1994.08.17
(Белимов) — …сеансы, эти возможности связи контактной ситуации, и Геннадий, вот у него как раз получается выход на контакт. Ну, наверное, мы попробуем, Геннадий, сейчас попробуем это продемонстрировать. Не уверены, получится или нет. В той ли степени получится, как мы желали бы. Сейчас всё это на ваших глазах произойдёт. Геннадий, пробуй!
(ХГМ) — У вас, кстати микрофон дрожит сильно. (Белимову)(Белимов) — Да.(ХГМ) — (ложится на кушетку) Здесь я ещё не спал.— Так, какая рука будет действовать? Правая рука будет работать у него, да? Вот эта, да?.. Так, сам ты будешь лежать спокойно.
(Губин) — (счёт 1-9, 7 раз)— Спрашивайте.
(Белимов) — Хорошо. Скажите, на Переводчика сильно влияет необычная обстановка?— Мы же говорили вам, мы не покидаем вас. Всё зависит от того, сможете ли вы услышать нас.
(Белимов) — Мы стараемся, но сегодня необычная обстановка, и мне кажется, Переводчик трудновато выходил на сеанс.— А вы подумайте, для вас он обычный?
(Белимов) — Да, и для нас тоже волнительный, необычный, мы волнуемся. Вы утверждаете, что существуете в эмоциональном плане землян, что вы бестелесны и представляете особый вид энергии. Сегодняшний сеанс в эмоциональном плане как-то отличается от прежних наших сеансов с вами?— Вы невнимательны, мы не говорили, что мы существуем, мы говорили, что приходим в ваш план. Вспомните.
(Белимов) — Это существенная поправка. Да, мы забыли, что вы именно приходите.— Что помните вы?
(Белимов) — Ну, мы несовершенны, конечно, в нашей памяти. Ну надо тогда находить наши общие точки соприкосновения, понимания. Каково, на ваш взгляд, сейчас состояние Переводчика? Он скован, или вам сегодня всё-таки как-то легче общаться через него?— Нам всегда было трудно приходить к вам, независимо, к нему или другим, ибо вы полны другими заботами.
(Белимов) — Ну, так оно и есть. Скажите, а вот перерыв наших сеансов, — мы на лето прекращали, — он как-то сказался на вашем отношении к нам, как к исследователям?— Нет.
(Белимов) — Есть ли у вас элемент осуждения за прерванный контакт? Например, мы месяц с вами не общались.— Мы же говорили вам, и говорили сегодня, мы не покидаем вас. Вы или желаете или не желаете слышать нас. Потому для нас нет перерывов. Вспомните, мы говорили вам и о времени.
(Белимов) — Угу. Мы сегодня хотим продолжить… (Срыв.) (Счёт.)— Спрашивайте.
(Белимов) — Мы сегодня хотим продолжить прерванную в прошлый раз тему о жизни после смерти, о жизни души, состоянии души. Вот скажите, что вы можете пожелать тем, кто категорически не согласен и не приемлет, что существует жизнь после смерти? Что вы им скажете?— Ничего.
(Белимов) — Т. е. они сами должны дойти, или…— Ну вы подумайте, если вас не хотят слышать, вы будете кричать? Далее. Если вы не верите — это ваши проблемы, и куда вы попадёте. Вспомните, вами сказано «по вере вашей». Вы помните?
(Белимов) — Да.— Вот и подумайте. Если вы не верите, вы вернётесь, вернётесь, и будете возвращаться до тех пор, пока не поймёте.
(Белимов) — Ну вот этим сеансом мы хотим лишний раз, может быть, показать нашим оппонентам, что существует какая-то связь с иным миром, в частности через посредника, через словесный и слуховой, речевой аппарат Переводчика. И я надеюсь, у кого-то хоть поколеблется их сомнение.— Мы же говорили вам, каков наш вес, вспомните.
(Белимов) — Ну ваш авторитет пока не велик, действительно, потому что это очень сомнительно для многих.— Дело не в том. Если вы не желаете, вы не увидите, и не найдёте, даже если будете существовать там. Если же вы хотите, то вам не нужно будет… (Срыв.) (Счёт.) Спрашивайте.
(Белимов) — А вы не можете подсказать, что сейчас мешает Переводчику?— Если хотите, то ваше здоровье.
(Белимов) — Угу.— Не конкретно Ваше.
(Белимов) — Конкретно меня?— Нет.
(Белимов) — А-а. (пауза) А, ну в общем, может быть, Переводчика. Тогда я приступаю к вопросам…— Нет.
(Белимов) — А что вы хотите?..— Среди вас есть, как вы говорите «сердечник», есть и болезнь лёгких.
(Белимов) — И это сказывается? (Срыв.)— Спрашивайте.
(Белимов) — Хорошо, приступим к вопросам. Скажите, почему у человека существует инстинктивный страх перед небытием?— Страх?
(Белимов) — Да.— Что вы называете страхом? Боязнь потерять то, что имеете сейчас — вот ваш страх.
(Белимов) — Нет, ну, может быть, страх — то, что нас больше не будет на Земле. Может быть, вот это?.. Он движущий страх…— Боязнь. Боязнь основан на эгоизме. Боязнь жадности жизни, жадности той, что имеете.
(Белимов) — Вы так оцениваете?— Подумайте, вы боитесь потерять то, что уже имеете, и не хотите приобрести новое. Далее. Если бы у вас не было страха, что бы вы делали? Что бы вы делали? Вам надоело жить — пойдёмте дальше?
(Белимов) — Ну он, страх этот движущей силой у человечества является?— Мы же говорили вам, что нет чисто отрицательных или положительных качеств, нет. Для кого-то это движет, для кого-то — нет. Но чаще это цель, что удерживает вас от… (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, вот как бы нам ни внушали, что человек смертен, что он один раз только живёт, откуда всё-таки у человечества, у людей, заложено предчувствие бессмертия? Оно как-то заложено где-то в генах. Откуда?— Мы ответим вам так же, как и в прошлом: жадность жизни. Вы согласны?
(Губин) — Ну да, вообще-то.— Далее. Вы же писали и говорили о памяти. Подумайте. Мы будем говорить вам в общем. Мы никогда не скажем вам точно, ибо тогда вы не сумеете найти сами. Вы будете рады готовому ответу и всё. А мы приходим к вам не шпаргалками.
