки. В этом году была революция, теперь её нет, теперь стали другие. Было одно — стало другое. Вы будете менять всё, что хотите, всё, что вам нравится: по вкусу, по цвету, по настроению. И что это будет? Вот вам и хаос, вот вам и разрушение мира, вот вам и конец света. А вы представляете, что придёт кто-нибудь и уничтожит вашу Землю. Зачем? Вы это сделаете сами прекрасно, и даже не используя оружие. Зачем вам изобретать что-то более сложное, когда вы можете прекрасно запутать себя до такой степени, что вы просто растеряете себя; разбросаете по всем мирам, по всем временам все ваши частицы, и уже не сможете это собрать? Вот вам и машины времени.
(Белимов) — Хорошо, тут по времени ещё много вопросов, тут у учёного. Скажите, а не является ли время источником всей вообще энергии во Вселенной?— Нет.
(Белимов) — Так. А может ли время питаться энергией звезды?— Нет. Давайте скажем так.
(Белимов) — Так.— Нет силы, которую вы могли бы назвать временем. Есть только изменение пространства во времени, и наоборот — изменение времени в пространстве. Это столь тесно и столь раздельно, что мы не можем даже примерно объяснить вам, что это значит. Вы же не знаете, что такое пространство. Как мы можем объяснить вам, что такое пространство и чем оно заполнено?
(Белимов) — Мы о пространстве ещё поговорим отдельно, а вот по времени продолжим. Может ли время отражаться от чего-либо? Ну вот хотя бы ответы, «да-нет».— Да.
(Белимов) — Может отражаться?— Ну вы подумайте, мы же говорили, что время — это всё-таки может проявлять и свойства материи.
(Белимов) — Так, тогда ответ «да или нет», аккумулироваться время, может где-либо?— Да.
(Белимов) — И как? Пример тогда.— Пример?
(Белимов) — Да.— Хотя бы ваш мозг, он только и занимается этим.
(Васильева) — Отражает.(Белимов) — Аккумулирует даже, понимаешь, время. Вот это я даже не думал. А вот распространяться в пространстве время может?— И да, и нет. Дело в том, что пространство может существовать без времени.
(Белимов) — Угу.— В одной из восточных религий, это является основой их веры: когда нет времени, но есть всё-таки пространство. А пространство придумано только для того, чтобы опять положить куда-то вашу плоть, потому что вы даже здесь не можете с ней расстаться. И потому существуют, специально для вас существуют пространства, где нет времени, где нет понятия «сегодня-завтра» — и вот вам вечный Рай и вечный Ад — ваши слова.
(Белимов) — Может ли время распространяться со сверхсветовой скоростью или оно распространяется мгновенно?— Давайте не будем говорить о времени и о распространении, — это абсурд.
(Белимов) — Хорошо, можно ли провести какую-либо аналогию, сравнивающую время с каким-либо известным нам явлением? С какими-то геометрическими фигурами…— Вы привыкли говорить «река времени». И даже объясняя путешествие вопросом, вы приводите пример, что вы плывёте против течения. Не имеет время направление течения, не имеет.
(Белимов) — Ну, может, оно спиралевидное?— Нет, это было бы уже направление. Вы согласны?
(Белимов) — Угу.— И поэтому не нужно времени распространяться с какой-либо скоростью, не нужно времени куда-то перемещаться, ему не нужно аккумулировать, ему не надо отражаться. И в то же время, время может проявлять свойства материи. И тогда оно будет отражаться, и тогда оно будет притягиваться, тогда оно будет влиять на звёзды и звёзды на неё. И при этом вы не будете ничего знать о том, потому что вы будете изменяться вместе с этим временем. Ибо в вашем мире время и пространство пока что неразделимы: если изменилось время — изменяется пространство, а изменилось пространство — изменилось время. И вы уже не сможете, ибо находитесь в этой системе, которая двигается. И потому вы не сможете зафиксировать движение этого изменения. Вы поняли?
(Белимов) — Ну, тяжело, надо бы ещё прослушать…— Для того чтобы увидеть, что изменилось, вы должны находиться вне системы, вне этого времени. Геометрически, ну хотя бы на худой конец, не в этой солнечной системе.
(Белимов) — Угу. А время может быть связано с присутствием какого-либо разума, не нашего, не человеческого?— Вы могли бы назвать разум не человеческим, хотя бы представить, хотя бы немножко? Хотя бы на мгновение вы можете его представить?
(Белимов) — Ну, трудно, но мы думаем, что есть какой-то разум…(Васильева) — Ты имеешь в виду физического человека, наверно, да?— Вы не можете представить никакой разум, кроме своего. Вы просто будете его гипертрофировать или резать по частям, и говорить, что это всё отдельно, какой же это разум. Вы не можете сочинить то, чего нет. Зачем вы тогда задаёте вопросы, которых вы даже не можете сочинить?
