1996.01.27-2
(Отвечающие: Сергей, Желания, Мабу, Вперёдсмотрящие, Монахи 1648, Безымянный 1648)
(Васильева) — …говорят какой у нас строй, мы не знаем. Т. е. мы даже…
(Губин) — Рыночная экономика у нас.(Васильева) — Да, вот называется «рыночная экономика». И, в общем-то, наверно, вообще-то, состояние наше сейчас такое же как у вас. Мы так… Но дело в том, что вам, наверное, было тяжелее, чем нам. У нас как-то…(Губин) — У нас хоть производство какое-то есть.(Васильева) — Да у них тоже есть.(Губин) — Ну, всё-таки.(Васильева) — Но у нас войны просто не было сейчас вот… ну…(Губин) — В ближайшие… Сколько? Пятьдесят лет?(Васильева) — Пятьдесят…(Иванов) — У вас идёт сейчас война?
(Губин) — Нет. 50 лет ближайшие у нас не было войны.(Иванов) — У нас-то идёт.
(Васильева) — А-а, гражданская, ещё идёт война. Да у нас, в принципе, тоже идёт война, но толь…(Иванов) — А когда она закончится?
(Васильева) — Гражданская война?(Губин) — Да, по-моему, в 22-ом и закончится.(Васильева) — Вот она вот… 22-ой — 23-ий. Да, где-то вот она идёт уже всё…(Губин) — В 22-ом, по-моему, по истории мы учили, 22-ой год.(Васильева) — 22-ой? Да, она скоро закончится уже.(Иванов) — Ага. Меня успокаивает, что вы тоже не очень-то хорошо знаете историю. Не один я такой.
(Губин) — Нет, я просто что-то этот период так, не очень… я более глубокие «копал» там.(Иванов) — Более глубокие?
(Губин) — Ну. Ну времена, в смысле.(Иванов) — Мне сейчас приходится писать о Петре I.
(Губин) — Ну.(Иванов) — Могли бы мне подкинуть что-нибудь такое, что я мог бы не знать?
(Васильева) — А что ты, вот как…(Губин) — Запросто!(Васильева) — Нет, ты хитрый парень!(Губин) — Нет, давай подкинем!
(Петрова) — Не надо, зачем?(Губин) — Ты в курсе, что Пётр I завёз, значит, это… табак в Россию? Перенял у немцев там…(Иванов) — Ну конечно.
(Губин) — А, это ты знаешь.(Васильева) — Ну вот, он в любом случае лучше тебя знает историю.(Петрова) — А что ты ему можешь сказать нового?(Губин) — Ну, ничего нового тогда я не могу сказать.(Васильева) — Ничего нового. Мы вряд ли тебе скажем, потому что…(Иванов) — Никто не знает, как он умер.
(Васильева) — А, Пётр Первый как умер… И у нас это тайна покрытая мраком, нам не говорят.(Губин) — Я только знаю одно… я не знаю, знаешь ли ты… вот, что новенькое: недавно слушал радио, и там передавали про Петра Первого…(Иванов) — У вас есть радио?
(Васильева) — Да.(Губин) — О, у нас и телевизор есть!(Иванов) — Вы богатые.
(Васильева) — Мы? Ну, по сравнению с вами, мы богатые. Понимаешь, но дело в том, что всё идёт же… людям…(Губин) — Так, дайте, я расскажу о Петре. (Сергею) В общем, можешь смело заявлять такой факт, что Пётр когда женился на Екатерине, она была дочерью отставного солдата, шведа, по-моему, да?(Иванов) — Ну и?
(Губин) — Вот. И значит, он в течение нескольких, по-моему, или месяцев, или даже около года, её официально не называли ни королевой, ни где: он старался умолчать тот факт, что он женатый.(Иванов) — Ну, это мы знаем.
(Губин) — А, знаете?! (все смеются) Ну тогда извини.(Петрова) — Да, тебе нечего сказать.(Васильева) — Сергей, ну давай, что-нибудь ещё задавай тогда нам вопросы… или мы тебя там что-нибудь будем спрашивать.(Губин) — Мы тут на патефон записываем твой голос, вот что ты нам отвечаешь, что мы говорим. У вас есть записывающие патефоны?(Васильева) — Нет, они просто слушают. (Сергею) Ты слышал патефон? Слышал?(Петрова) — Конечно слышал.(Васильева) — Пластинки слушал? (Срыв.) (Обрыв.)(ЖелЖел) — …на какой букве остановились мы?
(Губин) — На какой букве? На букве «Щ».(Васильева) — Подождите, мы вас никогда не спрашивали, кто вы, может, мы… конечно, у нас память короткая, вот нам алфавит… мы разговариваем с кем-то и не знаем, кто нам алфавит… (даёт) Вы можете назваться, что ли, или как-то там представиться, или ещё что-то?(Губин) — Может, мы знаем вас уже, просто мы не видим, кто это.(Васильева) — Да. Мы просто как-то так…(Губин) — Кто вы? Предохранители?(ЖелЖел) — У нас много имён.
(Губин) — Вы назывались как-то?(ЖелЖел) — Предохранители, это другие.
(Васильева) — А вы?(Губин) — Цвета?(ЖелЖел) — Если быть точнее, то мы как бы ваше желание. Желание, но… как бы вам объяснить это поближе… не просто желания, а вот желание…
(Васильева) — Что-то знать. Интерес.(ЖелЖел) — Да знаете как… Желание желания.
(Васильева) — А, желание желания? Ну да, ну примерно, так приблизительно мы это… уловили.(Губин) — Угу. Хотение, скажем так, да?(ЖелЖел) — О нет!..
(Васильева) — Нет, желание желания.(ЖелЖел) — Это совершенно разные вещи. Вы, прежде чем начать мечтать, должны увидеть подобное, и лишь только это подобное вы добавляете к своим желаниям, и тогда превращается в мечту. Вы должны увидеть идеал. Мы же только помогаем вам создать этот идеал, только и всего. Почему мы сейчас говорим об алфавите вашем?
(Васильева) — Да, да.(Петрова) — Потому что желали.(ЖелЖел) — Потому что вы желали того.
(Васильева) — Да-да-да, верно.(ЖелЖел) — У вас были какие-то проблемы… его нет среди нас сейчас.
(Петрова) — Почему?(Васильева) — Кого?(ЖелЖел) — Это и мы должны знать, почему он не пришёл. Он желал — мы отвечали. И если быть точнее, то каждый из вас, особенно вы, говорящая.
(Петрова) — Я?(ЖелЖел) — Да, вы. Вас всегда интересуют гороскопы.
(Петрова) — Да-да-да. Мне хочется просто докопаться.(ЖелЖел) — Мы…
(Петрова) — Всё-таки это всё связано же и завязано. Ну.(ЖелЖел) — Это всё связано, безусловно. Но вы никогда не сможете развязать, если вы будете смотреть только именно это, если только один этот узелочек вы будете развязывать, то всё остальное у вас не получится.
(Петрова) — Нет, я не считаю, что гороскопы, это единственное, что может объяснить человека.(ЖелЖел) — Понимаете, узелочек…
(Петрова) — Ну? Что?(ЖелЖел) — …ваше любопытство, гороскопы и числа — это всего лишь только узелочек, который находится где-то далеко в середине, а верхние узелки, начальные и конечные, вы даже не затрагиваете. Мы говорим вам о буквах.