(Белимов) — Ну мы ценим вас за это… за то, что вы так себя ведёте с нами: стимулируете нас думать и самим добиваться.— Мы не будем говорить вам конкретно ничто, и будем сеять в вас сомнения даже в том, что <…> или нет, ибо это заставит вас думать.
(Белимов) — Да, мы это ощущаем. Хорошо, продолжим вопросы. Откуда всё-таки у людей есть убеждённость в конечности бытия? У тех, кто не верит в продолжение жизни.— Материализм — это ваша наука. Далее. Мы говорили о борьбе, вспомните, в вашем понятии, добра и зла. Вот и подумайте. Приходит к вам новая вера, и она говорит, что жизнь одна. Для чего? Чтобы вы более уверовали в эту веру. Вот вам одно из правил христианства.
(Белимов) — Угу.— Вы столь беспечны, что даже Бога сделали беспечным.
(Белимов) — Ну, в наших глазах, наверное, он не такой беспечный. Это нам кажется так.— Нет. Вы творите. Каким представляете, таким и будет. Вспомните, «по вере вашей».
(Белимов) — Угу. Скажите, а почему христианство довольно упорно отрицает идею перевоплощения многократного?— Мы же вам ответили только что: чтобы укрепить веру, чтобы вы были рабами веры той. Хотя тут же и оправдываетесь: «Не создайте кумира!»
(Белимов) — Это наше заблуждение человеческое, да?— Это ваше, только ваше.
(Белимов) — Какие чувства преобладают у людей в миг смерти?— Боль.
(Белимов) — Ну, это разумеется.— Нет. Вы опять говорите о физической боли, а мы вам говорим об иной. Боль, сперва боль о том, что не успели и теряете. Потом боль, что вы потеряны, боль, что вы никому не нужны. Вспомните описания умерших. Вспомните.
(Белимов) — Угу.— И лишь только когда вы увидите огонь, вы приобретаете новую боль, боль страха: или обжечься, или не успеть. Всё зависит от того, во что вы верили.
(Белимов) — Скажите, а мы читали по Раймонду Моуди, что у некоторых просто радость появляется в миг смерти, они поняли, что они здесь были в клетке, и…— Вы говорите «в миг смерти»? Тогда назовите мне длину этого мига?
(Белимов) — А, понятно. Почему люди довольно примитивно представляют муки и радости после смерти?— Если вы не помните, и лишь только фантазии ваши, — фантазировать, вспомните, мы говорили, вы не умеете, — вот вам и примитив. Далее. Почему вы говорите обо всех? Знаете ли вы всех?
(Белимов) — Угу. В чём заключается функция добрых духов?— По вашим понятиям, есть и добрые духи, и злые. А мы говорили вам, что это вы же. Есть же в вас и доброе, и злое? Подумайте, и примените к себе. Вы дух, — вас можно назвать добрым или злым?
(Белимов) — Ну, смешанно. Всё вместе.— И для чего вы живёте? Вы знаете свою цель? Нет. А хотите узнать иные. Вы не знаете себя, но хотите узнать иное. На кого вы похожи?
(Белимов) — Скажите, насколько наивно представление людей, что в райской жизни духи только и делают, что поют хвальбы Богу.— Нет. Мы как-то говорили вам, что в Раю сложнее, намного сложнее, чем здесь. И мы говорили вам, что для кого-то ваш мир — Рай, а есть миры, где ваш мир — Ад. Вот и подумайте, вы же говорили о бесконечности миров. Вы говорите «Рай», неужели вы думаете, что вы будете отдыхать? Быть может, это только начало битвы?
(Белимов) — Т. е. душа там трудится?— Более. Поймите, вы же говорили: «Рай выше» — ваши слова, — значит, и более трудиться будете, и более ответственны будете. Вспомните маятник: чем выше, тем более сил, но и тем ниже вы можете опуститься. Вы помните?
(Губин) — Да.— Сложите, и будет вам ответ.
(Белимов) — Скажите, а если человек при жизни не хотел трудиться духовно, душевно, — он и там, наверное, будет лениться так же, или там заставляет что-то?— Вы придёте на один из уровней, один из уровней, в вашем понятии, где все не хотят трудиться.
(Белимов) — Т. е. если душа стремится трудиться, то он попадёт на более высокий уровень, — там, где будет воплощаться его идеи, его стремления трудиться, да?— Давайте скажем по-другому. Мы говорили вам о мирах, для которых вы являетесь Адом или Раем. Так вот ваш мир — это всего лишь один из миров в бесконечности миров, что вы называете Адом и Раем. И относительно вас, всё, что ниже вас — Ад. Всё что выше, вы называете Раем.
(Белимов) — Хорошо. Почему в целом осуждается стремление людей к материальной независимости, к преуспеванию? Это идёт из религий.— А вы подумайте, много ли вы успеете, если будете набивать суммы? И какой ценой вы будете делать то?
(Белимов) — Угу. Ясно.— Далее. Сказано было, нищета — это не значит, что вы будете в раю. Вспомните, было сказано: «Многие ли из вас, если нищ, будут там?» Нет, чаще вы нищи от лени, и потому вы всегда находите причины и виновных.
(Белимов) — Скажите, в чём заключается страдание низших духов?— Вы невнимательны, мы говорили вам о вашем мире и бесконечности «Адов» и «Раев». Вы помните?
(Белимов) — Угу.— Чем вы страдаете?
(Белимов) — Ну, разное бывает.(Губин) — Вперемешку.(Белимов) — Вперемешку.— Мы же говорили вам, души умерших — это тот же мир, что и вы, он ненамного лучше вас. И единственное, что вы можете, в вашем понятии — иметь контакт с соседними мирами выше и ниже. И выше — вы уже называете раем, хотя ненамного и бол… (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Хорошо. Скажите, смерть не всегда освобождает человека от искушений?— Нет. Вся жизнь ваша — искушение, и смерть ваша — одно из искушений. Вспомните, ибо вами было рассказано, как вы падаете, и поднимаетесь, и выбираете миры, в которых жить будете — вот вам и искушение.
(Белимов) — Т. е. человек и в загробный мир тянет свои искушения, и не может от них избавиться там.— Что вы понимаете под искушением? Что это в вашем понятии?
(Белимов) — Ну какие-то страсти.— Желание в Рай или в Ад — согласитесь, это искушение! Желание видеть Бога — это искушение! Вы согласны?