(Белимов) — А человек в состоянии оказывать какое-либо воздействие на процессы времени?— Вы повторяетесь.
(Васильева) — Да.(Белимов) — А эти процессы времени могут оказывать воздействие на человека, и опасно ли это?— Да, и множество тому… Если вы не знаете эти примеры, пожалуйста — ваше самовозгорание, старость, которая приходит в младенческом возрасте. И есть даже случаи более редкие, ибо из хаоса порядок всё-таки сделать тяжелее, когда старый человек начинает молодеть.
(Белимов) — Угу.— Пожалуйста, ваши летаргические сны, когда приостанавливается деятельность организма. Вы посторонние наблюдатели, и потому вы можете видеть изменения. Человек, попавший в этот сон, он не увидит себя, он не понимает, что идёт время, ибо для него это настоящее. Вы можете назвать для себя будущее, лично для себя?
(Белимов) — Да нет.— Нет, потому что для себя вы постоянно живёте в настоящем. Вы согласны? Для этого нужен посторонний наблюдатель. Да, любой из вас является посторонним, но только, что вы живёте очень тесно. Ваши поля соединяются столь сильно, что трудно разделить их, хотя ваши экстрасенсы умудряются видеть их отдельно. Вы можете видеть только расплывчатые границы, вы можете видеть их комбинации. Но вы не можете видеть сами границы, потому что вы живёте в столь плотном мире и в столь информационном, что уже нельзя разделить каждого из вас. И потому мы говорили вам, что если вы все будете торопиться, все до одного, тогда вы измените время, и оно будет идти быстрее, и наоборот. А чаще вы торопитесь, а сосед нет. Какие могут быть изменения, если вы действуете, как в басне? («Рак, лебедь, щука» — Крылов.) Спрашивайте далее.
(Белимов) — Хорошо, а вот имело ли время начало?— Мы говорили же вам, что все миры имеют начало и конец.
(Белимов) — А произошло ли это в результате большого взрыва? Или какой-то другой процесс был?— Это уже зависит от отправной точки, от той общей точки, где уже произошли ваши миры. Да, есть множество миров, которые произошли от взрыва, есть множество других, которые произошли от других причин, и множество, множество, множество.
(Белимов) — А, вообще, был ли физически большой взрыв?— Ну хорошо, давайте скажем так: сперва была тьма…
(Белимов) — Так.— …а Бог был. А где же он был? Во тьме? А что такое тьма, если не было ещё мира, и он был сотворён только им? Вы можете мне ответить на эти вопросы?
(Белимов) — Нет, мы пока не можем. Но существовало ли что-либо до этого, до большого взрыва?— Ну мы же вам сказали, мы сказали это только что.
(Белимов) — Ну, тьма… это уже что-то.(Васильева) — Ну будем говорить так, что Бог всегда есть, в любом состоянии, но он есть.— Давайте скажем так. Начало… можно, конечно, зафиксировать и начало. Но что было до начала, нельзя уже говорить, потому что это иные понятия, это совершенно другая физика, это всё совершенно иное. И даже примерно нельзя будет объяснить, что было, когда была тьма, — нельзя этого объяснить, у вас нет этих слов, у вас нет аналогов, у вас нет этих представлений. Ваш мозг не может воспринять то, что он не может сравнить с чем-то. Выйдите на море, и назовите мне расстояние на море, если вы не имеете, как на суше, отметок. Это вы здесь можете сказать: «Да, здесь километр, а здесь два». В море вы не можете этого сделать, ибо у вас нет уже меры, у вас нет точки отсчёта. Также и здесь, ваш мозг никогда не сможет представить то, чего не было. И если он вдруг попадёт в то иное, хотя бы во тьму, — пусть будет названо так, — он перестанет существовать.
(Белимов) — Скажите, а расширяется ли наша Вселенная? Сейчас большие споры вокруг этого идут.— Да.
(Белимов) — Так она и в дальнейшем будет расширяться, или всё-таки обратный процесс?..— Мы когда-то говорили вам в одном из контактов о шарике.
(Белимов) — Так.— И вы находитесь на поверхности шарика, и его раздувает. Вы помните?
(Белимов) — Да, может быть.— Может быть.