(Губин) — Угу.(Васильева) — Угу.(ЖелЖел) — Но предупреждаем, что буквы имеют множество смыслов. Мы уже пытались объяснить вам, что нельзя на одушевлённое и неодушевлённое — это совершенно разные вещи. И хотя многое, в вашем понятии, неодушевлённое — это всё-таки имеющее душу. Но примерно, примерно вы будете правы, если будете хотя бы по этой держаться рамке. Дальше. Мы говорим относительно человека растущего, относительно начиная с младенческого возраста и до старости. Если же мы начнём говорить о его других характеристиках, то те же самые буквы уже будут звучать и расшифровываться по-другому.
(Васильева) — Угу.(Губин) — Так, вопрос тогда: что вы называете человека и другими характеристиками?(ЖелЖел) — А вы попробуйте. Человек… а мы дали вам уже все буквы.
(Губин) — Угу. Ну практически.(ЖелЖел) — Попробуйте и найдите. Нам говорили, чтобы мы старались говорить вам как можно меньше на ваших словах, и лишь только давали начало, основу.
(Васильева) — Угу.(ЖелЖел) — Нас это предупредили сразу, и предупредили, что мы будем наказаны. Наказаны как — мы ещё не знаем, да и не хотим, честно говоря, об этом знать.
(Васильева) — Нет, ну они правы, конечно. Не надо нам вообще-то… иначе мы, может быть, обленимся совсем…(ЖелЖел) — Вы как-то спрашивали у них, как они выглядят.
(Губин) — Угу.(ЖелЖел) — Вы знаете, нам стало это тоже очень интересно.
(Васильева) — Ну.(ЖелЖел) — И хотя мы не можем обладать всеми чувствами, что обладаете вы, нам пришлось разбудить в вас желание. Мы же и есть желание желания?
(Губин) — Угу.(Петрова) — Да-да.(ЖелЖел) — И мы… конечно, немного нечестно по отношению к вам, но мы всё-таки разбудили желание, чтобы вы узнали кто они, да поподробней. Но они оказались сильнее нас: они не стали отвечать на эти вопросы. Тогда решили сделать это сами: мы стали призывать, как они вам представились, «носители цветов».
(Васильева) — А, это вы…(ЖелЖел) — Да, они как-то говорили уже с вами.
(Васильева) — Угу.(ЖелЖел) — Мы пришли к ним, но они отказались нам отвечать…
(Васильева) — Почему?(ЖелЖел) — …и даже не стали с нами связываться. Почему? Потому что мы сразу же меняем их цвета.
(Васильева) — А, ну это же желание, да-да. А с теми, с кем мы раньше разговаривали, ну т. е. это наши друзья старые, будем так говорить…(Губин) — «Первые».(Васильева) — Вы с ними контактируете каким-то образом?(Петрова) — Да, конечно.(ЖелЖел) — Вы знаете, контактируете только вы.
(Васильева) — А, вы как бы…(ЖелЖел) — Мы же все вместе, мы же в одном человеке.
(Васильева) — Да, да-да. Ну…(ЖелЖел) — Как мы можем… Единственное что, это когда вы давите одних и возвышаете других.
(Васильева) — Ну да, мы уже поняли это.(ЖелЖел) — Вы знаете, есть у вас множество имён, но больше всего было бы ближе «Эго».
(Васильева) — Да, вы правы.(ЖелЖел) — Эго. Есть такие. Ну можно, конечно, назвать, чтобы как бы вам польстить, можно их назвать такими чёрненькими, лохматенькими чертёнками. Но это, честно говоря, не так.
(Васильева) — Ну ясно.(ЖелЖел) — Эго — это, знаете, это что-то такое с острыми углами…
(Васильева) — Колючее, наверно, да?(ЖелЖел) — Нельзя это назвать колючим, — это что-то такое бесформенное, и в то же время имеет множество углов.
(Губин) — Многогранник.(ЖелЖел) — И углы-то довольно-то острые, и они постоянно вас ранят.
(Васильева) — Да-да-да.(ЖелЖел) — И каждое ребро отвечает за одно из проявлений эгоизма. Ведь эгоизмы-то тоже разные.
(Васильева) — Ну да.(ЖелЖел) — Когда есть в вас жадность, жадность к деньгам — это одно ребро, а когда вы ревнуете — это другое ребро. А всё равно это тот же самый эгоизм. И их множество. И знаете, порой их становится больше, меньше, но ни разу мы не видели, чтобы их не было.
(Васильева) — Короче, на Земле нет, наверно… ну, среди людей, вернее, будем так, нет не эгоис…(ЖелЖел) — Ну как сказать, «среди людей»… Вы знаете, это есть у всех, это есть у растений и у камня. Каждый камень желает стать во главе храма, каждый.
(Васильева) — Ах, вон как.(ЖелЖел) — Каждое растение желает, чтобы его поливали и чтобы оно было единственным. Та же самая роза. Это же ваше?
(Васильева) — Да.(Петрова) — Да.(Губин) — Капризная.(ЖелЖел) — Та же самая капризная роза — она хочет быть единственной и самой красивой. И конечно… мальчик никогда не скажет, что он видел множество других роз, для него она будет одна. Вы знаете, очень мало граней у ребёнка, и хотя его поведение очень эгоистичное, очень, любой ребёнок — это практически голый эгоизм. Но, знаете, у него нет этих граней. Этот эгоизм у него на основе инстинкта, что ли, незнания, что можно или что нет. Если он хватает какую-то вещь, он просто хочет её, но не больше. Он не выдумывает ничего, чтобы как-то ею завладеть, он просто будет брать это силой, откровенностью. И у него нет поэтому этих ран, которые наносят эти рёбра. А в чём разница, когда вырастает ребёнок, становится взрослым, и хочет ту же самую вещь, допустим? Он уже начинает хитрить, он уже начинает обманывать, он уже понимает, что другому будет больно, но он всё равно на это идёт. Понимаете разницу?
(Петрова) — Да.(ЖелЖел) — Ребёнок не знает, что он кому-то делает больно. И если кому-то он сделает больно, его будет только глодать любопытство: «А что это он орёт?» — и будет заглядывать ему в рот. Понимаете, но это не эгоизм — это просто интерес, один из способов познавания мира, только и всего. Так что зло злу рознь.
(Губин) — Да, но можно сделать так, чтобы человек сам отдал ту вещь, которую хочет, и притом…(ЖелЖел) — Вот это и есть проявление грани, когда вы вынуждаете человека это сделать. Когда вы у него требуете, а он не отдаёт, вы не хотите взять это силой, потому что боитесь или ещё что-то, какие-то устои не дают вам, вы тогда вы пытаетесь у него купить. Но простите, это то же самое вынудить его отдать. Какая разница, поменяетесь или купите — вы заставляете его войти в своё положение. Вы предлагаете ему какой-то обмен на эту вещь, сделку. Для чего? Чтобы удовлетворить себя, и в то же время, чтобы много не потерять. Слишком много тоже не хочется отдавать. Вот тогда эти грани появляются, и не раньше.
(Губин) — Нет, но он может отдать это даже и… как сказать… и рад будет, что отдал. И даже…(Васильева) — Ну это когда…(Губин) — Нет, ну…(ЖелЖел) — Бывает. Бывает и такое. Бывает до того вы надоедите, что он рад вам отдать, лишь бы вы отстали.
(Губин) — Нет, не то…(ЖелЖел) — И это тот же самый способ вынудить. А вы говорите «не то». Как часто вы встречали это «не то»? Как часто?
(Губин) — Ну редко, но было.(ЖелЖел) — Было ли? Было ли? Поймите, когда вы делаете доброе дело, где-то внутри вы успеваете себя уже похвалить, а это уже не доброе дело, это уже просто попытка показаться добрым. Вы даёте кому-то милостыню, и тут же: «Какой я хороший!» Или приходите к другому, и говорите: «Знаете, я сегодня отдал просящему, и мне стало легче».