(Белимов) — Да, согласен. Ну, я имел в виду, вообще-то, тлетворные искушения, нехорошие.— Нет. Смерть ваша всего лишь потеря, потеря одного из тел. А далее зависит, или вы никогда больше не получите того тела, и значит, будете в более тонких мирах, или получите то же, или ещё хуже — в вашем понятии, Ад.
(Губин) — Т. е. с потерей энергетики человек приобретает более грубое материальное тело?— Нет! Вы говорите, с потерей энергетики? Тогда вспомните ядерную физику. В вашем понятии, минералы имеют энергии более!
(Губин) — Угу.(Белимов) — Тогда подскажите нам, каковы самые большие страдания, которые могут претерпевать злые духи?— Почему вы говорите о злых духах? Почему вы не спросите о себе? Почему вас интересует что-то? Страх узнать о себе, или нежелание?
(Белимов) — Ну просто я не хочу…— Мы говорили вам, вы будете наказывать себя, вы! По вашей вере, по вашим поступкам. Если хотите, совесть ваша, совесть, но открытая.
(Белимов) — Ну а если совести особо нет?— Разве?
(Белимов) — Т. е. она ущемлённая. У всех одинаково развита? Требования к себе ведь совершенно бывают разные.— Нет. Мы вам говорили: души чисты. Есть только грязь поступков, созданные из мыслей. А мы вам говорим о совести, что будет чиста, открыта, где уже мозг не будет давать поправки — вот муки ваши.
(Губин) — Тогда, по большому счёту, что как бы нам вроде и жить не стоит, я так понял?— Разве?
(Белимов) — Нет, это не следует…(Губин) — Или как? Устранять влияние мозга, что ли? Жить чисто по совести?— Вы спрашивали о муках. Вы не спрашиваете, что вам делать сейчас, а спрашиваете, что будет за наказание вам. Разве в этой жизни вы не были наказаны? Разве никогда вас не мучила совесть? И вы всегда находили себе оправдание, мозг ваш всегда оправдывал вас, желание ваше, искушение. И вы делали обманом. Всмотритесь в себя, всмотритесь, сколько вы задушили в себе, сколько? (Срыв.) (Счёт.) Спрашивайте.
(Белимов) — Но есть большая категория людей, у которых как будто бы совесть отсутствует. Как они на том свете или где-то, воздастся им это неверие?— Вы невнимательны. Мы вам говорим о душе и, что она чиста, и есть только поступки, созданные мыслями. Подумайте, вы говорите «нет совести», а может быть, просто вы так залгались, что даже не видно правды вашей, совести вашей? Придёт время, и даже при жизни, когда вы остановитесь, оглянитесь — и вот вам наказание. И представьте, когда вы умираете, вы теряете, в вашем понятии, мозг. Остаётся только ваше «Я». И мозг вас уже не оправдает, и не создаст лживых истин. Вы поняли?
(Белимов) — Хорошо. Но поскольку духи не могут скрыть друг от друга своих мыслей, и поскольку все поступки их открываются, и известны, то из этого получается, что виновник находится в постоянном присутствии своей жертвы на том свете.— А вы подумайте, вы и здесь не уходите от жертв. Они рядом с вами, они всегда с вами, только вы стараетесь их забыть. Подумайте.
(Белимов) — Вы правы. А там, на том свете, это ещё более очевидно. Там уже и мысли…— Давайте договоримся так. Не на том свете, а если хотите вашим языком — в промежуточном. Ибо на том свете — это значит, что вы уйдёте в иной, приобретёте одно из тел, и будете жить снова.
(Белимов) — Это так получается, да? Мы вообще-то не слишком осведомлены о том свете.— Один из миров, что похож на ваш. Мы же говорили вам, мы рядом. Вы помните?
(Белимов) — Да, что-то…— Вспомните. Вы ищете иные миры, а в вас, сколько в вас этих миров? Сколько? Посмотрите в себя. Возьмите хотя бы день сегодняшний, и гляньте, сколько раз вы изменялись, сколько раз вы были иными, сколько было вас сегодня? Сколько? И все они, в вашем понятии, на том свете соединятся, и будут помнить все мгновения, все, которые вы хотите забыть здесь. И вот тогда вы скажете: «За что мне наказание помнить всё?»
(Стас) — Скажите, а когда нас мучает совесть — это наказание за то, что мы совершаем в этой жизни?— Чаще то, что сделали вы здесь. У вас нет, в вашем понятии, памяти о прошлой жизни, ибо память ваша, чем оперируете здесь, химическая. Вас же не было в прошлой жизни, не было вашего мозга. Согласитесь. И значит, нет памяти о прошлом, и нет памяти о будущем. И есть только, в вашем понятии, ячейки, куда вы можете войти, и лишь только тогда память химическая будет. Но она не будет мешать вашей совести, ибо чаще мозг ваш — хороший сторож.
(Белимов) — Скажите, а преследуют — вот интересный вопрос такой — преследуют ли жертвы на том свете своих убийц?— Давайте договоримся, о каком свете говорите вы?
(Белимов) — Ну, о потустороннем.— Промежуточном, в вашем понятии? Нет.
(Белимов) — Не преследуют?— Ну подумайте, если всех вас мучает совесть… Подумайте. Далее. И в этой жизни вы можете преследовать, не зная, что вы являетесь жертвой. Подумайте.
(Белимов) — Не очень ясно.— Не ясно? Хорошо, вы это называете интуицией. Вы видите человека, вы не знаете его, но он вам не нравится, и как вы говорите, «не лежит душа», — это и есть одно из понятий <…>.
(Белимов) — Т. е. когда-то у нас были отрицательные контакты, так что ли?— Поймите, химически вы не помните ничто, но мозг ваш — ключ, ключ ко множеству. И в этом множестве хранится всё, в этом множестве есть всё. И вы невольно, увидев этого человека, настраиваетесь на него. Согласитесь, первая мысль - «Что за человек?» Вы согласны?
(Белимов) — Угу.— И уже этим вы хотите понять и раскрыть его, уже этим вы открываете ячейку. И слава Богу, в вашем понятии, что вы не можете открыть её полностью, иначе вы повторили бы прошлое. Если вы были убийцей, то вы и здесь будете им снова, ибо вспомните, и будете мстить или иное. Потому и не дано вам памяти, потому существуют реки забвения.