(Васильева) — Так Вселенная растёт, как растёт человек, допустим, из маленького в большое?— Можно сказать так, что вы находитесь в середине шара, кто-то надувает шар, и вы видите его стены, и говорите, что да, Вселенная расширяется. И в то же время вы можете уменьшаться… находясь в постоянном объёме, вы будете уменьшаться, и будете говорить: «Смотрите, она расширяется!» Вы согласны? (длинная пауза)
(Белимов) — На ваш взгляд, Вселенная расширяется или будет момент, когда она будет сужаться?— Мы говорили вам, что у нас иная физика, у нас, слава Богу, ничто не расширяется.
(Васильева) — Ну Вселенная, как физическая Вселенная расширяется, допустим…— Да, мы вам отвечали.
(Васильева) — Да. Понятно?(Белимов) — А будет ли конец у нашего времени, у земного?— Конец есть у любого мира. Согласитесь, что хотя бы даже то Солнце, когда-то рано или поздно погаснет. Вот вам и физический конец. А пока вы считаете, что вы — это плоть, считайте, что это будет конец и ваш.
(Васильева) — Скажите, а животные, ведь они не знают, что они рождаются, живут и умирают. Почему они тоже стареют и умирают?— Разве они не знают об этом? Вы знаете, что думают животные?
(Васильева) — У них же разума нет.— Вы решили так, что у них нет разума? Потому что вы решили, что вы умнее. Вы созданы по подобию Бога, а животное не было создано? Кстати, по какому же подобию тогда было создано животное, вы можете мне сказать? Это была фантазия Бога?
(Васильева) — По нашему подобию, наверное.— По вашему подобию?
(Белимов) — Мы так считаем.— Тогда почему же оно непохоже на Бога?
(Васильева) — Ну почему непохож? Это же не внешность. В принципе, внешность-то не влияет.— Прекрасно, внешность не влияет, но тогда почему у вас есть разум, а у животного нет, если внешность не влияет? О каком разуме вы говорите? О возможности строить что-то? О возможности создавать оружие, чтобы убивать друг друга? О возможности создавать технику, которая помогала бы вести беседу, ибо у вас так слаба память, и вы так ленивы что-то запоминать. Это вы считаете разумом?
(Васильева) — Но животное и человек, ведь различаются чем-то?— Чем? Чем?
(Васильева) — Пониманием, наверно.(Белимов) — Мыслительные процессы не те, скорее всего, уровень.— Не те? Если вы считаете, что вы мыслите всё-таки химией, так простите, у них другая химия? У животных другая химия?
(Васильева) — Хорошо, животные обладают разумом, но, наверно, что-то тоже, какая-то ра… существует разница между человеком и животным в этом отношении?— Какая?
(Белимов) — Более примитивный, скорее всего, разум у них.— Ну назовите мне эту разницу, назовите!
(Белимов) — Ну мы можем создавать книги, музыку, а…— Прекрасно. Есть множество племён, которые не умеют создавать книги и музыку, но вы же всё-таки их называете «человеками», только что отсталыми. Так в чём разница между животным и человеком?
(Белимов) — Животное вообще не может создать…(Васильева) — Ну, творческий процесс, наверное…(Белимов) — Творческие процессы, конечно, не те у них.— Хорошо, давайте говорить о творческом процессе.
(Васильева) — Ну давайте.— Что в вашем понятии творческий процесс? Как вы можете проявить свой творческий процесс, чтобы вас поняли другие? Нарисовать картину?
(Васильева) — Нет, необязательно.— Создать скульптуру? Написать стихотворение?
(Васильева) — Но ведь творчество не только в искусстве или в науке проявляется, но и в жизни проявляется. Воспитать ребёнка, ведь это тоже…— А как вы его воспитываете?
(Васильева) — Ну вот то, что как воспитываем — дело другое. Мы, может быть, больше натворим, чем сотворим.— Нет, давайте по-другому.
(Васильева) — Ну давайте.— Животные не воспитывают своих детей?
(Васильева) — Воспитывают, конечно.— И в чём разница? В творчестве? Назовите мне элемент творчества в воспитании щенка или человека.
(Белимов) — Ну вы хотите сказать, что разумы равны?— Нет, мы хотим услышать от вас разницу между человеком и животным.
(Васильева) — Если не брать внешность, конечно, во внимание, то, наверное, у животного потенциал, будем говорить, меньше, в какой-то мере, чем у человека.— Да? Но вы же сами говорите, что есть люди, которые имеют очень маленький потенциал. Даже самый падший человек может иметь потенциал выше, чем у животного. Так? Тогда почему же вы говорите, что он животное, а не человек? И вы называете множество людей, которым вы причисляете имя «животное». Потенциал?
(Васильева) — Ну, наверное, человека мы называем животным только тогда, когда у него, наверно, нет, действительно, человеческого разума, что ли.— И тогда вы животные.
