1994.11.27-1
(Белимов) — Воскресенье. Сегодня состоялся показ по программе всероссийского телевидения одного из наших контактов. Скажите, пожалуйста, вам это известно, что сегодня состоялся такой показ по телевидению?— Мы говорили вам, что всё, что известно вам… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Мы поняли, что вам это известно. Скажите, как вы оцениваете состоявшийся показ?— Должны оценивать вы, — не мы. Мы говорили вам, что нас не интересует это.
(Белимов) — Но мы ещё не знаем, как это откликнется на наших контактах, поможет ли это нашим контактам?— Всё зависит от вас. Если вы боитесь, будет вам страх. Если нет, что может случиться с вами?
(Белимов) — Нет, мы не боимся. Мы ждём помощи от наших коллег, и, может быть, повысим уровень наших вопросов, и получим более интересные ответы даже.— Да, и борьбу тоже.
(Белимов) — А-а, т. е. вы ожидаете… и какие-то препятствия в этом появятся, да?— Вы не видите их?
(Белимов) — Ну, в принципе…— Вся ваша жизнь прошла гладко, в вашем понятии?
(Белимов) — Нет, конечно.— И вы будете бороться с коллегами, и будете бороться с собой. Спрашивайте далее.
(Белимов) — Хорошо. Вообще, нас очень интересует… Мы так и не добились понимания, кто же должен среди нас быть четвёртым. Мы всё ожидали, что сумеем это вычислить, и отсюда получить более высокий уровень вопросов, — пока это не получилось. Вы тоже видите, что мы бессильны?— Нет, вы не бессильны, но бессилен ваш разум. Мы говорили вам, что вы хотите найти сознанием, и говорили вам вначале, не найдёте им.
(Белимов) — Ага, а мы всё-таки пытаемся разумом. А надо чем? Душой, сердцем?— Ищите.
(Белимов) — Ну хорошо.— И далее. Разве так важно вам, найти четвёртого? А почему вы не можете найти в себе? Почему вы всегда ищете извне? Почему вы задаёте вопросы и ищете готовые ответы? Почему вы не можете найти в себе?
(Белимов) — Ну, как-то неожиданно, в себе находить ещё одного человека.— Одного ли, если вас множество? И если вы всмотритесь, то вы увидите, и ужаснётесь. Где же ваше истинное «Я», если каждое мгновение вы другой, в любом положении вы меняетесь? Вы согласны?
(Белимов) — Да, с этим можно согласиться.— И что вы разные. Разные дома, на работе и далее, далее. А где же ваше истинное «Я»?
(Белимов) — Да, это трудно обозначить и определить. Но поиск четвёртого человека ну не подводил нас логикой к тому, что четвёртый может в ком-то из нас заключаться.— Логикой, сознанием… И потому и говорим, не найдёте.
(Белимов) — Ну хорошо, это остаётся больной для нас проблемой. Боюсь, что мы так и не узнаем. Какое-то осенение должно быть, чтобы мы это получили.— Давайте спросим вас, что вы подразумеваете, говоря «осенение», «озарение», «вдохновение», «талант» и далее? Что вы называете этими словами? Сознание ваше?
(Белимов) — Ну, прорыв сознания.— Сознания ли?
(Белимов) — А чего ещё? Мы…— А вы вспомните. Когда бывает у вас ясная голова, и вы в прекрасном сознании, есть ли в этом мгновении прорывы? Есть ли в этом мгновении вдохновение? Есть ли?
(Белимов) — Да, пожалуй, нет, не всегда.— Почему же то, что приходит извне, и вы это называете вдохновением, дуновением и чем угодно, не вспоминая Бога? Ну ладно, это ваши проблемы. Почему вы всё списываете на сознание? Сознание не против получить, оно не отказывается, оно примет любой подарок.
(Белимов) — Угу. Но мы это ещё не понимаем, и не знаем, почему всё это происходит. Мы хотим вот что: интерес к нашим контактам есть, и уже появляется и у других групп людей, и так далее, и выяснилось, что мы с вами почти год общаемся, но мало всё-таки знаем о вас. И вот цикл вопросов таких просим. Первое, имеет ли ваша цивилизация своё собственное название, и можете ли вы его сообщить нам?— Хорошо, давайте представим. Вы приезжаете в чужую страну и не знаете языка, и вам назовут название, естественно, на своём языке. Вы поймёте его?