(Губин) — Ну и чем же пло…(ЖелЖел) — Этим вы уже хвастаетесь, хвастаетесь. Вами же было сказано, что не должна знать левая (рука), что делает правая (из Библии). Вами было сказано, а вы забываете об этом. Вы всегда любите себя хвалить. Заметьте, что с вами легче говорить, когда вас хвалят, даже если не заслужено. Конечно, вы любите, когда вас и ругают, потому что, если вас хвалят столь неумело, то вы уже чувствуете, что вам лгут. Вам приятна эта ложь, но опять же до определённой степени, потому что вы тогда можете заметить, что этот человек вас призирает и просто над вами смеётся. Ну давайте уберём эти крайности и попробуем провести диалог.
(Васильева) — Давайте.(Петрова) — Давайте.(ЖелЖел) — Нет, вы не поняли. Попробуйте провести диалог со своим врагом. Вот вы идёте сегодня к человеку, которого не любите, или которому что-то должны, или что-то ещё. Что первым делом делаете вы? Вы совершаете грандиозный монолог про себя…
(Васильева) — Ну да.(ЖелЖел) — …как вы будете себя с ним вести: да вот я ему скажу, да он паразит, и так далее.
(Васильева) — Это точно.(Петрова) — Да-да.— Правильно?
(Васильева) — Правильно.(ЖелЖел) — Правильно. Вы приходите к этому человеку и ничего этого не происходит.
(Васильева) — Всё правильно.(ЖелЖел) — Почему? Потому что вы соблюдаете технику безопасности.
(Васильева) — Боимся, да?(Петрова) — Да, опасаемся. (Срыв.) (Обрыв.)— Спрашивайте.
(Губин) — Ну, спрашивай.(Петрова) — Можно спросить?(Губин) — Можно.(Васильева) — Подожди, кто это? (Обрыв.)
(Мабу) — …Кто-то вошёл, а я… а я… а я его стукнул.(Васильева) — Кто?(Мабу) — Думал, что это время пришло, а это оказался монах.(Васильева) — Ого-о!(Мабу) — А он сказал… он сказал, что я его убил, и он теперь будет… вот кем, я не помню.(Васильева) — Подожди, ну-ка ну-ка ещё раз, мы ничего не поняли.(Губин) — А когда ты убил его?(Петрова) — Что случилось?(Мабу) — Я же говорил вам.(Васильева) — Ну?(Петрова) — Мы не поняли.(Васильева) — Мы не поняли. Это как-то так…(Петрова) — Объясни ещё раз.(Мабу) — Я говорил вам, что я хотел подглядеть…(Петрова) — Куда?(Мабу) — Зашёл в пещеру, а меня там заперли.(Губин) — А-а, да-да-да!(Мабу) — Вот. И монах сказал, что придёт время, и ты будешь такой же как все.(Губин) — Да.(Мабу) — А я думал, что это пришло время.(Губин) — А это монах зашёл, да? А ты его палкой.(Васильева) — Ты монаха испугался, и его… и что ты?..(Мабу) — Нет, я не знал, что это монах, я думал, что это время.(Васильева) — А-а. И что ты ему сделал?(Мабу) — Ударил.(Васильева) — А-а!(Петрова) — Чем?(Губин) — И он упал?(Петрова) — Чем ударил?(Мабу) — Да.(Губин) — А он больше не поднялся?(Васильева) — Рукой ударил?(Мабу) — Он сказал, что я его… убил.(Васильева) — Убил?(Мабу) — И я теперь буду… вот, где буду, я не помню.(Губин) — В аду, наверное, да?(Петрова) — Так чем ты его ударил?(Мабу) — Нет, что я теперь стану… не знаю.(Васильева) — Ну ладно. Сам подумай хорошенько над своим… Так значит, время ударил, да?(Мабу) — Монаха.(Губин) — Ну монаха. А вот он потом встал и пошёл, он живой остался, да?(Васильева) — Он встал потом? Ты его ударил, и он встал, да?(Мабу) — Нет, он спит.(Васильева) — Он спит?(Губин) — И навсегда, да?(Мабу) — Чего?(Губин) — Будет спать.(Петрова) — Он долго будет спать?(Мабу) — Не знаю. Они мне сказали, что я… время придёт, и я буду, как все.(Васильева) — Ну.(Мабу) — А это некрасиво: они без шкур.(Васильева) — А-а.(Мабу) — Я их сперва боялся, а теперь привык. А ещё к вам… плакал, а вы…(Васильева) — Ну.(Мабу) — Вы ничего не сказали.(Васильева) — А, мы не… Нет, мы не сказали. Ты сразу… ты заплакал, а мы так хотели тебя пожалеть, а ты ушёл от нас.(Губин) — Да, мы тебя потеряли.(Васильева) — Да. Спрашивали, а ты не говорил нам ничего.(Мабу) — Да. Я теперь не знаю, что делать. Я хочу кушать.(Васильева) — Ну…(Губин) — А дверь открыта? Откуда к тебе монах пришёл?(Мабу) — Закрыта. Я уже пробовал.(Васильева) — Закрыта дверь теперь.(Мабу) — Да. А там ещё…(Губин) — Дырочка есть там в двери?(Мабу) — Где?(Губин) — В двери(Мабу) — Чего?(Губин) — Дырочка какая-нибудь есть?(Петрова) — Какое-нибудь отверстие такое круглое.(Васильева) — Свет, свет видишь ты в двери?(Петрова) — Через что идёт, есть?(Мабу) — Дырочка есть, а отверстия нет.(Губин) — Вот посмотри у монаха в кармане, там должна быть железочка такая длинненькая. Посмотри.(Мабу) — Где посмотреть?(Васильева) — (Гере шёпотом) Воровать учишь. (Мабу) Мабу, Мабу, ты постучи в дверь!(Губин) — <…> умрёт.(Васильева) — (Гере) Не умрёт. (Мабу) Ты в дверь постучи кулаком. Умеешь стучать? (пауза)(Губин) — Ты стучал уже?(Мабу) — Умею.(Васильева) — Ну постучи сильно-сильно! Монахи придут и тебя оттуда заберут.(Петрова) — Позови кого-нибудь.(Губин) — Они далеко от пещеры, монахи?(Мабу) — Не заберут.(Васильева) — Заберут-заберут.(Мабу) — Нет.(Петрова) — Они не знают, что ты там.(Васильева) — Это мы уже знаем, мы знаем…(Мабу) — Они знают, что я тут, они меня заперли.(Петрова) — А-а, значит, они тебя наказывают.(Васильева) — А, это тебя… А, ну, тебя наказали.(Мабу) — Не наказывают!(Васильева) — Наказывают?(Мабу) — Хитрые какие. Не хочу так!(Васильева) — Ну, а ты зачем тогда делаешь… подглядываешь? Тебе не разрешают, а ты подглядываешь.(Мабу) — Мне интересно.(Васильева) — Ну конечно интересно. Но нельзя же так! Ты бы у них лучше спросил.(Губин) — Мабу, а ты вот… монах лежит рядом с тобой?(Мабу) — Да.(Губин) — Вот посмотри у него там должны быть такие кармашки…(шёпотом о чём-то говорят)