(Васильева) — Нет, мы не правы, да. Животные — они намного… они не принимают такие формы, как человек в некотором виде. Это верно.— Вы отличаетесь от животных самое первое тем, что вы придумали это отличие. Вы же сказали, что вы подобны Богу, только вы и больше никто.
(Васильева) — Нет, ну это, наверно…— А животное было создано прихотью чьей-то. А вот по какому подобию — неизвестно. Далее. Вы отличаетесь от животного тем, что вы имеете эгоизм, вы — себялюбы. У животных только инстинкт самосохранения, чтобы сохранить себя и подобных себе. А вы имеете этот инстинкт и устраиваете войны, хотя вам ничто не угрожает. Жадность. Обладают животные жадностью, той страстью, которая может уничтожить весь мир, лишь бы было всё ваше?
(Васильева) — Нет.— Нет. Обладают ли животные той ненавистью, с помощью которой вы можете уничтожить весь мир только из-за того, что вы обижены на кого-то одного?
(Васильева) — Нет.— Нет. Обладают ли животные религиями?
(Васильева) — Нет.— Здесь вы не правы.
(Васильева) — Религии?(Белимов) — Обладают?!(Васильева) — Нет, ну, смотря в каком смысле понимать религию. Т. е. связь с высшими мирами у них существует и более тесно. Они больше видят, чем мы. Видят, понимают…— Простите, связь с высшими мирами или религией? Это совершенно разные вещи.
(Васильева) — Но если понимать, как религии, это связь с высшим.— Нет.
(Васильева) — Нет? А что под религией тогда понимать?— Религия — это всего лишь одно из видений мира. В неё входят все ваши мечты и желания. И вера в истинное высшее и в Бога — это не религия. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Скажите, если завершая всё-таки… не совсем… просто мы не очень готовы дискуссию о животных. Скажите, пожалуйста, вы контактируете с животными? И с какими вам больше нравится контактировать, с животными?— В вашем понятии контакт — это умение слышать и разговаривать. А в нашем понятии нет контакта. Мы никогда не покидали вас, и мы когда-то говорили вам, что мир столь един, что зря вы делите себя и животных на разные миры. У вас даже название «животный мир».
(Белимов) — Вы знаете, наверное, имеет смысл…— Вы поделили, мы не имеем делений, у нас другая физика. Когда-то вы спрашивали, есть ли у нас животные и любим ли мы их. Мы вам говорили, да, но это не значит, что это именно те животные, которые есть у вас. Это другое понятие, у нас совершенно другая физика, но она у нас есть. Но для вас эта физика считается тем из этих миров, куда вы хотите прийти. И когда вы придёте в наш мир, вы разочаруетесь. Потому что в нём тоже надо будет работать. В нём тоже есть много бестолковости, падений, греха, добра и зла. Мы похожи с вами, и мы говорили вам об этом. И мы тоже ищем, и потому говорим вам: «Мы не боги, боги — вы, а мы в вас».
(Белимов) — Наверно, надо…— Далее. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Что вы хотели сказать?— Спрашивайте.
(Белимов) — Наверно, мы посвятим отдельно разговор животным и растениям, поскольку, действительно, мы недопонимаем, и контакты с животными и растениями у нас должны в дальнейшем развиваться. Может быть, вы нам подскажете пути. А сейчас…— Пока вы будете говорить о контактах, вы не поймёте ничего, ибо вы уже подразумеваете разделение.
(Белимов) — Да, вы правы.(Васильева) — Скажите, а животное не помешает? Допустим, вот сейчас собака войдёт сюда, она не помешает общению нашему?— Нет.
(Васильева) — Можно запустить её? Вы разрешаете?— Это ваши проблемы.
(Белимов) — Хорошо. Скажите, а может ли быть конец жизни во вселенной?— Да. Мы вам говорили, что физический конец будет обязательно для каждой вселенной.
(Белимов) — А конец разума во вселенной может быть?— Если вы не научитесь и не поймёте, что разум необязательно во плоти, то… (молчание)
(Белимов) — Вы, почему замолчали?— Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, вот известен случай попадания человека именно из будущего. Это действительно такая ситуация была? Она описана.— Да, и не только одна. И есть наоборот, когда исчезает человек и попадает в будущее, или в прошлое. Есть множество этих вариантов.