(Белимов) — Нет, но бывает, мы так страну и обозначаем, по их лингвистическим…— Хорошо, тогда вспомните, если мы не имеем вашей физики, как мы можем произнести слова, ваши слова? И как мы можем дать перевод?
(Сергей) — Ну, а в данный момент вы же пользуетесь Переводчиком.— Пользуемся Переводчиком, но Переводчик не был у нас, в отличие от нас. И когда он придёт к нам, увидит нас, может быть, тогда он подберёт. Это будет грубо, но он сможет вам передать. Вы же привыкли смотреть название. Одно название даёт вам уже направление. Читая книгу, вы читаете название, и прежде книгу. Не нравится название, и книга отброшена. Вы согласны?
(Белимов) — Да, так случается.— В одном слове вы заключаете весь смысл книги. Как мы можем дать вам «наше», если вы не поймёте, и будет искажено? И тогда все разговоры наши будут искажены только из-за одного названия, ибо ваша психология.
(Белимов) — Угу.— Наше иное. Мы приходим к Переводчику, и говорим его словами, его. И ляжете вы, мы будем говорить вашими словами, мы будем пользоваться вашим запасом. И хотя Переводчик имеет гораздо больше слов, мы будем пользоваться только тем, что легче добыть. Ибо легче будет говорить Переводчику, потому и не пользуемся терминами. Переводчик их знает прекрасно, но термины те — названия. Вы поняли?
(Белимов) — Ну, не очень, но…— Названия. И если вы хотите услышать от нас слово, ну, допустим, экстрасенс — это уже будет настраивать Переводчика. Мы говорили вам, что не можем владеть, и не имеем права владеть им полностью. Если же мы возьмём то слово, то, значит, мы должны войти глубже: там, где он спрятал его, там, где окутал его множеством понятий. Мы же берём те слова, что пользуется часто, и потому не нагружены лишними смыслами. Вы поняли?
(Белимов) — Да, поняли. И причём была мысль, что прежде, чем с вами разговаривать на серьёзные темы, стоит оговорить названия, термины, в которых мы будем говорить. Это справедливая мысль? Мы-то раньше с вами не договаривались по терминологии.— Поймите, вы имеете каждый из вас свой словарный запас, более или менее. Но многие слова для вас являются ключом. Мы приводили вам пример «экстрасенс». Под ним вы подразумеваете множество, ибо вы нечасто пользуетесь словами теми, и потому является ключом. Но мы не хотим войти силой, и потому мы будем вынуждены говорить теми словами, которые употребляете часто, и потому вы не придаёте им большого значения.
(Белимов) — Угу. Ну хорошо. Скажите, а какое место вы занимаете среди цивилизаций Земли, если занимаете?— Нет. Нет места. Нет места для нас, как и вам для нас. Мы не занимаем, мы не можем занимать. Если бы мы занимали какое-то место, мы бы тогда говорили о физике. Мы же физики не имеем. И если рассматривать, вы не можете увидеть нас ничем: ни любым прибором, ничем вы не можете увидеть нас, — вы не можете увидеть нас никак. Если экстрасенс приходит, и говорит вам: «Я вижу нити, потоки и более», — не верьте ему, он не может видеть того. Он может видеть только реакцию, которую производит мозг на нас, но не самих нас.
(Белимов) — Угу. Ну это интересное ваше замечание. Скажите, а вы представляете пОлевую, от слова поле, или плазменную форму разумной жизни?— Мы говорили вам, что все поля ваши материальны — физика. Мы ответили вам?
(Белимов) — Ну, понял. Так вы, значит, вообще совершенно необычный вид энергии?— В вашем понятии нет, нет названий ваших, и потому мы не можем сказать, как называемся мы, какие мы носим имена, и носим ли мы их. Вы привыкли к именам, ибо имя ваше — название, и по имени вы судите. Мы же не носим их, по той причине, что мы не имеем физики. И спрашивая о полях, вы невнимательны, мы не можем иметь полей, в вашем понятии. Но у нас есть своя физика, — не ваша, и мы тоже имеем множество тел, и тоже хотим, и тоже идём той же дорогой, то же, что и вы, мы тоже ищем. Мы не высшие, но и не низшие, только потому, что мы не меряем теми мерами, что меряете вы.