(Губин) — Ты слышишь меня, да?(Мабу) — Слышу.(Губин) — Вот. Посмотри у него, где-то должна быть палочка, которая вставляется в это отверстие, в дверь, в дырочку в эту. Когда ты там вставишь эту палочку в эту дырочку, ты её покрути, попробуй там вправо-налево, вокруг, и она должна открыться.(Мабу) — И что?(Губин) — И ты выйдешь, пойдёшь к себе в пещеру.(Мабу) — Не получится.(Губин) — Почему?(Мабу) — Монахи никогда не врут. Если они сказали, что я стану такой же — значит, буду.(Васильева) — Ну это не сейчас…(Петрова) — Это будет потом.(Васильева) — Это потом. Ты ещё старейшиной будешь… Ты знаешь? У тебя семь жён будет…(Губин) — У тебя уже семь было, да?(Мабу) — Чего?(Васильева) — Да, у тебя будут семь жён, ты будешь старейшиной, огонь всем будешь раздавать, наказывать будешь своих соседей.(Мабу) — Огонь я уже даю.(Васильева) — А-а.(Мабу) — Я взял у них камушек…(Васильева) — А, ну это нам уже рассказывал недавно.(Мабу) — Да.(Васильева) — Да-да-да.(Мабу) — А они смеялись.(Губин) — Как они смеялись? Ты же их не видел.(Мабу) — Нет, я всем дал огонь, а они пришли и сказали: «Покажи, как?»(Васильева) — Ага, монахи, да?(Мабу) — Да. Я стал бить, и по пальчику ударил, а они стали смеяться, и сказали: «Теперь ты будешь давать огонь!»(Васильева) — О-о-о!(Мабу) — А, «О-о-о». А стар…шина обиделся…(Губин) — Старшина?(Мабу) — …и теперь он со мной не разговаривает.(Васильева) — Не дружит, да?(Губин) — Ну и бог с ним.(Мабу) — Да. А если бы только я давал огонь, я бы ему не дал. А у него свой есть, и я теперь не знаю, как его… с ним обидеться.(Васильева) — Не надо обижаться! Да ну, не надо обижаться.(Губин) — Ну, в общем, если ты хочешь выйти из этой пещеры, поищи там у монаха эту железочку длинненькую, палочку длинную. В общем, всё, что есть, вытряхни там с одежды его.(Мабу) — Не могу.(Губин) — Почему? Он же лежит, не трогает тебя.(Мабу) — Нельзя монаха трогать.(Васильева) — Правильно!(Петрова) — Правильно!(Губин) — А ты не монаха трогай — ты трогай одежду его, шкуру.(Мабу) — Дурак.(Петрова) — Правильно!(Васильева) — Во-во-во, правильно, правильно! Не слушай его! Мабу, придут монахи… Вот ты немножко посидишь, подумаешь, прав ты был или не прав, что ты себя плохо вёл…(Мабу) — А-а, монах!(Васильева) — Идёт?(Мабу) — Нет.(Губин) — А что? Шевелится?(Петрова) — Очнулся? Встал?(Мабу) — Вроде чего-то говорит.(Васильева) — Шевел… А-а, значит, он живой — значит, ты его несильно ударил. Сейчас он встанет, он сейчас тебе… сейчас он тебе палкой даст.(Мабу) — Чего-то он, как мой сыночек.(Васильева) — Он?(Мабу) — Да.(Петрова) — Ну бормочет.(Васильева) — Бормочет?(Мабу) — Чего-то хохочет.(Васильева) — А-а, это он над тобой смеётся.(Мабу) — Да-а.(Васильева) — А ты что делаешь сейчас? Ну-ка, расскажи. Сейчас-то, что делаешь? Лежишь?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А что?(Мабу) — Спрятался за камень и смотрю, как он хохочет.(Васильева) — А как ты с нами разговариваешь?(Мабу) — Не знаю.(Васильева) — Ну как «не знаю»?(Мабу) — Просто разговариваю.(Губин) — Ты не видишь нас?(Мабу) — Нет.(Петрова) — А вслух ты говоришь или про себя ты это слышишь?(Губин) — Голосом говоришь?(Васильева) — Голос ты как слышишь? Голос наш?(Губин) — Да нет, ты говоришь нам как — мысленно или голосом?(Мабу) — Как это?(Губин) — Ну вот как ты с монахами говоришь, или как сам с собой говоришь, вот как с нами?(Мабу) — Нет, сам с собой.(Петрова) — Ну я говорила тебе.(Васильева) — Ну ладно.(Мабу) — А он смеётся.(Васильева) — Над тобой?(Мабу) — Да, показывает на меня…(Васильева) — Пальцем. Чем? Рукой. Рукой показывает.(Мабу) — Не знаю, не видно.(Васильева) — Не видно? И смеётся, да?(Мабу) — И смеётся.(Васильева) — А-а, ну ты его рассмешил.(Мабу) — А ещё он говорит, что он теперь стал, как…(Васильева) — Как кто?(Мабу) — А можно я у него спрошу?(Васильева) — Спроси.(Мабу) — (спустя паузу) Очело… очело… оче…(Васильева) — «Очеловек»?(Мабу) — Нет.(Васильева) — А как?(Губин) — Чучело?(Васильева) — Чучело.(Мабу) — Нет.(Васильева) — А как?(Мабу) — Сейчас ещё спрошу.(Васильева) — Ну-ка, давай!(Мабу) — (спустя паузу) Наконец-то я очеловечился!(Васильева) — А-а! (Все смеются)(Мабу) — А это что такое?(Васильева) — А это как мы стал.(Мабу) — Монаха бить буду?(Васильева) — Нет, монаха бить нельзя! Зачем? Но ты стал… короче, ты стал лучше, чем был. Понял?(Мабу) — А если я его ещё раз стукну, я буду ещё лучше?(Губин) — Да! (Все смеются)(Васильева) — Нет!(Губин) — Да!(Васильева) — Нет, не будешь лучше. Нельзя бить! Нельзя ни монахов, никого нельзя бить, ты что!(Мабу) — Ч… ч… чего?!(Васильева) — Нельзя бить никого.(Мабу) — Если я никого бить не буду, то меня жена слушаться не будет!(Васильева) — Будет. А ты с ней по-хорошему.(Мабу) — Попробуй с ними справится! Их пять штук «оглоедов»! (Все смеются)(Васильева) — А зачем тебе их так много? Зачем ты их столько много брал? Жадность, да?(Петрова) — Взял бы одну.(Мабу) — Нет.(Васильева) — А что?(Мабу) — Чем больше жён, тем, значит, я лучше.(Васильева) — А, во! А у нас наоборот.(Петрова) — (смеясь) Чем меньше жён…(Васильева) — Ты понимаешь, у нас если одна жена — значит, это хороший семьянин, а если много жён — значит плохой. У нас наоборот.(Мабу) — Не хочу человечиться. Хочу много жён. (Все смеются)(Губин) — Мабу, Мабу, а ты спроси сейчас у монаха… это… а вот очеловечиться, это как? Это ты очеловечился или он очеловечился?(Мабу) — Он сказал, что наконец-то очеловечился.(Васильева) — Это он тебе… А спроси… а ты ему скажи, что ты с нами разговариваешь.(Мабу) — Я сказал, как же он тогда мне отвечал бы?(Васильева) — А-а. Ну ты скажи, что мы передаём… желаем им здоровья, мира и счастья.(Губин) — Скажи, а он хочет поговорить с нами?(Васильева) — Передай ему, что мы ему желаем здоровья, мира и счастья.(Губин) — С ним поговорить можем, с этим монахом?(Петрова) — Может, он что-нибудь скажет тебе.(Губин) — Через тебя.(Петрова) — А ты нам скажешь.(Васильева) — Ой, Герка…(Мабу) — А что такое шишка?(Губин) — Шишка — это на голове, когда ударишь камнем или палкой.(Васильева) — Это шишка, когда… вот выступ какой-то, выступ… Камень, знаешь, да? На камне есть выступ, шишка. (пауза) Понял?(Мабу) — Что, я камень, что ли?(Губин) — У тебя носик есть?(Мабу) — Есть.(Губин) — Вот такой же носик, который тогда на голове.(Мабу) — (со смехом) Хе-хе, это у него носик ещё вырос? (все смеются)(Васильева) — Ты ему шишку набил, да?(Мабу) — У него носик. (смеётся)(Васильева) — Он сказал, что ты ему набил шишку, да?(Мабу) — Да… Нет, он сказал, что теперь с этой шишкой я могу… ой… ну он с этой шишкой теперь не сможет разговаривать с самим Богом. (все смеются)(Васильева) — Ну ясно. Короче, ты его стукнул по голове и у него на голове вскочила шишка. И ему… и ему больно, ты знаешь? Вот когда тебя палками… когда палками тебя бьют, у тебя шишки вскакивают?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Почему?(Петрова) — Нет, ему не по голове бьют.(Васильева) — А, тебя не по голове бьют.(Мабу) — У меня только один носик.