(Белимов) — Понятно. Скажите, а вот убийцы в промежуточном мире бывают наказаны своими жертвами?— И да, и нет.
(Белимов) — И да, и нет?— Поймите, в промежуточном мире жертва не может наказать, ибо она мучается сама, ибо для неё тоже есть множество жертв. Вы каждый имеете множество жертв, каждый. Что же, вы всем мстите? Нет. Вы все, в вашем понятии, знаете всё и вся о всех. И потому вы не можете обвинить кого-то, зная, что в этом виноваты вы. Мы же говорили вам о чистоте совести. Но есть другой мир, где вы получите уже тело, и там — да, если вы что-то… Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, а омрачают ли ошибки ту душу, которая от ошибок очистилась?— Почему вы повторяетесь? Мы вам ответили уже множество раз, и вы повторяетесь. Подумайте, вы задаёте одни и те же вопросы, но разными словами. И вы хотите, чтобы мы вам отвечали так же?
(Белимов) — Хорошо, какое состояние для живущих на Земле лучшее: бояться смерти; знать, что ты бессмертен; или полное равнодушие к смерти?— Каждому своё. Для кого-то страх может вести, для кого-то он может остановить. Подумайте, мы же говорили вам: нет истинно плохого и истинно хорошего. Сейчас, быть может, вам нужен страх, а может быть, завтра вам будет нужна уверенность или иное. Подумайте, и мозг ваш выберет сам. Здесь он не ошибётся, ибо здесь он будет подчиняться инстинкту. Всё остальное — уже будут ваши мысли. Самая первая мысль верна, ибо она истина, всё остальное — уже ваше.
(Белимов) — Вот я могу сказать о себе. Знание того, что мы живём вечно, полученное мною из фактов, из ряда книг, которые мне попадались, как-то сейчас облегчает мою жизнь, оно делает её более оптимистичной, и мне становится интересно уже побывать там, в том мире.— А теперь подумайте. Иной скажет: «Благодаря тому, что я знаю, мне стало страшно, ибо, значит, со смертью не кончается, и я буду жить дальше и мучиться». Согласитесь, те же самые источники, но разные мысли и разные жизни. Спрашивайте.
(Белимов) — Хорошо. Существует мнение, что жизненные беды, неурядицы, которые бывают у отдельных людей… Всегда ли они — наказание за прежние и нынешние ошибки?— Да.
(Белимов) — Случайностей не бывает? Всегда?— Да, но это не значит, что вас наказывает Бог, нет. Здесь вы можете даже предсказать математикой.
(Белимов) — Даже математикой можно?— А вы подумайте: следствие, следствие, и не более. Вы же, чтобы оправдать себя, говорите: «Кара Божья! Бог виноват или Дьявол, но не я!» Подумайте, вы постоянно лжёте себе, оправдываете себя.
(Белимов) — Но вот есть элемент несправедливости, если это наказание за прежние ошибки в прежних жизнях, то человек о них подчас и не подозревает. Разумно ли такое наказание?— Разве? Когда же вас наказывали за прошлую жизнь, вы можете мне подсказать?
(Белимов) — Ну, есть…— Вы мне приведёте примеры больных? Разве?
(Белимов) — Ну есть кармические так называемые наказания.— Кармические?
(Белимов) — Да.— А что карма? Что значит карма? Следствие. Вы согласны?
(Белимов) — Ну да.— Так кого же вы обвиняете? Кого?
(Белимов) — Но человек в этой жизни не помнит, что он натворил в прошлой, а его жизнь в этой жизни наказывает, и сурово подчас.— Не помнит? То беда ваша, что вы не помните. Чаще вы не хотите помнить, боитесь помнить. Вспомните сны детства, и подумайте, почему дети говорят вам: «Когда вы будете маленький…» Ведь, если вам рассуждать, вы же не можете стать маленьким. Почему дитё помнит, а вы нет? Почему?
(Белимов) — Ну, это уходит, видимо.— Уходит. Ваше воспитание, ваш страх, ваше нежелание знать. Вам легче жить в темноте.
(Белимов) — Скажите, что происходит с человеком, который не делает зла, но и добра тоже не несёт?— Как это можно?
(Белимов) — Ну, есть такие уникумы.— Как? Вы объясните, как можно прожить, ничего не сделав? Как? Даже если вы уйдёте — всё равно это уже поступок. Как вы можете не делать ни того и ни другого? Чаще вы делаете зло, а называете добром, и наоборот. Редко когда вы всё называете своими именами. И никогда не было того, чтобы вы ничего не делали. Никогда не было, и не будет.
(Губин) — Скажите, а этот контакт, как можно рассматривать, как зло или как добро для контактёра?— Всё зависит от вас. Мы же говорили вам, что мы можем прийти и злом, можем прийти и добром, ибо вы как примете нас. Если вы примете нас за врагов, то и будете называть нас врагами, и соответственно… Но если вы любого врага примете, как друга, поднимет ли он на вас оружие?
(Губин) — Спасибо.(Стас) — Скажите, а вот информация, которая поступает к нам через сон, она поступает из другого мира или ещё откуда-то?— И да, и нет. Чаще — работа ваша, ибо многое вы знаете и много видите, но не можете обработать, ибо заняты другими делами. Когда спит ваш мозг, в вашем понятии: отключены все ваши чувства, отключено множество каналов, по которым вы получаете информацию, и потому вам легче работать, и вы это называете подсознанием. Во сне вы можете творить чудеса — ясновидение и далее — но это ваша работа, ваша заслуга.
(Стас) — А вот у людей, когда появляются необыкновенные, необычные способности — это тоже работа, наверное, другого мира?— Вы, ваша заслуга. Поймите, к вам приходят подобные, подобные вам. Разве сможете вы разговаривать с высоким, если будете низки? Нет, ибо вы не услышите и не поймёте. И если вы получили что-то, в вашем понятии, необыкновенное — значит, вы заслужили того, заслужили.
(Белимов) — Скажите, порочный человек, непризнающий своих пороков при жизни, — всегда ли он признаёт их после смерти?— В вашем понятии, в промежуточном мире — да, всегда. И мы вам уже отвечали это.
(Губин) — Я так понимаю, что это и есть чистилище, да?— В вашем понятии? Пусть будет так.
(Губин) — Угу.(Белимов) — А вот промежуточный мир, он длителен для человека?— Нет.