(Белимов) — Угу. Вы сказали о телах, т. е. вы имеете какую-то свободу формы воплощений, и насколько вы в этом безграничны?— В вашем понятии, мы не имеем тел, а можно сказать и наоборот — мы имеем множество, потому что мы можем присутствовать везде и, в вашем понятии, одновременно. Потому что, если нет вашей физики, значит, нет вашего времени, значит, нет ваших ограничений, значит, мы можем везде существовать, или нигде. Всё зависит от того, с какой точки вы будете смотреть. Если вы будете наблюдать нас приборами и не увидите нас, вы скажете, что нас не существует.
(Белимов) — Да.— А с другой стороны, вспомните, много ли вы видели хотя бы недавно, не имея сегодняшних приборов? И вы отрицали то.
(Белимов) — Да, вы справедливы.— И если вы скажете, что мы создадим когда-то приборы, чтобы видеть нас — ошибётесь. У вас есть множество приборов, чтобы увидеть реакцию воздействия на нас в вас самих, — ваших материалов, веществ природы, ваших тел, вашего мозга, — только реакции, но не нас.
(Белимов) — А скажите, действительно ли, что шар — это наиболее частая и энергетически предпочтительная форма существования энергетических форм жизни?— У вас — да.
(Белимов) — А у вас необязательно?— А вы подумайте, в вашем понятии Бог совершенен, — шар?
(Белимов) — Ну мы не знаем, как Бог выглядит.— Подумайте, рассудите логически, примените ваше сознание. Если вы говорите «шар — совершенство», то Бог — совершенен. Значит, Бог — шар? А как же тогда подобие? Поймите, в одной среде хорошо быть шаром, в другой среде можно быть и другим — всё зависит от того, где вы живёте. Поймите, вы человек, неужели вам было бы удобней быть сейчас шаром? Подумайте.
(Белимов) — Да нет, нам это неудобно.— Вы совершенны, даже в вашем понятии вы совершенны для данной среды, для иной — нет. И потому вы меняете тела, меняя миры: здесь вы — человек, где-то вы будете шаром, а где-то камнем. Где-то будете бесформенны, а где-то будете не иметь границ. И где-то вы не будете иметь, в вашем понятии, тела, ибо будете, в вашем понятии, только в вашем понятии, воздухом, который занимает любое пространство. Всё зависит от того, в каком мире вы живёте, и для какой цели. Поймите, если душа главенствует телом, почему тогда тело должно иметь строгую форму, если душа может менять обитель? Спрашивайте далее.
(Белимов) — Скажите, а есть ли, и каковы средние размеры индивидуума вашей цивилизации? Диаметр, допустим.— Чем мы измерим вам диаметр?
(Белимов) — А, т. е. у вас нет понятий, наших метрических.— Мы только что отвечали вам, что мы можем сказать и назвать вам любой размер, и мы будем правы. Любое. Мы можем сказать, что мы имеем микроны, мы можем сказать, что мы имеем тысячи метров, километров, как угодно, и мы будем правы и там, и там, ибо вы меряете своими мерами. А ваших мер нет у нас, у нас нет физики, есть только реакции, — реакция ваша. И если что-то в вас изменится от нас только на микроны, можете сказать, что это наш размер. Если же вы измените многое, — тот размер. Всё зависит от ваших реакций. Измеряйте вашими… измеряйте себя, тогда вы поймёте, каких мы можем быть размеров.
(Белимов) — Скажите, а вот более лёгкий вопрос: а чем вы питаетесь энергетически?— Чем?
(Белимов) — Да.— Но только не физикой вашей. Когда-то мы говорили вам, и вы поняли, что мы питаемся эмоциями.
(Белимов) — Эмоциями, да.— Мы не стали отрицать, ибо было легче с вами разговаривать. Но подумайте, если мы не имеем вашей физики, как мы можем питаться вашей физикой? А мы говорили вам, эмоции ваши — тоже физика. Вы согласны?
(Белимов) — Угу. Т. е. мы не знаем об этих видах энергии.— Если сказать очень грубо, то вашими реакциями.
(Белимов) — Угу.— Вашими реакциями. И потому говорим вам: будьте осторожны, если вы примете нас злом, поймите, то мы сделаем зло, ибо вы сделали это — не мы, вы отреагировали злом. Если вы примете нас добром — вы отреагировали добром. Вы согласны? Это ваши реакции.