(Васильева) — А, у него теперь два. Представляешь, ты ему второй носик сделал.(Мабу) — Я его попросил показать, а он сказал: «Нет!»(Васильева) — Нельзя?(Мабу) — «Ещё будешь просить — я тебя побью!»(Васильева) — А, ну монахов же нельзя видеть.(Мабу) — Почему?(Васильева) — Ну, это ты у них спроси, почему.(Губин) — Кстати, спроси, почему их нельзя видеть? Мы спрашиваем, скажи. (пауза)(Мабу) — «Бог сказал».(Васильева) — А, Бог сказал. А почему? Ты нас видишь? Нет? Не видишь?(Мабу) — А, когда подглядывал, видел. Но для того чтобы видеть, я должен лечь…(Васильева) — А-а.(Мабу) — И жена должна зажечь свечку.(Васильева) — О, уже свечку даже!(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну у вас же был только огонь, а теперь уже свечка.(Мабу) — Нет, это называется свечка.(Васильева) — Эх ты! (ко всем шёпотом) А, у них свечи были — не огнивы. (Мабу) А мы теперь уже поняли. А то ты нам говорил: огонь, какая-то вода горит…(Мабу) — Нет.(Васильева) — Ну-ну.(Мабу) — Я учусь.(Петрова) — Молодец!(Мабу) — Я теперь умею считать.(Васильева) — До скольки?(Петрова) — До скольки?(Мабу) — Э-э… пять!(Васильева) — До пяти? Ну-ка посчитай! Посчитай!(Мабу) — Э-э… три и две.(Васильева) — О-о! Ну мы же тебя учили.(Губин) — А три и три, сколько будет?(Петрова) — Не знает.(Мабу) — Так не бывает.(Губин) — Как?! Дырка будет!(Петрова) — Он не знает, что дальше есть…(Мабу) — Чего будет?(Губин) — Дырка. Если три и три — протрёшь и дырка будет.(Мабу) — Не понял.(Губин) — Это шутка.(Мабу) — Если я возьму три камушка, возьму ещё три камушка…(Васильева) — Вот-вот-вот, ну!(Губин) — И потри эти три камушка о три камушка.(Петрова) — Ну и шутки у тебя, Герка!(Мабу) — А где будет дырка?(Губин) — Вот и будет дырка, потому что тереть будешь.(Мабу) — Я сейчас попробую.(Петрова) — Да не слушай ты его!(Васильева) — Мабу, а ты не ходил к реке, не смотрел на своё отражение в реке? Как в зеркало, как в камень, в который ты смотришь, когда рисуешь. (пауза) А? Не смотрел на себя? Мабу?(Мабу) — Нету дырка.(Петрова) — (смеясь) Он уже потёр.(Васильева) — Нету дырка.(Губин) — Это шутка! Я же сказал.(Петрова) — Шутка — это всё равно что хохочет, смеётся…(Васильева) — Ну ты же шутишь? Бывает, что ты шутишь?(Мабу) — Не знаю.(Васильева) — Не знаешь? Ну ладно. А ты у монаха спроси, почему они тебя не учат считать больше, чем пять?(Мабу) — Не-ет.(Васильева) — А как?(Мабу) — Они меня учат считать, сколько у меня жён.(Васильева) — А они… А сколько пальчиков…(Мабу) — Они говорят, что если я не буду знать, то я не замечу, как у меня уведут или подсунут.(Васильева) — А-а, ну да, другую или ещё одну, да?(Мабу) — Да. Но я не против.(Васильева) — Не против? Ещё чтобы…(Мабу) — <…> новую-ю! (Радостно)(Васильева) — Ой, ты многоженец, а!(Мабу) — Чего?(Васильева) — Многоженец — это когда много жён.(Мабу) — Это ещё немного.(Губин) — Монах не ушёл ещё?(Петрова) — А сколько много?(Васильева) — А есть больше у кого-то, да? У кого-то есть больше?(Мабу) — Да.(Петрова) — Сколько больше?(Мабу) — У старейшины. У него сейчас скажу…(Васильева) — Ну давай, считай.(Мабу) — Э-э…(Васильева) — Давай-давай!(Мабу) — Три…(Васильева) — Пять.(Мабу) — Чего?(Васильева) — Семь.(Губин) — Семь жён у старейшины, да?(Васильева) — Это у тебя столько будет, когда ты будешь старейшиной.(Мабу) — Да?(Васильева) — Да.(Мабу) — Хе.(Васильева) — Чево?(Губин) — А тебе не страшно?(Васильева) — Мабу!(Губин) — Мабу, тебе не страшно?(Мабу) — Мабу-у!(Губин) — Мабу-у. Семь жён не страшно иметь?(Мабу) — Нет.(Губин) — Они же тебя забьют тогда, как мамонта.(Мабу) — Чего?(Губин) — Они возьмут палки, придут к тебе и набьют тебе шишку! (Все смеются)(Васильева) — Шишек будет у тебя много-много! Семь штук.(Мабу) — Я буду как монах?(Губин) — Нет, ты будешь, как ёжик!(Мабу) — Чего?(Губин) — Ёжики бегают у вас?(Васильева) — Нет у них ёжиков.(Мабу) — Чего-о?(Губин) — Колючий такой, маленький зверёк.(Мабу) — Ты какой-то странный, Петя. Тебя жёны бьют…(Губин) — Бьют меня.(Мабу) — …ёжики бегают… У тебя сколько жён?(Губин) — У меня одна.(Мабу) — И-и-и! (Разочаровано)(Губин) — А что, ты мне посоветуешь её побить, да? — хорошенько.(Мабу) — Не-ет.(Губин) — А что?(Мабу) — Одна — это мало!(Губин) — Ну мне хватает, знаешь.(Мабу) — Это когда ж ты тогда будешь старейшиной?(Губин) — Да я уже старейшина.(Петрова) — Да, он в своём доме старейшина.(Губин) — Да, мудрейшина.(Мабу) — Не бывает старейшины с одной женой!(Губин) — А у нас бывает.(Петрова) — А у нас все такие.(Васильева) — А у нас, если самый-самый большой старейшина имеет больше одной жены, его убирают, его не назначают старейшиной, ему нельзя иметь много жён — только одну.(Губин) — Иначе придут монахи и набьют шишку.(Васильева) — Да.(Мабу) — А он спрашивает…(Губин) — Так, да-да.(Васильева) — Монах? Ага.(Мабу) — «Есть ли у вас Солнце?»(Губин) — Да, есть, «жёлтое» скажи.(Мабу) — Чего?(Губин) — Ты скажи «жёлтое», а он поймёт.(Васильева) — Жёлтого цвета.(Мабу) — «А есть ли у вас звёзды?»(Губин) — Да.(Петрова) — Есть, есть.(Васильева) — Да, очень много звёзд.(Петрова) — Так же как у вас.(Мабу) — Чего?(Васильева) — Есть, есть.(Губин) — У вас звёзды есть?(Васильева) — На небе.(Мабу) — Небо я ещё не видел.(Губин) — Как?!(Васильева) — Ну скажи… (Гере) Давай с монахом… Сам хотел с монахом говорить.(Губин) — Давай. А что ещё монах хочет спросить? Ты скажи ему, что мы ждём его вопросов.(Петрова) — И мы ответим.(Губин) — Очень хотим с ним поговорить. (пауза)(Мабу) — «Видите ли вы меня?»(Губин) — Тебя?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну мы видим тебя, но другого, не такого.(Губин) — Нет, не видим — мы слышим тебя.(Мабу) — А к вам… (Срыв.) (Обрыв.)(Губин) — Да.(Мабу) — «А все ли у вас соблюдают заветы Руна?»(Губин) — Руна?(Васильева) — Да-да. Да, у нас всякие бывают. У нас очень мало тех, кто соблюдает заветы.(Мабу) — (шёпотом) А кто это такой?(Васильева) — Потом тебе скажем, потом.(Мабу) — (шёпотом) Ладно.(Васильева) — Сказал?(Мабу) — «А что вы с ними делаете?»(Васильева) — С заветами?(Петрова) — С заветами?(Мабу) — «Нет».(Васильева) — А с кем?(Мабу) — «А с нарушившими».(Васильева) — С нарушившими? Ну, пытаемся убедить их, что они не так живут, как написано в рунах. (пауза)(Мабу) — «Пытаетесь убить?»— Нет! Убедить!