(Белимов) — А действительно ли, что на других планетах, в виду настроенности зрения человеческого, приборов, на другое время, астронавты будут видеть совсем не то, что там есть на самом деле?— И да, и нет. Потому что вы попадёте в один из вариантов параллельности, только и всего. Даже здесь вы видите ложный мир. Придя туда, вы тоже увидите ложный мир, только что он не будет параллельным по отношению к вам. Это будет одним и тем же вариантом: видение на одной планете и здесь. Нельзя говорить, это ложно или нет. И когда вы говорите, что мы попадём на другую планету, и будем видеть ложно, — это ложь, ибо вы будете в одном из вариантов. Любой из вариантов будет верен для вас, и нет того истинного мира, нет. Либо будет один из вариантов. Потому что вы сам — один из вариантов. А ваше «Я», именно истинное «Я» пока что спит.
(Белимов) — Т. е. я хочу спросить. Вот прилетим мы на Марс, мы что там увидим? Один из вариантов параллельного мира или действительную картину, что сейчас там осталось?— Вы увидите по отношению к своему, к своей параллели.
(Белимов) — И в то же время на Марсе может быть совсем другой мир.— Мы говорили о параллельности миров, и тут же не можете догадаться, что есть параллельность миров и на Марсе.
(Белимов) — Ну мы уже догадываемся, потому что экспедиция…— Давайте скажем так. Да, вы правы, придя на планету, которая имеет другие параметры, вы будете её видеть ложно.
(Васильева) — Т. е. своим взглядом, т. е. как мы привыкли, да?(Белимов) — Ну да, у нас временной совсем другой настрой. Приборы…— Вот это и есть параллельность миров. Поймите, вы пришли на Марс имея приборы, как вы говорите, настроенные на ваше время. Вы видите один мир, а Марс-то крутится-вертится, другие понятия, и у него другое понятие времени — вот вам параллельность. И в то же время мы сказали вам ложь.
(Белимов) — Почему?— Почему?! Потому что вы измеряете скорость и изменения, любые параметры этой планеты, вашими же приборами. Вы согласны? Тогда о каком изменении вы можете говорить? О какой лжи, что вы не видите тот мир, вы можете говорить, если вы находитесь внутри этой же системы? Мы говорили вам: чтобы увидеть изменения, вы должны находится хотя бы вне солнечной системы. И если вы проводите измерения с Земли и попадаете на Марс, то вы увидите ту же самую картину, что видели с Земли, правда, только что поближе, только и всего. А для того чтобы увидеть иное, другое измерение, вы должны попасть на другую планету и измерить это другое. Вы говорите «центр Вселенной», даже геометрически и логически вы можете догадаться, что этих центров множество, великое множество, ибо, по отношению к вашей Земле, у вас один центр. Переместитесь на другую планету, и переместится центр. Вы согласны?
(Белимов) — Да, скорее всего. А скажите, может ли иное время служить причиной гибели астронавтов? Т. е. быть несовместимым с человеческой…— Почему же только астронавтов?
(Белимов) — А кого?— Ну вспомните возгорание хотя бы.
(Белимов) — Да-да. Вот пастух сгорел, это было в Жирновском районе, это действительно?..— Спрашивайте далее.
(Белимов) — Угу. Скажите, часто рассказывают, что во время трагических ситуаций время замедляется: меняется время или меняется его восприятие. Почему?— Да. Это и есть проявление инстинкта. Вы привыкли понимать инстинкт, что это животное, противное, низшее, хотя всю жизнь живёте инстинктом, и только что придумали множество имён со множеством характеристик, и вы всё это называете характером, нравом, настроением и далее-далее. Мозг старается сохранить себя, и потому он изменяет восприятие. Согласитесь, что для окружающих не было никакого изменения времени, вы согласны?
(Белимов) — Да.— Только для вас изменилось время, ибо вы стали быстры для того, чтобы у вас хватило того же времени спастись. Но чаще вы только наблюдаете, потому что мозг в испуге, в вашем понятии. Он увеличит столь много, что ему не хватает больше энергии, чтобы вы сделали какие-то лишние движения, чтобы спастись. Далее. Вами же сказана пословица: «Пьяному море по колено». Согласны?
(Белимов) — Да.— Человек в нетрезвом виде, падая, имеет меньше шансов разбиться, чем трезвый. Вы согласны?
(Белимов) — Да.— Причина? Причина та же, что вы не мешаете мозгу решить ту проблему, и не начинаете шевелить, в вашем понятии, мозгами, как бы упасть получше. Нет понятия испуга, потому что испуг — это всего лишь тормоз, который хочет остановить вас. Испуг — это когда мозг закрывает глаза… Вы поняли?