(Белимов) — Да-да-да.— Мы всего лишь только возбуждаем вас. Всё остальное зависит от вас, что в «сосудах» ваших.
(Сергей) — Допустим, такой вопрос: если бы не было контактов между вами и нами, то, значит, у вас бы не было пищи? Можно сделать и такой вывод.— Нет.
(Сергей) — Но если вы питаетесь нашими эмоциями…— Мы говорили вам, что это грубая аналогия, грубая. И наше питание, если хотите, в вашем понятии, это знание о вас.
(Сергей) — Так, значит, мы вам всё-таки необходимы?— Нет.
(Сергей) — А с какой целью вы тогда идёте на контакт?— Целью? Может быть, вы приходите — не мы? Вы зовёте — не мы! Мы были и будем всегда с вами, мы никогда вас не покидали. Ваше же сознание, а вы ведёте контакты только сознанием, ибо, если вы будете задавать вопросы духовно, мы ответим вам духовно. Мы говорили вам, что придёт время контактов, когда не будет Переводчика, когда не будет этих движений, когда только мысль. Вы поняли?
(Белимов) — Да. Мы хотели бы дождаться этих времён, и выйти на подсознание или…— Вы же, сознание ваше питается нами, если можно бы было сказать точнее. Вы жаждете ответов, а значит, вы питаетесь — не мы. Мы приносим вам пищу, и вы просите нас, не мы.
(Белимов) — Скажите, есть ли цивилизации… (Срыв.)— Спрашивайте.
(Белимов) — Есть цивилизации, которые питаются якобы разницей температур, их земляне называют термофагами. Вы не относите себя к такому виду цивилизаций?— Вы повторяетесь.
(Белимов) — Т. е. не относите?— Ну вы подумайте! Вы говорите опять о физике.
(Белимов) — Ну, мы другого просто не знаем.— Спрашивайте.
(Сергей) — Хорошо, мы выходим на контакт физически, но вы же отрицаете физику. Как вы можете?..— А вы забыли о реакции? Где ваша логика? Вы забыли о реакции. Мы приходим, и вы реагируете. Вспомните.
(Сергей) — Но мы. прежде чем приходим, мы же вызываем.— Да.
(Сергей) — Допустим, Переводчик испытывает какие-то физические свойства, прежде чем прийти на контакт…— Реакции, вы забываете о реакции. Когда вы попадаете под гипноз, вы испытываете физически? На вас воздействуют физически? Подумайте, когда вы слушаете музыку, на вас воздействуют физически?
(Сергей) — Да.— Разве?
(Белимов) — Да нет, эмоционально, скорее всего…— А где ваша душа? Где ваши эмоции? Физика, да, это физика, но более тонкая физика, и потому нельзя сравнивать. А вы же говорите о тяжёлых и о тонких одинаково.
(Сергей) — Хорошо, разговор о музыке. Музыка же всё равно является физикой— Физика.
(Сергей) — Происходит колебания воздуха, мы их воспринимаем. Это тот же физический процесс.— Разве? Тогда почему же вам не послушать гул паровоза? Те же колебания.
(Белимов) — Да-да-да.— Почему же вам они не нравятся?
(Сергей) — Так здесь два взаимодействия — физическое и эмоциональное.— Эмоциональное?
(Сергей) — Совокупность.— А что рождает ваши эмоции? Физика? Или, может быть, порывы души? Что рождает ваши эмоции? Они рождаются сами?
(Сергей) — Совокупностью физики.— Колебаниями воздуха? Совокупностью физики? Тогда почему же одну и ту же музыку могут слушать с разными?..
(Белимов) — Аккуратнее! (Мужчине)— Почему тела ваши разные, а музыка одна и воспринимаете одинаково?
(Белимов) — В каком регионе Земли преимущественно вы обитаете?— Мы отвечали вам.
(Белимов) — Вы повсюду, да? В солнечной системе, так?— Нет. Мы не можем занимать только солнечную систему, мы есть везде. И мы говорили вам, и говорили не раз: нет мест, где нас нет.
(Белимов) — Ну, а по высоте… на высотах, тут тоже нельзя вам говорить, на каких, если вы везде? Получается…— Мы находимся везде, но не везде мы можем ощущать себя.