(Губин) — Т. е. рассказать, что они не правы.(Васильева) — Да, объяснить.(Мабу) — А-а! А я ему сказал, что пытаетесь много раз убить. А он…(Васильева) — Нет-нет! Ты скажи ему, что нет!(Петрова) — Нет, ты скажи, что это не так.(Васильева) — Не убить! Это просто сло…(Мабу) — Убедить.(Васильева) — Убедить.(Петрова) — Да.(Васильева) — Убедить.(Мабу) — Ну это значит, «дить» — это много.(Губин) — А-а. Нет, тогда скажи «объяснить» лучше.(Васильева) — Объяснить. Мы им объясняем, что они неправильно живут.(Петрова) — Говорим.(Васильева) — Объясняем.(Мабу) — «Много ли у вас учеников?»(Васильева) — У нас все ученики. Мы все учимся.(Петрова) — Да. (пауза)(Мабу) — «Тогда кто вы?»(Васильева) — Мы кто? Мы люди. (пауза) Мы люди.(Петрова) — Жители Земли.(Мабу) — «Мы, пришедшие, хотим научить…» (пауза) Так и не понял.(Васильева) — Что он сро… как… Это он хотел сказать, что мы, пришедшие, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Ну. Хотим научить, кого?(Мабу) — Сейчас…(Васильева) — Ну.(Мабу) — «Мы, пришедшие, хотим научить…»(Васильева) — Кого?(Мабу) — «…быть монахами и служителями Бога, и соблюдать заповеди Руна».(Васильева) — Ага. А кого научить? Вас, да? Мабу… таких, как Мабу?(Мабу) — Меня.(Васильева) — Тебя и других, да?(Мабу) — Да. «А ещё…»(Васильева) — Ещё.(Мабу) — «…мы должны сохр…»(Васильева) — Сохранять.(Мабу) — «…сохранять нить».(Петрова) — Что? Нить?(Васильева) — Нить. Времени, да? Время.(Губин) — <…>.(Васильева) — Нить, ага.(Мабу) — «Мы должны сохранять…»(Васильева) — Да.(Мабу) — …нити, связу…»(Петрова) — Связывающие.(Мабу) — «…все времена и проранства…»(Васильева) — И про…(Губин) — Пространства.(Петрова) — Пространства. Время пространства.(Васильева) — Пространства, да?(Губин) — Откуда они пришли, скажи?(Мабу) — Да.(Губин) — Спроси, откуда они пришли?(Мабу) — «Мы ищем потерявшего среди…» — Меня? Как меня? А-а! - «…потерявшего среди нас. Он должен был взять здесь камень, принести его Богу, чтобы Бог дал нам новые советы».(Петрова) — А-а.(Губин) — Скажи, а сколько у них старых советов? Много, нет?(Васильева) — Заветов.(Мабу) — «Книга, вмещающая и прошлые и будущие времена. Но один из них вырвал страницы, и теперь они должны найти или написать новые». Во.(Губин) — Ясно. Спасибо.(Васильева) — Скажи, монахи — они где раньше жили? Спроси у него, где они раньше жили? На какой планете? Или в каком пространстве и вре… или времени?(Губин) — На Земле они жили или нет?(Васильева) — Спроси у них.(Мабу) — «Нет среди нас пришедших со зве…»(Васильева) — Со звезды.(Мабу) — Зве…(Васильева) — Со звёзд.(Петрова) — Со звёзд.(Мабу) — Звёзд.(Васильева) — Ага. Они…(Губин) — А откуда они? Земные, да?(Васильева) — (шёпотом) Подожди.(Мабу) — «Из поколения в поко…»(Губин) — …ление.(Мабу) — «…ление…»(Васильева) — Ага.(Мабу) — «…мы рождаемся, чтобы хранить книгу знаний и охранять стол печали».(Губин) — Стол печали?(Васильева) — (шёпотом) Престол, престол.(Петрова) — Престол.(Васильева) — Престол.(Мабу) — «Потому что занявший его, овладеет миром и уничтожит его. Бог, создавший заповеди, сказал им, что листки эти надо хранить. Мы же, по небрежности на…» — а я… «…нашей…» — а я-то тут причём?(Васильева) — Ну ладно. Ты переводи нам и всё.(Мабу) — «…по небрежности нашей, забыли о ней, и потеряли листки многие. Теперь миром правит хаос. И тобы… тобы…»(Петрова) — Чтобы.(Мабу) — Чего?(Васильева) — И чтобы.(Губин) — Тихо-тихо! Надо послушать.(Мабу) — «…и чтобы не распалась связ…»(Васильева) — Связующая нить.(Мабу) — «…связующая нить, мы должны собрать все времена в е…»(Васильева) — В единое.(Мабу) — «…единое. И прошлое, встретивши в будущее, станет сильнее, как сжатый кувак».(Губин) — Сжатый кулак.(Васильева) — Как сжатый кулак.(Мабу) — Да. (Монаху) Чего? (пауза) Не-ет, я так не могу.(Губин) — А как, что он тебя просит?(Петрова) — По буквам скажи нам. По слогам.(Мабу) — (Монаху) Ну, м-м… Ложиться?(Васильева) — Что? Поклониться?(Мабу) — Ложусь.(Губин) — Ложится.(Васильева) — А, ложится. (Обрыв.)(Мабу) — «…Нельзя увидеть будущее…»(Губин) — Нельзя увидеть?..(Петрова) — Почему?(Мабу) — «…ибо сказано во второй заповеди: 'Знающий будущее, не исполнит его, ибо будет следовать лени своей. И потому каждый должен создать своё, и только своё будущее. Множество нас сохранит единство времени, если не бу…»(Петрова) — Не будет… Что?(Васильева) — Внимание! Внимание, Герка! (Гера стучал коробком спичек)(Губин) — Угу. (Обрыв.)(Мабу) — «…скрывающие лица свои…»(Губин) — «Мы, скрывающие лица свои».(Мабу) — «…чтобы не оставить следов в будущем, должны осторожны быть: чтобы каждый из растущих не помнил о нас, и только тогда признает за своё и будет бороться за него. Потому мы, спрятавшие, должны будем исчезнуть, когда придёт время, и когда каждый, как…» — Я?(Петрова) — Да.(Мабу) — «…он будет подобен нам, но только не скрывающий лица свои. Придёт время, когда…» — Я не хочу-у! (пауза) Не я, я понял. «Придёт время, когда вы будете подобны богам, но забудете детство своё, забудете нас и отцов своих, и тогда хаос обретёт силу и движением вашим разрушит мир. И тогда каждый из нас погибнет смертью, не имеющей возврата».