(Белимов) — Поняли, да. Поэтому в одной и той же ситуации, бывает, для одного время меняется тысячекратно, а для другого — совершенно неизменно.— Потому и говорят вам: «Доверяйте инстинкту, а не унижайте его». И потому говорят, что иногда полезно умение не думать. Когда вы падаете, вы представляете множество картин, как вы упадёте, столь быстро… Вы уже даже представляете, — вот вам и предвидение будущего, — вы представляете, как вы будете падать, как вы будете умирать и множество-множество-множество. И столь сильно это представляете, что очень трудно переубедить кого-то и поменять вариант. И когда вы падаете неожиданно, вы просто не успеваете создать все эти варианты. И потому мозг может спокойно выбрать наилучший, а не созданный вами, в вашем понятии, разумом.
(Васильева) — Скажите, а когда-нибудь мыслительные процессы тоже станут инстинктом? В далёком-далёком будущем, будем так говорить.— Ну давайте скажем так, что сперва, наверно, появилась всё-таки мысль. Вы согласны, что сперва было всё-таки слово? А чтобы произнести слово, нужно было научиться мыслить.
(Васильева) — Но ведь человеческая суть ещё в таком в зачаточном… вы же сами сказали, что мы спим, истинный человек наш спит.— И что же? Ну давайте попробуем, и разбудим вас. Что будет? Ничего. Ваш разум испугается, и вы потеряете его совсем, только и всего. Разум считает себя владыкой, зачем ему сейчас лишнюю революцию?
(Васильева) — Тогда человек должен набрать какую-то сумму опыта.— Давайте скажем так: разум не должен бороться, он должен сам прийти к тому, что пора будить.
(Васильева) — Ну хорошо, считается, триединство — это любовь, разум и воля. Ну, где-то так, по нашим понятиям, да? Вот это триединство, которое человека… ну, в какой-то мере, главные его принципы, да? И они не должны быть разделены, они неразделённы. Зачем их разделять? Одно без другого, в общем-то, инвалидом будет, наверное.— Да, но вы уже разделили, называя и придумав им имена.
(Белимов) — Да.(Васильева) — Ну мы так… наверно, люди так…— Да, вам легче рассуждать разделённо, потому вы не можете нарисовать истинную картину. Вы придумали слова только для того, чтобы эти разделения предоставить другим. Вы говорите, человек отличается тем, что у него есть разум, — под разумом вы подразумеваете возможность говорить. А что такое слово? Это разделение мира на столь мелкие кусочки, что вам не хватает… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Скажите, был случай, когда женщине упорно снился сон о другой жизни в другой семье, о действиях в той семье. И вдруг он сбылся. Она всё знала о той семье и т.д. Как вы охарактеризуете эту ситуацию?— Человек очень хорошо ориентируется во времени.
(Васильева) — Так вещие сны… если у человека вещие сны, то он хорошо ориентируется во времени.— Да, он ощущает, как вы говорите, течение времени — это первое. Второе — это может быть насильственное, когда кто-то извне ведёт вас именно к тому, когда вас лишают выбора вариантов будущего. Это может быть и третье, когда вы сами стремитесь именно к этому и это было в мечтах. Есть и четвёртое, когда будущее пришло к вам в ваше прошлое. Но тут же на это четвёртое налагаются первые три, ибо будущее может прийти насильственно, специально кем-то, или вызвано вами и т.д. и т.д. Вы поняли?
(Васильева) — Да.(Белимов) — Угу.— Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, сейчас что-то мешает Переводчику? Что? Как вы охарактеризуете его действия?— Вы можете объяснить, что вы чувствуете сейчас?
(Белимов) — Ну, переживания за него…— Или страх?
(Белимов) — Может быть и страх. А вам страх мешает очень, да?— Самые сильные эмоции у вас — это страх и жадность.
(Васильева) — Жадность во всём?— Во всём. И даже жадность в страхе: если уж бояться, так уж действительно бояться. Даже в этом вы проявляете жадность. Или страх бояться так, чтобы кто-то умер от страха.
(Белимов) — А скажите, вот ваш мир, он что, лишён страха и жадности?— Нет, что вы!
(Белимов) — Тоже есть?— Только у нас другие меры. Мы жаждем другого, и конечно, не только хорошего, но и плохого.
(Белимов) — А можете назвать, что вы жаждете?— Ну, если у нас нет общих точек в физике, как мы можем вам объяснить? Как мы можем показать картинку? Вы представляете наш труд, показать картинки Переводчику, не обладая физикой. Мы должны хорошо изучить ваш физический мир, и найти аналоги, которые мог бы Переводчик понять и нарисовать.
(Белимов) — Ну понятно, ладно.— Тем более мы не используем его память, мы не можем вмешаться в его па… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Скажите, Переводчик не устал? Есть ли у него какие-то мотивы прекратить сеанс?— Спрашивайте.
(Белимов) — Давайте о времени, немного вопросов о пространстве. Что такое пространство? Сформулируйте ещё раз.— Когда-то вами было сказано, пространство и материя, и вы соединили, назвав одну из теорий: «Материя — это искривление пространства во времени». Помните?