(Белимов) — Угу.— И вы находитесь во множестве миров, но не можете ощущать себя во всех их. Подумайте, и рассудите логически. Вы живёте в мире физики, и говорите о тонких телах, хотя имеете грубые — значит, тонкие тела живут среди вас, значит, вы живёте в тех мирах, но не ощущаете того. Вы носите в себе даже те миры, но не ощущаете того. Так же и мы, существуем везде, мы ничем не отличаемся от вас. Но не можем ощутить… (Срыв.)
— Как вы слабы! Как вы слабы!
(Белимов) — В каком смысле?— Любое, что мешает вам, воспринимаете с агрессивностью. Вот и Переводчик ваш агрессивен.
(Белимов) — Т. е. он слышит наши разговоры, и реагирует на них?— Нет. Агрессивность его не связана сейчас с вами. (пауза) Спрашивайте далее.
(Сергей) — Он сопротивляется вам?— Нет. Вы говорили «эмоции», вы порождаете эмоции, и в вас порождаются эмоции не физикой, а более тонким, — поймите вы это, — и это более тонкое ранимее. И если вы ещё в сознании — это хуже, это гораздо хуже, когда сознание пытается ответить за душу, когда сознание берёт роль управителя тела, несмотря на душу.
(Белимов) — Угу. Скажите, каким образом, способом, вы общаетесь между собой?— У нас нет способов общения, в вашем понятии, никаких. Мы же говорили вам, что мы едины. Как мы можем общаться с самим собой, если мы едины?
(Белимов) — Т. е. у вас нет разве индивидуальностей? Мы так поняли, что у вас есть индивидуумы.— Есть, но вам трудно понять: быть индивидуальностью и быть единым. Если говорить вашим языком, чтобы было понятнее вам, пусть это будет мысль, столь быстрая, что не имеет измерений.
(Белимов) — Угу. Хорошо. Вот тут есть группа интересных вопросов жизненно важных, попробуем их осветить. Скажите, существуют ли у вас родственные связи, дружба, любовь?— Да.
(Белимов) — Скажите тогда, что главное в вашей жизни и в деятельности?— Почему вы не спросите: если мы едины, какая может быть любовь и дружба? Почему вы не спросите того?
(Белимов) — Ну тогда давайте, считайте, что мы так и спросили. Любовь и дружба, значит, у вас не существуют?— Существуют. Но вы называете любовью что?
(Белимов) — Ну, это, скорее всего, да, взаимодействие полов.— Почему же? Не только. Вы можете любить и свой пол.
(Белимов) — Да, правильно. Т. е. это более высокая грань человеческих чувств?— Не будем говорить о телесной любви, это грубое, и вы не имели это. Есть любовь, но вы не можете найти определение её. Вы не можете понять, что тянет вас, что зовёт вас, почему, и что вы хотите, — вы называете это любовью. Чем же мы отличаемся от вас, если мы имеем то же? Да, мы едины, но мы имеем индивидуальность, мы говорили вам это только что. И мы любим, но в отличие от вас, мы любим себя, в том понятии, что мы едины. И в то же время мы любим другие индивидуумы. Это трудно понять, потому что вы хоть и едины тоже, но вы слишком индивидуальны. Вы не можете понять своё единство. Вы не можете понять, что человек — это ничто, человечество — да. И потому вы чаще любите себя или кого-то другого, но не любите всё человечество. И когда вы говорите, я люблю всех людей, вы лжёте, потому что вам не хватает сил любить всех. Мы же, говорили вам, не имеем противников, мы не имеем врагов.
(Белимов) — Угу. А что главное в вашей жизни или в вашей деятельности?— Что?! Вы можете ответить относительно себя?
(Белимов) — Ну…— Что главное в вас? В вашей жизни, что главное? Только не говорите «достичь вершин духовных».
(Белимов) — Нет, наверное, творческие какие-то попытки выразиться как-то. Скорее всего, вот это, вот лично в моей жизни.— Дайте, пожалуйста, чёткий ответ! Вы можете это сделать?
(Белимов) — Да нет, пожалуй.— Может быть, вся ваша жизнь в том, чтобы понять, найти ответ на этот вопрос?