(Белимов) — Какими периодами он исчисляется? Годами? Неделями?— Нет там вашего времени — иное. Подумайте, если бы сохранялось ваше время… Представьте, в прошлой жизни вы жили многие тысячи лет назад — не правда ли, вам будет скучновато ждать эти тысячи там? (Срыв.) Спрашивайте.
(Стас) — Скажите, способности, которые получают экстрасенсы — это одарённость? Это тоже человек сам до этого доходит, или он получает энергию, как они многие говорят, из космоса?— Вы сказали и то, и то. Мы говорили вам о заслугах ваших, то — заслуга. Далее. Вы все, будь вы одарённы или нет, вы связаны с космосом, ибо живёте в нём. И вы все получаете, в вашем понятии, одинаковые порции, ибо экстрасенс и вы живёте в одном мире. Только он может взять более, а вы менее. Он может управлять большими энергиями, а вы управляете меньшими — и вся разница. Только в том разница. Кто даёт умение вам?! Вы, в вашем понятии, прошлые жизни, или искушение, или дар. А если искушение — значит, в вашем понятии «чёрная сила», если дар - «светлая сила». Но бойтесь, бойтесь очернить её! Ибо это так легко сделать. Спрашивайте.
(Губин) — Это вы говорили, что божий дар, так сказать, очернить можно стяжательством денег сверх меры, скажем так?— Не только. Что вы понимаете под искушением? Что?
(Белимов) — Ну, может быть, власть над людьми, тщеславие, честолюбие, которое… это тоже искушение является порочным, да?— Да, но и чрезмерная доброта — тоже может. Иначе мы были бы не правы, если бы говорили вам, что нет истинно доброго и истинно злого. Даже любовь к людям может быть добра, но может принести и зло. Вспомните Христа.
(Белимов) — Ясно. Скажите, а может ли молитва воздействовать на порочного человека?— Нет. А если быть точнее, зависит, верит ли человек в молитву вашу.
(Белимов) — А вот искреннее прижизненное раскаяние, достаточно ли для исправления ошибок?- «Достаточно ли». Вы говорите, как покупаете.
(Белимов) — Ну, например, церковь — она при исповеди отпускает грехи. Мне кажется, где-то здесь есть элемент лицемерия. Нагрешил, а потом…— Простите, когда-то вы могли и купить, вы верили в это? (об индульгенции)
(Белимов) — Ну, наверное, люди не верили в душе, а шли, и так поступали на всякий случай, может быть.— Поймите, служащий церкви — человек, и он видит, что вы хотите услышать. И потому чаще говорит вам приятное, но ненужное, думая, что этим делает добро, и открывает вам ворота: «Любой ценой, но только верьте, верьте в Бога!» Чаще так вы делаете. (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Хорошо. Скажите, когда совершается искупление? При новом воплощении человека, или же на том свете, допустим, в чистилище, в аду?— Тогда вспомните, вспомните. Искупление? Что же тогда сделал разбойник на кресте? Ведь, в вашем понятии, он не успел умереть, он не успел попасть на тот свет. Почему вы спрашиваете о времени? Вы можете это сделать в любой момент, вы можете это сделать сейчас или позже, и нет в том большой разницы, ибо вы сделали то. И когда-то вы сделаете, сделаете все, но может быть поздно. Вспомните, вспомните о конце света, что говорили вам. И хоть неверно говорили, но есть в том истина, что может быть и поздно, когда вы увидите, и скажете: «Да, я был не прав!» — но нет обратной дороги. (Срыв.) Спрашивайте.
(Губин) — Скажите, вы говорили об искуплении — это значит, надо осознать, где ошибался каждый человек. Ну, относительно себя, в чём он был не прав. Т. е. найти эти ошибки, тогда только и раскаяться в этом.— Кто бы вам ни говорил, что такое искупление, вы не поймёте, пока не придёт время то, пока не сможете сделать то. Если вам будут объяснять, что такое любовь, но вы никогда не видели и не чувствовали того, поймёте ли? Вы только будете фантазировать и всё искажать. И потому будете отодвигать время, когда вы могли бы сделать это. И потому вы никогда не поймёте, что такое верить или не верить, что такое любовь, что такое ненависть, и многое-многое, пока не переживёте. И потому нет смысла говорить вам. Придёт время, и вы поймёте. Придёт час, когда вы скажете… (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, вот у нас новый человек, Станислав, он хочет задать вопрос. (Станиславу) Какой?(Стас) — Я хотел бы задать вопрос: вот нам интересно общаться, конечно же, с вами, а вот именно у вас есть интерес общения с людьми?— А мы никогда не покидали вас. Даже вначале мы говорили, что мы всегда были в вас. Вы только можете слышать или не слышать. Чаще вы не желаете слышать, чаще вы принимаете нас, то за совесть, то за интуицию, то ещё за что-то за многое, и потому не верите, не верите нам, опускаете нас. А мы же всегда говорим с вами, всегда.
(Губин) — Т. е. у каждого человека внутренний разговор происходит, да?— Давайте скажем так: одно из ваших «Я».
(Губин) — Угу.— Вспомните, ваших должно быть четыре, в других может быть иное. Вы помните?
(Губин) — Да.(Белимов) — Продолжим тему о загробном мире. Какова продолжительность страдания виновного? Подчиняется ли она каким-то законам на том свете?— Вы уже спрашивали, и мы вам отвечали о времени, что нет времени вашего.
(Белимов) — Ну, наверное, это и вечно не может быть, страдания, как вот нас уверяют религиозные деятели, что вечное страдание… Такого, наверное, тоже нет?— Мы же говорили вам, что вы Бога очеловечили, и все ваши, и хорошие, и дурные качества перенесли на Бога. Конечно, испугать сложнее, если говорить о вечности. Какой смысл мучить вас вечно? Каков? Далее. Кто будет мучить вас? Кто? Вы сами. Сами вы.
(Белимов) — Скажите, существует ли некое ограниченное место, определённое для мук или для радостей, в зависимости от заслуг человека?— Хм, интересно вы рассуждаете. А что тогда ваша Земля? Она ограничена, вы согласны?
(Белимов) — Согласны, но мы здесь живём…— Вы здесь живёте. Вот именно! И на том свете, в вашем понятии, тоже живут. И мы говорили вам о том.