(Белимов) — Да.— Здесь вы ложны, ибо пространство — это возможность изменения физики во времени. Мы говорили вам, что есть пространство, не имеющее понятия о времени. Вы помните? Как вы думаете, попав в вечный Рай, о котором вы рассуждаете, вы будете там изменяться? Нет? Вы же там вечны, зачем же вам изменяться? Каким вы пришли, таким вы и останетесь. Вот вам религия. Что такое религия? Это одно из видений мира и мечты, навеянное, в вашем понятии, злыми силами. Это когда вы искажаете мечту в столь безобразную картину, что потом сами отвергаетесь от неё. Вот вам и пространство, не имеющее времени. Есть пространство, и есть время, и они неразделимы — это ваш мир. Вы не можете разделить здесь отдельно и то и то. Если происходит изменение в пространстве, то произойдёт изменение и во времени. Давайте скажем так. Если вы сейчас передвинете стул, время будет течь по-другому, но будет столь мало изменение, что вы это не заметите. Если же сдвинуть всю вашу планету, тогда заметите и вы. Вы согласны?
(Белимов) — Да.— Но только с одним условием, если будете находиться извне. Хотя бы… хотя бы спать в этот момент. Ибо когда вы спите, есть другое понятие о времени, вы живёте в другом времени, как бы уже находясь извне, вне системы.
(Васильева) — О наблюдателях тогда. Когда человек наблюдает, у него… т. е. за событиями или за другим человеком, то у него понятия времени другие, чем когда у него это происходит. Так?— Чаще нет, он старается подстроиться. Чем более внимательно он будет наблюдать, тем более будет ближе ко времени, за кем наблюдает.
(Васильева) — А если иметь в виду отстранённого наблюдателя? Т. е. действительно отстранённого.— Отстранённый наблюдатель? Вы можете это понять? Как вы можете отстранённо наблюдать? Вы же ничего не увидите и ничего не запомните.
(Васильева) — Нет, дело в том, что есть когда мера… чувствуешь, что ли, или присутствуешь… человек, допустим — события какие-то с ним происходят, или просто как бы наблюдаешь за какой-то другой преградой это всё.— Давайте скажем так. Для того чтобы вам понять какого-то человека, вы должны шагать в ногу с ним. Т. е. быть во времени в том, в котором существует и он. Вы же хотите прилететь на Марс и увидеть истинное. Вы забываете, что вы — целый мир. И чтобы увидеть вас истинным, надо быть настроенным именно на это время. Вы никогда не замечали, что человек, которого вы множество лет знали, вдруг в один прекрасный момент становится неузнаваемым, и вы видите, что это совершенно чужой человек, совершенно иное лицо? Разве не было у вас такого?
(Васильева) — Было.— Как вы это объясняете? Тем, что вы пришли в другое время для его понятия. Вы — театр, вы — мир, в котором играете, вы играете роли. Вы прекрасный резонатор, вы прекрасно усиливаете то, что приходит к вам. Любое изменение вы прекрасно усилили, и укрепили эти изменения. Вы садитесь в автобус, и вам портят настроение. Очень просто и легко, одной фразой вам испортили, вас изменили, и у вас уже другое понятие о времени, у вас совершенно другое понятие о мире. Или вам сказали доброе слово, и вы тут же резко изменились. Вы согласны, что вместе с вами изменилось восприятие мира?
(Васильева) — Да.— Но не изменился же весь мир? Вы согласны?
(Васильева) — Да.— Изменились только вы. Изменилось время, в котором вы стали воспринимать этот мир. Изменились те количественные качества, которые вы можете охарактеризовать, как доброе и злое. Если вы злы… Ну давайте скажем так. Проявления времени — волновые. Давайте представим и разделим мир, как делите вы на доброе и злое. И вспомните колебания, вспомните синусоиду. Ну давайте считать так, что более нуля — добро, менее нуля — пусть будет зло. Вы понимаете?
(Белимов) — Угу.— А теперь представьте, что вы настраиваетесь или на верхние или на нижние… или ваши колебания, пусть будет так, — вы же имеете колебания тоже, — накладываются на эти колебания добра и зла. Вот вам и пожалуйста, вы воспринимаете или только доброе, или только злое. Или ничего.