(Петрова) — У-у-у. (Разочаровано)(Васильева) — Скажите, ну вот как вы себя называете? Мы можем это понять?(Губин) — Спроси у него, как он себя называет?(Мабу) — «Вперёдсмотрящие».(Васильева) — А, первые, да? Первые?(Мабу) — «Нет».(Васильева) — Вперёдсмотрящие.(Мабу) — «Нет среди нас первых. Мы потомки».(Васильева) — Ага.(Мабу) — «Они же так давно были, что только в книгах остались. Но мы должны помнить их, чтобы не порвать нити. Он же…» — Я? (Обрыв.)- «…И потому должен быть пе…» — Я стажейжнишиной бу… (старейшиной) (все тихо смеются) Молчу. «…и потому будет первым из своих, но только в этом клане» — Ну и ладно… - «Существует множество кланов, но, к сожалению, разрознены и разбросаны по земле. Мы же должны собрать их и создать народ. И тогда будут учить нас, дадут нам язы…»
(Петрова) — Языки.(Мабу) — У меня есть яз… «…язык. И будут учить нас рисовать так, чтобы каждый мог понять» — Я тоже рисую животики…(Петрова) — (смеётся) Я тоже умею животики…(Губин) — Ну-ну-ну, что дальше?(Мабу) — «И дадим имя А… Амами…»(Васильева) — Адам?(Мабу) — «Амма… Ам… м… Аммамит».(Губин) — Аммамит?(Мабу) — «И этот Аммамит разобьётся, когда придёт время вашего желания стать подобно богам. И тогда снова вы не будете понимать друг друга, и будет много Аммамитов».(Васильева) — А, а ну-ну-ну. В Библии есть.(Мабу) — «И тогда будет время вражды. Ранее, наученные убивать, получат право на…» Шишки делать.(Губин) — Что делать?(Мабу) — Шишки.(Губин) — Чистки?(Мабу) — Ши-шки!(Васильева) — Шишки? А-а, бить… убивать, да?(Мабу) — «И будет огонь жечь пле… пло… плоть вашу».(Васильева) — Плоть.(Петрова) — Плоть нашу.(Мабу) — «…и назовёте это 'священным'. И тогда мы должны будем прийти в мир ваш и снова дать новые за…»(Васильева) — Заповеди.(Мабу) — «…поведи. И нарушивший их, будет проклят среди вас. И тот же, кто будет исполнять только их и забудет про другие, будет также не принят». Во!(Васильева) — Мабу, спроси у него, а как он разговаривает с нами через тебя?(Мабу) — А я говорю.(Васильева) — А как он тебе?..(Петрова) — Ты его слышишь в себе?(Васильева) — А он как говорит?(Мабу) — Не знаю, у него ротика-то не видно.(Васильева) — Носика не видно?(Мабу) — И носика не видно.(Васильева) — А-а, ну ясно, шишки не видно, да?(Мабу) — Во. Вы меня запутали.(Васильева) — Ну ладно. Ну спроси у него…(Мабу) — Во. И я его слышу, как вас.(Васильева) — А, вон как.(Мабу) — Только плохо.(Васильева) — Плохо, да?(Мабу) — Да.(Васильева) — Мабу, а ты нас любишь?(Мабу) — Люблю.(Васильева) — И мы тебя любим.(Петрова) — И мы тебя любим.(Васильева) — Ты знаешь, что мы тебя любим, ты нам нравишься, нам нравится с тобой разговаривать, знаешь?(Мабу) — А он говорит…(Васильева) — Ну.(Мабу) — …что придёт… (Срыв.) (Обрыв.)(Мнх1648) — …его.
(Губин) — «И положивши его».(Мнх1648) — …и накрыв опахалом…
(Губин) — Опахалом.(Мнх1648) — …и произнеся молитву, должны услышать ответы на вопросы наши.
(Васильева) — Кто это?(Мнх1648) — Он же, должен ответить за каждый. И если промолчит — будет наказан. Только так мы можем заставить их говорить им. Им жалко его, и потому отвечают нам. У нас же вопросов множество. Мы хотим быть властелинами, и будем ими! Мы уже множество знаем способов убить или узнать любую из тайн. И эти же способы проверяем на нём же.
(Васильева) — Мы не хотим с вами иметь дело.(Мнх1648) — Им жалко его и продолжают отвечать нам.
(Васильева) — Мы не хотим с вами иметь дело.(Мнх1648) — Тогда, когда же проснётся, кормим и поим его, но ничего не рассказываем. И глядя на раны свои, говорим ему: «Это они били тебя!» Он же злится. Тогда приходят они, чтобы снова извиниться. А тут мы! Так было и будет! И сын его будет таким же! Сила наша в том, что мы не знаем жалости. Сила наша в том, что мы умеем задавать вопросы, и умеем заставить отвечать их. Многие из нас уже умерли, — может быть и с ихней помощью. Но нас много, и всех трудно, тем более они слишком добры. Тем и прекрасно зло, что имеет кулаки и может постоять за себя. Ха! Добро! Что добро?! Что может оно? Оно его ласкает? А нам этого и надо. И чем больнее делаем, тем быстрее отвечают нам. Говорят нам, к совести призывают: «Вы же монахи, служители Господа!» Да, мы служители Его, потому и имеем на множество право. Он не имеет (права) поднять руку на нас, потому что он раб наш, а мы рабы Божьи. И если Богу надо — будет! И нам плевать, каким способом сделаем это! Мы монахи, а он всего лишь отвечающий. (Срыв.) (Обрыв.)
(Губин) — …Мы?(Васильева) — Люди.(Губин) — Сергей, ты?(Бзм1648) — Кто вы?
(Губин) — А Вы?(Петрова) — А Вы кто?(Бзм1648) — Вы не те, с кем обычно говорю я, что оставляет боль мне, но и не Монахи.
(Васильева) — Мы — люди.(Губин) — Так, а кто ты? Как тебя зовут? Где ты живёшь?(Васильева) — Как Вас зовут?(Бзм1648) — У меня нет имени. Мне не дают имени.
(Васильева) — Почему?(Бзм1648) — Потому что говорят, я не должен иметь имени, потому что я ещё не вырос для него. И если я отвечу на все их вопросы, тогда мне дадут имя.
(Губин) — А что они хотят знать?(Бзм1648) — Я не помню, они не говорят. Но иногда… иногда, я что-то помню.