(Белимов) — Кому кажется реальней жизнь: нам на Земле или на том свете нам же, но уже?..— Кто-то разговаривает с вами, и считает вас потусторонним миром, как и вы, разговаривая с ними. Кто реальней? Они или вы?
(Белимов) — Ну, трудно сказать. Нам кажется, что мы более реальны.— А им кажется наоборот. Они не верят в вас, а вы не верите в них. Хорошо, если соседний мир, и мир, в вашем понятии, что прошедший — тогда конечно, они помнят ещё, что когда-то жили в этом мире, и приходят к вам, чтобы предостеречь от своих ошибок, или наоборот. Мы говорили вам когда-то, вы помните? (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, а в том, другом мире, там так же есть и прекрасная природа, и небо, и реки, горы?— А где вы хотите жить?
(Белимов) — Ну нам на Земле нравится. Мир прекрасен земной, а на том свете неизвестно. Может, там сплошной туман.— Вы будете жить в сплошном тумане, в пустоте или где-то ещё?
(Белимов) — Не хотелось бы.— Везде жизнь! Везде жизнь, поймите! Представьте, вы вышли на контакт с рыбой. Она будет удивлена, если окажется, что вы живёте без воды, и как там можно жить. И она посчитает мир ваш Адом, ибо когда-то попробовала и чуть не задохнулась. А вы? Как вы считаете, можно ли жить в воде, ведь там можно утонуть? Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, а есть ли духи, неведающие раскаяния?— Мы отвечали вам, не повторяйтесь.
(Белимов) — Из чего следует, что Рай и Ад не существует в том виде, в каком их себе представляет человек?— Было бы всё просто. Что бы изменилось, если бы вы поменяли просто место жительства? Подумайте, много ли изменилось? И было бы для вас это наказанием или что-то ещё?
(Белимов) — Но почему некоторым людям, нашим знакомым, показывают Ад именно со сковородками, чертями? Некоторые видели во снах или где-то, уверяют, бывали.— Простите, уже с детства вам говорят об Аде со сковородками. Иного не можете придумать, потому и снится вам. А когда снится вам непонятое, вы просыпаетесь, не можете понять, что же это было — вы не называете почему-то это раем и адом. Ибо в вашем понятии Ад — сковородки, Рай — облака. А мы говорим вам, что для многих мир ваш, может быть и Раем, и Адом. И есть ниже вас, что считают вас Раем, и мечтают прийти, и умирая, приходят к вам. Но придя сюда, они почему-то уже не говорят, что попали в Рай, и уже ищут новый. Чаще они и являются одарёнными, они и говорят вам: «Мы видели Ад, мы видели Рай», — ибо что-то помнят. Но как вам объяснить об энергетике? Как можно было объяснить 2000 лет назад об атомах, об иных мирах, иных временах? Согласитесь, проще было показать котёл и масло, кипящее в нём.
(Белимов) — Угу, ясно. (Срыв.)— Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, у Переводчика часто бывают такие остановки. Что мешает Переводчику?— Мы не можем заставлять его силой, не можем, ибо это ваше желание.
(Белимов) — У него есть элемент сопротивления, да?— Оно есть у каждого из вас, у каждого.
(Белимов) — Ясно. А вот скажите, Переводчик вначале сказал, что у кого-то болит сердце, это ему мешает, и лёгкие. У кого из присутствующих, можно назвать?— Они не могут сказать сами?
(Белимов) — Ну, если про лёгкие, может быть, да? (к другим)(Стас) — Я не знаю.(Белимов) — А сердце…— Если бы мы говорили о Вас, мы бы это сказали и в прошлых контактах, в вашем понятии.
(Белимов) — Это рядом со мной справа сидящий человек, да? (о Стасе)— Почему он не скажет сам? Он не знает?
(Белимов) — Он не уверен.— Вы не знаете даже себя?
(Губин) — Так, ну у меня, допустим, сердце.(Белимов) — Ну ладно.(Губин) — Про лёгкие я не знаю. (Срыв.)— Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, в Библии есть такое понятие «страждущая душа». Вы можете нам объяснить, что это такое?— Что вы понимаете под понятием «стражд»?
(Белимов) — Страждущая? — ну, ищущая, не находящая покоя, желающая что-то.— А вот теперь подумайте. Если, будучи в другом мире, вы искали Рай, пришли в этот мир, и сказали: «Нет, это не Рай!» — и хотите далее и далее. И будете искать, по вашим понятиям так, как хотите вы, и вряд ли найдёте, ибо вы будете искать мозгом. Далее. Есть души, в вашем понятии «наказанные», которые не верили в существование иного, и что же? Они заблудились, ибо каждому по вере его. А представьте, если вы не верите ни во что, куда вы попадёте? Ни во что и попадёте.
(Белимов) — А есть такое состо…— И тогда этот мир будет отражаться ему тенью, и в этом мире он будет тенью. Вы это называете полтергейстами, привидениями, и многим-многим. А это одна из душ, что не верила ни во что, и не может попасть ни в один из миров. И потому ищет, и создаёт везде тени. (Срыв.)
(Белимов) — Скажите, вот у меня есть многие знакомые, ряд знакомых, которые ну не верят совершенно в разные миры, в многомерность, в НЛО и прочее. Их что, после смерти ждёт довольно печальная участь? Т. е. они попадут совсем не в интересный мир, полтергейстный какой-то?— Нет. Неужели вы думаете, что все, кто не верит, попадут в те миры? Нет, неверие — тоже вера. Далее. Нет среди вас тех, кого можно было бы назвать атеистами. Назовите мне хотя бы того, кто ни разу не сказал: «Боже, за что?» — или что-то в этом роде. Назовите мне того, кто в беде не призывал Бога.
(Белимов) — Вы правы.— А вы говорите «не верю». Очень редко, когда человек не верит, истинно не верит. Всегда есть сомнение, всегда.
(Белимов) — Сейчас вопрос.(Стас) — Скажите, душа после смерти человека, ограничена или нет в выборе другого мира?— Нет, она может прийти в любой мир. Но так как совесть её чиста и не обманывается, она выберет мир, в котором может и должна жить. В лучший она не уйдёт, ибо будет обман. В этом же промежуточном мире — в вашем понятии, только в вашем — она не может обмануть, и только этим она ограничена, только этим.