(Васильева) — А что лучше, ничего не воспринимать?— Ничего — это голое равнодушие, это уже нельзя назвать даже человеком низшего. Самое страшное — это равнодушие. Пусть вы будете делать неправильно, но у вас есть энергия. Рано или поздно вы поймёте, что вы совершили ошибку, и будете исправлять. Ошибается всегда только тот, кто что-то делает, и никогда не ошибается равнодушный и ничего неделающий человек. Так что лучше уж идите, и ошибайтесь! Расшибайте лбы, но идите! И не ждите, когда к вам придёт праведник или какой-нибудь проводник, и скажет: «Пойдёмте за мной!» Вы пойдёте его дорогой, и всё, — вот вы и овцы.
(Белимов) — Можно вернуться к пространству? Есть ли мерность у пространства?— Да.
(Белимов) — И какая?— Вы же разделили…
(Белимов) — А, только мы?— …на тройное, и дальше, и дальше. И для вас оно есть действительно. Вы же не можете попасть в четвёртое измерение, вы согласны?
(Белимов) — Да, согласен.— Значит, есть измерение.
(Белимов) — Ну а вообще оно бесконечное или сколько-то мерное?— Будете расти вы, будут расти и ваши измерения. И всегда вы будете говорить, что есть понятие об измерениях. Немножко подрастёте, и вы уже освоите четвёртое и более тонкий, как вы говорите, мир.
(Белимов) — Угу. А скажите, какой наилучший способ перемещения в пространстве?— В плоти или истинного вашего «Я»?
(Белимов) — Хотя бы в плоти.— В плоти? Вы когда-то говорили о червоточинах — вот вам лучший вариант.
(Белимов) — Червоточина?— Задающий вопрос должен понять.
(Васильева) — Скажите, а понятие нирваны, это тоже понятие времени?— Это пространство, не имеющего времени.
(Васильева) — Угу, вот так вот.— Иными словами — это смерть.
(Белимов) — Да? А они считаются, как наилучшие (состояния).— Да, наилучшие, когда уже не возрождаешься и не приходишь мучиться в этот мир. Многие понимают это так — смерть. Мы же вам скажем, что эта остановка. И это остановка столь длительная и столь коротка, что действительно может привести к смерти, если вы не поймёте, что пора уходить. И поэтому для многих это смерть, и чаще всего это смерть, ибо попасть туда очень просто. Для этого достаточно даже не верить, а просто соблюдать все обряды, и вы попадёте. Но если вы только соблюдая обряды попадёте туда, вы умерли.
(Васильева) — Значит, человек должен работать всегда и везде, во всех абсолютно состояниях, чтобы…— Да, вы красиво работаете, но не делаете этого.
(Васильева) — Нет, я имею в виду человека, в любом его состоянии сознания, если можно так сказать.— Да, но мы говорим вам, что вы знаете всё, что должны делать, и никогда этого не делаете, и находите множество причин этого не делать. Почему вам говорят, что нет реинкарнаций? Почему? Потому что боятся, что вы просто-напросто скажете: «А у меня в следующей жизни ещё будет время». Потому и приходится говорить вам о том, что его нет.
(Белимов) — Угу. Это благо для человека, сейчас не знать?..— Далее. Вы опять же делаете из корысти, ибо если вы будете непослушны Ему… ибо вы скажете, что я могу исправиться в другом времени, — только не думайте, что мы говорим о Боге, а мы говорим о ваших земных богах, придуманных вами, — то конечно ему надо вас стращать, пугать, ибо одно из самых сильных (чувств) — это страх. И вас надо запугивать, запугивать постоянно. С помощью страха вы можете сделать всё, что хотите. Вы даже в Рай идёте только из-за страха не попасть в Ад. Абсурд, не правда ли? Но вы живёте именно этим абсурдом.
(Белимов) — Скажите, мы правильно представляем, что перемещение в пространстве лучше всего и более качественно, если будет искривление, пользоваться искривлением пространства? Мы правильно понимаем?— Мы говорили вам о червоточинах. Используйте!
(Белимов) — Угу.— Используйте! И причём вы уже почти нашли. Но мы не будем говорить вам, иначе, какой смысл?
(Белимов) — Угу.— Вы должны найти всё сами. Ибо если вам дать готовый ответ, вы перестанете работать, вы скажете: мы это уже знаем, давайте пойдём дальше. И вы будете изучать новое. А как вы можете изучить новое, если вы не знаете старое? Вы начнёте совершать ошибки, лавины ошибок. И есть в вашем понятии контакты, когда приходят и говорят вам, и дают чуть ли не готовые формулы. И что в итоге? В итоге <…> способом погубить вас.
(Белимов) — Угу.— Вас очень легко погубить: сделать вам подарок.
(Белимов) — Угу, понятно. Скажите, возможно ли в прост… (Обрыв.) Мы даём обратный отсчёт. Мы даём вам обратный отсчёт. 9-8… (Обрыв.) Ну молодец, очнулся! (Обрыв.)