(Губин) — А что?(Бзм1648) — Они спрашивают, как получить тайну, как можно узнать тайну, как заставить человека говорить. Ещё… ещё они спрашивали о каких-то книгах, что где-то у них здесь зарыты книги, и в них таятся знания древние.
(Губин) — Угу.(Бзм1648) — И будто они знают… должны знать, где они закопаны. Они спрашивают, но те не отвечают. И они, может быть, из-за того… из-за злости делают мне больно. Когда просыпаюсь я, монахи говорят: «Они были жестоки и мучили тебя, и мы спасли тебя, и ты должен благодарить нас».
(Губин) — Брешут.(Бзм1648) — А как я могу их благодарить? Я ложусь и они опять задают вопросы… (пауза) А кто вы?
(Губин) — Люди.(Васильева) — Мы — будущее.(Губин) — Ну мы может быть и прошлое.(Васильева) — Мы — будущее.(Губин) — А какой год сейчас на дворе?(Бзм1648) — 1648-ой.
(Губин) — Так, ясно.(Бзм1648) — От рождества Христова.
(Губин) — Понятно.(Васильева) — И у тебя нет имени?(Бзм1648) — Нет, у меня нет имени.
(Губин) — А мать, ты помнишь? Отца?(Бзм1648) — Я всегда жил здесь.
(Губин) — А страна?(Бзм1648) — Страна?
(Губин) — Да.(Бзм1648) — Для меня этот монастырь — страна.
(Губин) — Ну как они называются?(Васильева) — Народ как называется?(Губин) — Народ.(Бзм1648) — Я не знаю. Я живу здесь.
(Губин) — Ну ты живёшь… А как они себя называют там? Ведь какие-то…(Бзм1648) — Я их называю отцами.
(Губин) — Отцами, хорошо. А имена есть у отцов?(Бзм1648) — Конечно.
(Губин) — Какие?(Петрова) — Не говорят?(Бзм1648) — Почему же? У них есть монахи, носящие имена женщин, но они почему-то не женщины. У них есть имена, носящие мужчин и зверей, но они не звери.
(Губин) — Ну скажи…(Бзм1648) — Я знаю Лисицу.
(Губин) — Угу.(Бзм1648) — Я знаю ГОру.
(Губин) — Угу. А ГОра, случайно, не вождь?(Бзм1648) — Нет.
(Губин) — Нет?(Бзм1648) — Он спрашивающий.
(Губин) — А-а.(Васильева) — Скажи, они хотят знать…(Губин) — Что они хотят?(Васильева) — О чём они хотят?..(Губин) — Где закопаны книги в монастыре, да?(Бзм1648) — Я помню, что они спрашивали о книгах. И-то я помню только из-за того, что потом, когда я проснулся, они спрашивали: «Помнишь ли ты о книгах? Они ведь говорили о книгах?!»
(Губин) — А ты сказал…(Бзм1648) — А я не помню.
(Губин) — Угу.(Бзм1648) — Они водят меня по монастырю, дают мне в руки прутик, и смотрят, что буду делать я. И я хожу… я должен зайти в каждый уголочек, я должен потрогать каждую стену… А знаете, как страшно в подвалах?
(Губин) — Да.(Бзм1648) — И эта веточка должна показать книгу. И когда я прохожу, и если где-то она шелохнулась, они разбивают стену и ищут. Они никогда не ошибались, но книгу не нашли.
(Васильева) — Скажи, а монастырь, где он? В скалах вырублен?(Бзм1648) — Вокруг лес.
(Губин) — А села нет никакого?(Васильева) — А, монастырь…(Бзм1648) — Нет, только монастырь, и я не могу выйти из него.
(Васильева) — Ты никогда не видел других людей?(Бзм1648) — Нет.
(Губин) — Никто не приходил, не забегал?(Бзм1648) — Нет, приходят, и даже приезжали.
(Васильева) — На лошадях.(Петрова) — Кто?(Губин) — На чём приезжали?(Бзм1648) — Да, лошадях. Это какие-то большие сундуки, а в них сидят люди.
(Васильева) — Карета называется.(Петрова) — Карета, да.(Губин) — Сани.(Петрова) — А кто приезжал?(Бзм1648) — Я не знаю, меня не пускали.
(Губин) — Угу.(Васильева) — Скажи, а вообще, чем ты ещё занимаешься?(Бзм1648) — Ничем.
(Васильева) — А сколько тебе лет?(Бзм1648) — Не знаю.
(Васильева) — Ты молодой или старый?(Бзм1648) — М-м-м… наверное, молодой, потому что я ещё помню детство.
(Петрова) — А какое детство было у тебя?(Губин) — Какое у тебя было детство? Ты всегда в монастыре был?(Бзм1648) — Да. Я помню, когда мне приносили молоко, и когда я пил его, сыпали порошок, и говорили, что, благодаря порошку этому, я буду говорить с другими.
(Васильева) — С другими, с кем?(Петрова) — С нами?(Бзм1648) — С вами, с ними.
(Губин) — А с кем «с ними»?(Васильева) — С монахами.(Бзм1648) — Нет.
(Васильева) — А с кем?(Бзм1648) — С теми, у кого спрашивают монахи.
(Васильева) — А-а. А ты ещё с кем-то разговариваешь, да? — кроме нас.(Бзм1648) — С ними.
(Губин) — И всё?(Бзм1648) — А, и с вами сейчас.
(Губин) — А ещё с кем-нибудь?(Бзм1648) — И всё.
(Губин) — Всё, да?(Васильева) — Нет, а когда раньше, или раньше, когда ты, с кем ты ещё говорил?(Бзм1648) — Нет. Я пил молоко с порошком, его ещё называл… ГОра его называл: «Зелье ОммАна».
(Васильева) — Ага, Амрит… ага, ну да, ну.(Бзм1648) — И это зелье раскроет уста и глаза мои для других миров.
(Васильева) — Для других миров. Скажи, а у вас зима бывает?(Бзм1648) — Да.
(Губин) — Снег, да?(Бзм1648) — Да, и тогда мне холодно.
(Васильева) — А тебе не дают одежду?(Бзм1648) — Вы знаете, на мне цепь и большой камень. И для того чтобы разогреться, я начинаю бегать по двору, а камень беру в руки, и тогда мне становится теплее. Но когда я должен говорить с кем-то…
(Васильева) — Угу.(Бзм1648) — …то мне запрещают бегать. Но, правда, отводят в келью, и там я греюсь.
(Васильева) — А где ты спишь?(Бзм1648) — Потом меня поят молоком, но уже без порошка. И тогда укрывают меня, ставят свечи во главе, и поют молитву. Потом я не помню ничего, просыпаюсь от боли.
(Васильева) — Где у тебя болит?(Бзм1648) — Там, где бьют.
(Петрова) — А где бьют? По чему бьют?(Губин) — По спине?(Бзм1648) — Бьют везде. Потом мне, если я плохо отвечал, то мне перевязывают и не дают ходить в туалет, и тогда я мучаюсь. Это, говорят, чтобы я помнил.
(Васильева) — Скажи, а у тебя… А ты где спишь-то? У тебя есть келья какая-то?(Бзм1648) — Да.
(Васильева) — Ведь у тебя есть там хоть чем-то укрываться?(Бзм1648) — Укрываться?
(Васильева) — Ну когда спишь, да.(Бзм1648) — Солома.
(Васильева) — А солома. А из одежды, что на тебе?(Бзм1648) — То, что уже износилось, отдают мне. У меня много этого тряпья.
(Васильева) — Ага. А кормят тебя… (Обрыв.)