(Губин) — Скажите, вы сказали, что полтергейст — это тень. Эта тень, однако, на наш мир, на мир, так сказать, не теней, воспроизводит своей силой, довольно, разрушительные действия.— Ну и подумайте, что вы говорите? А в вашем мире нет теней, что могут принести разрушительную силу? Тогда представьте, если Солнце ваше затмить и надолго, вы будете удивлены, что тень смогла уничтожить Землю вашу?
(Губин) — Угу.— Далее. Почему, в вашем понятии, материя и энергия совместимы? Вы что хотите сказать этим вопросом: что если нет материи — значит, нет энергии? «Тень — нет материи». Вы согласны? Или нет? Подумайте.
(Губин) — Тень — это…— Хорошо, подумайте, и скажите: тень имеет материю или нет?
(Губин) — Да, так как она на материи отражается — значит, она…— Нет.
(Губин) — Материя — носитель тени, получается.— Вы ответили правильно, но неправильно сказали, почему.
(Губин) — Угу. Ну возможно.(Белимов) — Вы можете объяснить?— Нет.
(Белимов) — Мы сами должны?— Это должны знать вы, и должны знать уже со школы. Вы забыли то, что учили. И придёт время, когда вы забудете то, что говорите сейчас, и что слышали. А вы слышали гораздо менее, чем… (Срыв.) Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, Переводчику мешает свет? Он открывал глаза.— Нет.
(Белимов) — Это другие эмоции мешают, да?— Спрашивайте далее.
(Белимов) — Хорошо. В каком смысле, вот интересный вопрос, нужно понимать слова Христа: «Моё царство не в этом мире»?— Понимайте впрямую.
(Губин) — Значит, туда, куда он ушёл… ну, как сказать… он там…— В вашем понятии, небеса — мир, что выше вас.
(Губин) — Да, но раньше небом, вы сказали, называлась наша душа — значит…— А вы подумайте, подумайте, и вспомните, что сказал Христос: «Чтобы вы открыли душу, и душа ваша — дом». Почему тогда нельзя сказать «небеса — его дом», если душа ваша называлась небесами?
(Белимов) — Вот именно в этом слове надо слово «небо» читать в Библии? Вот в этом смысле?— Подумайте, сказано было вам: «В каждом из вас Бог!» — не в том мире, в котором вы живёте, а в каждом из вас. В каждом из вас. Вот его мир, душа ваша. Спрашивайте.
(Белимов) — Может ли на Земле когда-нибудь наступить царство добра?— Когда-нибудь? Нет, в вашем понятии, истинного добра и истинного зла не будет. Будет время, когда будет добро, когда будет зло, более чем сейчас.
(Белимов) — Сейчас что преобладает на Земле, или в частности в России, зло или добро?— Каждому своё. Ну подумайте, для кого-то больше добра, для кого-то больше зла. Относительно кого вы будете мерить?
(Белимов) — Ну, вы как-то говорили, что аура над Землёй в районе России…— В районе России или Земли? Неужели вы думаете, что только вас? Вас? Вы избраны?
(Губин) — Вы как-то сказали, что Россия будет духовным центром. Это ваши понятия.— А это есть избранность? Почему вы понимаете «избранно» в ином? Почему, избран — это, значит, какие-то привилегии? Почему?
(Белимов) — Нет, ну в России, скорее всего, судьба избрана для бед разных. Нас преследуют беды издавна. И те же семьдесят лет коммунистического строя, тоже, скорее всего, было испытанием серьёзнейшим для народа.— Прекрасно, теперь кто-то виноват, но не вы. Не народ виноват, — кто-то его испытывает, кто-то его наказывает. Да, вы научились искать виновных.
(Губин) — Ну в то же время для кого-то это было райским временем, так сказать, райские семьдесят лет. Они ни в чём не знали нужды, допустим, некоторый контингент людей.— Ну и как вы назовёте? Как вы ответите на собственный вопрос? Относительно кого вы будете мерить?
(Губин) — Ну вот они устроили себе Рай, — у тех, у кого хватило ума, скажем так, или хитрости, я не знаю уж как это назвать. Вот. Ну а остальные потихонечку приспосабливались, как могли. А кто-то не приспособился.— Что в вашем понятии рай?
(Губин) — Рай — это спокойствие души.— Спокойствие души? А вы знаете тех, что устроили? Были бы спокойны их души?
(Белимов) — Они всё равно жили беспокойно в борьбе за власть и прочее. Ну хорошо, мы не будем касаться этих вопросов. Мы продолжим о душах и душе. Чувствительные ли духи к воспоминаниям тех, кого они любили на Земле?— Да.
(Белимов) — Им помогают эти воспоминания, оставшихся на Земле?— Бывает, что и мешают.
(Белимов) — Слишком большие страдания мешают, да?— Да, ибо она не может уйти, она боится покинуть вас. Боится. Вы страдаете и не отпускаете её. Вы всё время представляете: «Вот, если бы был бы живой, то было бы так или так». А мысль материальна, и ему приходится оставаться здесь. Он не может стать живым, не может, ибо вы не можете материализовать до той степени, но вы уже мешаете. Потому и сказано вам: «Оставьте умерших хоронить умершим».
(Белимов) — Это эгоизм, чаще всего, слишком переживать?— А вы подумайте, умер близкий вам человек: вы переживаете за него или за себя? Может быть, вы плачете за себя: «Какого человека мы потеряли!»? Подумайте. (Срыв.) (Счёт.) Спрашивайте.
(Белимов) — Скажите, вот интересный вопрос: присутствуют ли духи на церемониях открытия им памятников, издания книг, исполнения песен, если они умерли? Это им нравится?— Да. И если они не ушли, то они придут. Далее. Вас множество. Умирая, вы — минимум семеро: в вашем понятии, это и астральные поля и сама душа. И подумайте, основа — то единое без тел уходит дальше, уходит в другой мир, чтобы получить иные тела. Все остальные остаются жить здесь. И у них разное время: одно из тел живёт всего лишь семь дней, другое живёт год, четвёртое живёт до тех пор, пока хотя бы один помнит о нём, пока хотя бы одна книга есть о нём, — в вашем понятии, жить вечно. Даже вы, материалисты, знали это, и говорили: «Вечно живой в памяти». Вспомните.
(Белимов) — Это справедливо?— Да. Вот это тело всегда придёт к вам, если вы вспомните его, и тем более, если вы создадите его изображение, или даже сумеете дать форму.