(Белимов) — Скорее всего, так оно и есть.(Сергей) — А если, допустим, вопрос так поставить: заставить себя отдать максимальный вклад, который каждый из нас сможет сделать на развитие всего человечества?— Заставить? Если вы говорите, заставить, вы никогда этого не сделаете.
(Сергей) — Хорошо, не заставить, а сделать что-либо.— Что-либо? Что-либо? Вам привести множество примеров, когда делалось множество, чтобы запомниться, чтобы для всего человечества?
(Сергей) — Нет, вы немного неправильно поняли.— Вы хотите заставить или хотите… Если у вас есть мысль для всего человечества, значит, вы уже лжёте себе, вы возвышаете себя.
(Сергей) — Хорошо, не для человечества, а для общества.— Общества?
(Сергей) — Да.— Человечество и общество — вы разъединили? Есть человечество? И есть отдельно общество?
(Сергей) — Обществ много.— Много обществ? Вы говорите, хочу для всего человечества. Мы говорим вам, что человечество — это одно единое, а вы говорите ещё и общество. Вы разделили себя на «человеков», разделили на общество, касты, и так далее. Как же вы хотите? Где ваше доброе намерение, если вы хотите сделать для общества, а для другого общества — нет? Потом. Так?
(Сергей) — Ну а у вас, эта цель существует в вашем мире?— Мы же говорили вам, что мы сознаём своё единство, вы же нет. Вы поделили себя на индивидуумов, и сами себя тоже. Посмотрите в себя! Вы себя поделили на множество «себя». Потом идут другие, вы — первый. Как бы вы ни говорили, что я последний, я люблю всех — вы всегда первый. Просто вы обманываетесь.
(Сергей) — Вы говорите, что вы едины, но в то же время отвечаете на вопрос, что у вас тоже есть индивидуумы. Как тут?.. логики, по-моему, никакой нет.— Логики нет. А мы говорили вам, что вы задаёте вопросы сознанием — вот вам и логика ваша. И мы говорим вам, что нет человека, человек — ничто, но есть человечество! Человечество — да, есть, но нет человека, и вам это не понять логикой, не понять того.
(Белимов) — Скажите, есть ли преимущественное направления в вашей деятельности, которым вы в любом случае отдаёте предпочтение?— Наша задача не навредить. Если мы видим вред, мы уходим, в вашем понятии.
(Белимов) — Угу, хорошо. Скажите, а подвержены ли вы болезням?— Да.
(Белимов) — А если болеете, то как вы излечиваетесь?— Если болеет один, то болеют все, но и силы всех идут на лечение. В отличие от вас, болеете вы — вы лечитесь только сами своими силами. В том и беда ваша. Хотя, если бы вы могли понять единство человечества и ничтожество одного, вы бы болели, от этого не уйти, но вы бы так же легко и излечивались.
(Белимов) — Скажите, а есть ли у вас неизлечимые болезни?— Да, вы это называете «болью сердца», болью, которой не найдёте названия. Если хотите — любовь, если хотите — ненависть, и многое-многое то, что вы называете чувствами.
(Белимов) — Но это разве болезнь?— Да, это болезнь, если они голые.
(Белимов) — Угу. А есть ли у вас специальные места, где лечат ваших больных?— Если мы находимся везде, можно ли найти отдельное место?
(Белимов) — Т. е. специальных стационаров или больниц у вас нет.— Лечите вы, и вы приносите нам болезни вашими реакциями. Когда мы приходим к вам добром, и ваши реакции зло, мы болеем, и наоборот. От вас зависит, быть нам здоровыми или больными. Вспомните, в одном из контактов мы сказали, что будем наказаны. Вы помните?
(Белимов) — Да. И это получилось?— И вы, конечно, не вспомните, какие были чувства у вас.
(Белимов) — Ну, может быть, сочувствие, но мы слишком глубоко это не восприняли. Но вы имели наказание?— В вашем понятии?
(Белимов) — Да хоть в нашем.— В вашем понятии — нет. В вашем понятии мы бессмертны, а значит, и не можем болеть. Болезни наши только в нас.
(Белимов) — Скажите, а у землян, на ваш взгляд, есть неизлечимые болезни?— Есть.
(Белимов) — И вы можете их назвать?— Давайте скажем так: Земля больна вами, вы — главная болезнь. Но это не значит, что вы плохи и вы должны исчезнуть, нет. Ваша болезнь — ваша жадность, ваша ненасытность. Вам не хватает всегда и всего, и даже затрагивая духовное, вы хотите получить всё и вся. И если стать кем-то, то обязательно Богом, быть Абсолютом. Даже здесь вы пришли жадностью. Вот болезнь ваша. Болезнь — вы сами!
(Белимов) — Скажите, а как появляются болезни у землян? Только ли от нервов, от злых чувств?— Только.
(Белимов) — Только?— Только.
(Белимов) — Понятно.— Поймите, нет наказания, никто не наказывает вас, ни белые, ни чёрные, никто. Вы сами несёте ответ за каждое ваше мгновение. Вы выбираете, никто. И если говорят: «Дьявол искусил», — разве это не ваша вина? Разве не вы позвали его?
(Белимов) — Скажите, а болезни появляются без причины, или всё же существуют обстоятельства, вызывающие определённые болезни?— Вы. Мы вам ответили только что.
(Белимов) — Угу, ясно. Т. е. человек сам, чаще всего, повинен в своих болезнях.— Не чаще.
(Белимов) — А всегда.— А всегда.
(Белимов) — Но он же не хочет заболеть, допустим, смертельной болезнью, типа рака или чего-то?— Да, он не хочет заболеть, но он всё делает для этой болезни. Возьмите, хотя бы пример: зачем вы курите? Вы знаете, что это вредно, но вы курите, а потом вы будете говорить: «Я болел раком, но я не хотел того».
(Белимов) — Угу.— Зачем вы набиваете в себя то, что вам не нужно, хотя вы знаете, что это вредно? И придёт время, когда вы будете страдать, и будете говорить, за что? — хотя вы сами сделали это.
(Белимов) — Угу. Понятно. А почему существует такое великое разнообразие болезней у человека?— Вас же множество. Должны же вы как-то отличаться? У вас множество поступков, множество всего, должны же вы как-то отличаться. Или вы хотите всем одинаково?
(Белимов) — А что необходимо делать людям, чтобы не болеть?— Что?!
(Белимов) — Да.— Мы вам ответили только что. Что вы должны сделать?
(Белимов) — Чистота мыслей, добрые поступки, так?— Так.
(Белимов) — Но бывает и очень добрые люди, а почему-то умирают как бы раньше других.— Очень добрые люди, в вашем понятии, как? Как вы измерили их доброту? И вы видели, что в них? Вы видите только наружность, и нечасто видите то, что скрывается за ней. Далее. Да вы можете привести множество примеров святых, что страдали и умирали. Вы говорите, испытывает Бог, Бог виноват в вашей болезни? Его вините. Даже святые хотят обвинить Бога в болезнях, хотя приносят благодарность за них — испытание. Да, конечно, так легче пережить болезнь, считая, что это идёт свыше — Бог прислал вам. А может быть, вы? Почему вы так любите оправдывать себя любыми путями? И даже когда вы говорите о себе, вспоминая все плохие эпитеты, вы это делаете с удовольствием для себя — вот, мол, я какой честный!
(Белимов) — Скажите, на стадии серьёзного заболевания, что нужно предпринять человеку, чтобы всё-таки излечиться?— Мы ответили вам, и более не скажем. Подумайте сами: приходили к вам сильнейшие, и говорили что сделать, — вы услышали их? Вы исполняете их?
(Белимов) — Ну, может быть, обращение к Богу, если мы тут неверующие были, поможет таким людям?..— Если вы больны и приходите к Богу, можете расшибить все колена и лбы, и не получить, ибо вы будете жаждать избавиться от боли, и не более того. И когда придёт избавление, вы тут же забудете о Боге, тут же! Ибо вы не поверили в него, а просто хотели купить его. Он же не покупается, и он видит в вас всё, в отличие от вас, любящих наружность.
(Белимов) — Скажите, а есть ли для вас понятие смерти?— Нет.
(Белимов) — Вы не умираете. А может ли человек?..— Давайте скажем так: вы не умираете тоже. Смерть, и уже сегодня говорилось не раз, это рождение нового.
(Белимов) — Угу.— И мы говорили вам, и вы должны были бы помнить, и это даже снято вами: о смерти, о её мгновениях, длительности и далее. Вы помните?