(Белимов) — Интересно. А вот чем объяснить желания некоторых людей быть погребёнными в том или ином месте после смерти?— То ваше желание.
(Белимов) — Оно играет какую-то роль большую для человека?— Да, оно играет, но играет для погребённого. Ибо умирать он будет более спокойно, чем ему скажут: «Нет, ты будешь в ином!» Потому всегда старались исполнить последнее желание, чтобы человек умер спокойно, чтобы не создавал отрицательные энергии. Иначе, подобное подобному, придут, и скажут: «Ибо твой мир отрицательный». Потому и стараются выполнить последнее ваше желание, потому. (Срыв.) (Обрыв.)
— …только во снах, вспомните себя, когда вы вдруг чувствуете себя кем-то, — мгновение, но всё-таки вы были. Вы можете вспомнить это, но вы не придаёте тому значения, вы называете это фантазией или что-то ещё.
(Белимов) — Но реальны те случаи, когда, вот мы сталкивались, наша группа, когда в человеке живёт чья-то чужая душа и не желает уходить: она начинает командовать, слова какие-то, команды даёт или ругается. Это действительно реальные случаи? Это не фантазии самого человека?— Мы вам ответили. Конечно. Конечно, это возможно, и возможно только в том случае, если гость ваш сильнее. Вы же, в теле своём, чувствуете себя гостем, не чувствуете хозяином. Вы не знаете ваше тело, не знаете, что в нём болит, пока вам не скажут, или пока оно само не закричит вам. Вы не знаете вашу душу, вы даже не знаете свой характер, и ищете его в гороскопах. Каков же вы хозяин? И когда к вам приходит гость, в вашем понятии, другая душа, и если он сильнее вас, вы принимаете его за хозяина, и даёте ему свой дом, и подчиняетесь ему, хозяину. И тогда вы уже кто?
(Белимов) — Раб. Скажите, можно ли изгнать такие души чужие? Есть средство?— Будьте сильнее! Почувствуйте себя хозяином! Вы — хозяин, вы и никто иной! Вы же предпочитаете быть слугой. Вы говорите «встречали», к вам приходят, и спрашивают: «Что делать мне?» Вы даёте совет, а выполняют ли советы ваши? Если скажут вам, вы больны… Представьте, что вы здоровы! Вы же знаете, что мысль материальна, вы знаете это, но почему же тогда вы не стали здоровы? Вы говорите, я верю, а верите ли вы в это, или просто знаете? Если бы вы веровали и не было сомнений ваших, то вы бы сказали: «Да, я здоров! Да, я хозяин!» — и вы были бы хозяином. А вы только знаете, знаете и не более.
(Белимов) — Простите, но я встречал человека, по складу своему руководитель, он руководит многими людьми, — сильная внешняя личность. Но в нём вот такая душа — командует, насмехается…— А здесь всё гораздо проще. Нет в нём другой души, нет. Он просто устал быть командующим, ему тоже хочется, чтобы им командовали. И все из вас хотят быть и хозяевами, и сильными, и слабыми. Нет в нём другой души, нет. То его мечта, если хотите, подсознание, где он хочет быть слабым, ибо слабым быть легче: меньше ответственности.
(Губин) — (счёт 1-9 3 раза, 9-1 2 раза) (Геннадий вышел из контакта)(Белимов) — Геннадий, расскажи, что ты ощущал, что ты помнишь из сеанса?(ХГМ) — Отрывки сеанса самого помню.(Белимов) — Что? Отрывки?(ХГМ) — Ну да.(Белимов) — У тебя какие-то картинки были, или ты диалоговые ситуации запоминал? О чём мы говорили? О чём шла сейчас речь?(ХГМ) — О полтергейсте что-то там было.(Белимов) — Так. О потустороннем мире было?(ХГМ) — Потом какие-то путешественники, по-моему, что-то.(Белимов) — Путешественники?(ХГМ) — Да, что-то ищущих.(Белимов) — У тебя были картинки в голове или же…(ХГМ) — Да нет.(Белимов) — Как ты думаешь, мы много работали? Сеанс долго длился на твой взгляд?(ХГМ) — Ну, это я не знаю.(Белимов) — У тебя ощущение, какое сейчас? Усталости? Или ничего, хорошее, как будто ты выспался?(Губин) — Да это как обычно.(ХГМ) — Как обычно.(Белимов) — Т. е. ты много потерял энергии.(ХГМ) — Да нет, я вроде не устал.(Белимов) — Что ещё ты можешь сказать? Ведь необычная обстановка. Ты как-то не совсем вёл, часто останавливался. Никак не подействовало на тебя?(ХГМ) — Ну когда лёг, конечно, это самое… что-то вроде как…(Белимов) — Свет мешал?(ХГМ) — Да нет, свет не мешал. Просто как-то, это самое… телевизоры тут всякие… Ну неудобно просто, как-то вот так вот.(Белимов) — Ну ты же их не видел, мы несколько раз…(ХГМ) — Нет, я видел, когда вот только лёг.(Белимов) — Ты рассматривал руки, это что? Ты опять видел насквозь? Косточки видел, как однажды рассказывал.(ХГМ) — Нет, это я не помню.(Белимов) — Не помнишь, да? Ну всё ребята, сеанс закончен. Вот так мы примерно заканчиваем. Он теряет некоторую долю энергии…(ХГМ) — Не знаю, не заметил ещё пока. Сейчас встану и узнаю: потерял я что-нибудь или нет?(Белимов) — Ну мы затратили где-то полтора часа — если ты не знаешь, то я тебе сообщаю — и даже немножко больше. (пауза) Ну что?(ХГМ) — Ну как ложился, так я и встал.(Белимов) — Вот полтора часа полежи, и вот так одну руку вытяни!(Губин) — Полтора… Он по три махал!(Белимов) — Я говорю, минут 15 только можно выдержать, и всё, рука занемеет, затечёт, и… (Гене) Нет, мы не будем продолжать сегодня. Всё, спасибо! (Гера с Геннадием собрались выйти) А, ну сходите! Мы сейчас просто…(Губин) — Так, надо спальник не забыть будет.(Белимов) — Ага, ясно. (к Станиславу) Станислав, в чём тут дело. Какие-то фрагменты мы возьмём для сеансов, но ты через полгода эту плёнку… мы можем… ну, я условно говорю… (Обрыв.)