(Белимов) — Да, конечно.— Что же тогда вы называете смертью?
(Белимов) — Ну мы думали, что…— Переход? Дверь в иной мир вы называете смертью?
(Белимов) — Да, вот именно момент перехода…— Далее. Умер, и вы говорите: «Горе, несчастье!..» и вы страдаете. Вы страдаете об умершем или о себе, что потеряли?
(Белимов) — Да, скорее всего, о себе, конечно. Скажите, а может ли человек, изменив свою судьбу, отдалить день смерти? И каким образом это он может?— Да, он может это сделать. Каким образом?! Мы только что говорили вам об этих образах. Подумайте, мы говорили вам о болезнях… (Срыв.) …болезнь и, в вашем понятии, смерть — это одно. Далее. Вы умираете по многим причинам: одна из них — грехи ваши, другая — когда пришло время, и было понято, что вы уже не исправитесь здесь. Есть другие причины, когда вам нужно просто отдохнуть там. Есть причины, когда вам нужно обдумать, что делать далее, там. Есть причины, когда вам надо перейти на новый уровень, там. Вы поняли, сколько имеет множество понятий смерти?
(Белимов) — Угу.— Лучше было бы спросить, какой смертью лучше умереть? Но это не дало бы вам ничего, потому что вы не любите принимать советы, и лишь только делаете вид, что вам нравится то или это. И делаете это всегда по-своему, ибо это легче.
(Белимов) — Нет. Но мы слышали вообще странную вещь, что если человек умирает от рака, то это самая страшная для человека болезнь, то это как бы благо, как бы божественная благодать для него. Это правда?— Конечно, легче обмануться, легче переносить страдания, если есть оправдание.
(Белимов) — Ну значит, не правда?— Поймите, всё относительно! Ваш мир нереален! Всё что вы видите, реально только для вас. И если для вас счастье умереть от рака, да, для вас это будет счастьем. Если для кого-то это страшно, это будет для него страхом. Поймите, нельзя говорить обо всех, можно сказать только о вас, спрашивающих. Ваш мир нереален, поймите это! Реаль — это то, что вы не видите, то, что находится внутри вас, то — реаль! То, что находится вдали от вас, невидимое — это реаль! Вы же, то, что видите — нереально. Посмотрите вокруг, и я вам докажу, что это нереально. Спросите себя, что вы видите на этой картине, и спросите другого, — и он увидит другое. Спросите любое, и вы не найдёте одинаковых мнений. Разве это реаль?
(Белимов) — Скажите, а есть ли у вас друзья среди других мыслящих существ? Есть ли друзья или соратники среди людей, человекообразных?— Если мы говорили вам, что мы находимся везде, разве это не ответ? И если мы говорили вам, что мы не имеем врагов, разве это не ответ?
(Белимов) — Ну да, в какой-то мере, ответ. Тогда не могли бы вы помочь наладить связь с более цивилизованными человекоподобными существами?— В каком понятии вы меряете цивилизованность? Каким?
(Белимов) — Ну более высокоразвитых, чем мы, которые уже, допустим, болезни научились побеждать, те, против которых мы бессильны.— Нет тех миров, где нет болезней! Нет таких миров! И вы должны были понять из прошлых ответов. Болезни ваши — это отражение ваше, отражение вашей души.
(Белимов) — Скажите, а знаете ли вы, что все люди очень разные по своим характерам, по развитию, по чувствам?— Вы знаете это?
(Белимов) — Ну мы-то знаем, а вы-то догадываетесь, или ощущаете это как-то?— Если мы находимся везде, мы слепы?
(Белимов) — Угу, ну ладно, спасибо. А какие качества людей вам больше всего нравятся? Цените ли вы честность, смелость, умение пожертвовать собой у людей?— Если мы вам скажем, что да, мы ценим честность, то мы соврём вам, ибо вы по-разному понимаете понятие «честность», по-разному понимаете, что такое любовь. Каждый из вас имеет свои взгляды на жизнь, свои взгляды на понятие честности, любви, благородности, и далее. И поэтому мы не можем любить то, что называете вы. То, что мы любим в вас — это то, чему вы не имеете названия, это то, что вы называете неожиданностью, порывом, и далее, далее, — это любим в вас. А то, что вы называете — всего лишь кар… (Срыв.)