1996.10.22-1
(Отвечающие: Своб.сознание, Мабу)
(Белимов) — Что вы сказали?— У вас сегодня тихо.
(Васильева) — У нас сегодня тихо?(Белимов) — Да, может быть. И мы продолжаем счёт: 11… 12… 13… 14… (длинная пауза)(Васильева) — Дальше.(Белимов) — 15… 16… 17… 18… 19… Мы бы хотели поговорить на этой стадии. (Обрыв.) Мы полагаем, что находимся на свободном сознании Переводчика.— Нет.
(Белимов) — Нет. А почему не вышли?— Ошибка счёта.
(Белимов) — Ошибка счёта?— Вы прерывались.
(Белимов) — Понятно. Если можно, вначале тогда поговорим с вами, а потом, видимо, повторим, чтобы выйти на свободное сознание. Скажите, вы можете рассказать, почему Переводчику было недомогание после прошлого сеанса? Что было неправильно сделано? Вот, в середине октября был сеанс…— Практически всё вы сделали неправильно.
(Белимов) — Ну мы же готовились, мы делали памятки, которые…— Вас не было.
(Белимов) — Т. е. мы её не запомнили, да? Мы неправильно делали?— Вас не было.
(Белимов) — А, меня не было.— Почему тогда говорите вы?
(Белимов) — Это что, повлияло сильно на сеанс, что ли?— Пусть каждый отвечает за себя. Почему говорите вы?
(Васильева) — Ну я же была.(Белимов) — А-а.(Васильева) — Ну я не знаю, мы, конечно, там кое-что напутали. Вы нам объясните, может быть, или мы сами должны догадаться, т. е. мы сами должны разбираться в этом?— Пока вы догадаетесь…
(Белимов) — Да.— Итак, у вас было нарушение счёта — первое. Второе — мы просили о спокойствии, а вы устраиваете междоусобицы. И мы уже говорили об этом.
(Васильева) — Ну да.— И вы сами поняли и пришли к тому, но продолжаете. А мы же говорили вам и о чувствительности.
(Белимов) — Да. И дальше продолжаться в таком роде не может, т. е. мы должны, действительно, быть полностью, как единый организм, полностью настроены только на сеанс, так ведь?(Васильева) — Ну как, уже столько раз сказано…— Нет, мы не говорили, чтобы вы были машинами готовыми для сеанса, но будьте просто людьми и имейте уважение. Вы помните о вседозволенности?
(Белимов) — Да, помним. К сожалению, это как-то не убирается из наших отношений.(Васильева) — Вы не скажете, Переводчик не очень хорошо себя чувствует, я не знаю, можно ли назвать, какой орган у него страдает?(Белимов) — Что у него нарушилось, и чем можно помочь? Или время?— Дайте счёт от 31 до 35, от 42 до 45…
(Белимов) — И обратно?— …от 53 до 55…
(Белимов) — Это можно…— …от 64 до 65, и, наконец, 75. И потом, пожалуйста, не перепутайте, всё сделайте обратно.
(Белимов) — Всё сделать так же обратно? Это можно делать прямо сейчас?— Можете. (Обрыв.)
(Белимов) — …13… 14, 15…(СвСоз) — Я слышу.
(Белимов) — …16, 17, 18, 19. Но мы не закончили эту серию.(Васильева) — Ну значит… они не сказали нам дать счёт.(Белимов) — Геннадий, ты нас слышишь?(СвСоз) — Слышу.
(Васильева) — Ты как себя чувствуешь?(СвСоз) — Как обычно.
(Васильева) — Нормально?(СвСоз) — Ну не знаю, мне сейчас тело не очень-то интересует.
(Белимов) — Скажи, ты сейчас в этом состоянии, своём свободном сознании, ты можешь предположить или знать твёрдо, что тебе помешало, что тебя вывело из равновесия? Что тебе сделало болевые ощущения или неприятность, дисгармонию в организме? (пауза) Не можешь сказать?(СвСоз) — Ну мне надо за что-то зацепиться.
(Белимов) — Что тебя расстраивало? Что чувствовалось? Почки плохо работали или что?(СвСоз) — Нет, понимаете, я могу вспомнить только в том случае, если я найду… вспомню какое-то одно мгновение, и тогда я смогу уже вспомнить всё остальное. И мне надо какая-то зацепка. Как, помните, в прошлый раз мы говорили о дороге?
(Васильева) — О дороге?(Белимов) — Ну мы сейчас не вспомним, к сожалению. Ну а прошлый сеанс, — что тебе, вообще-то, по-человечески так не понравилось? Что там было? Что настораживало тебя или мешало тебе?(СвСоз) — Я не могу сказать, потому что я не нашёл приметы.
(Васильева) — Тебе конкретно нужно вопрос задать? Скажи, у тебя кошка лежит на тебе, ты никак, реакции никакой нет?(СвСоз) — Меня не интересует сейчас тело.
(Белимов) — Скажи, вот ты читал памятку нашу о… с нашими знаками о проведении сеансов. Будет…(СвСоз) — Я не читал. В этом состоянии я не читал.
(Васильева) — А-а, в этом сознании ты не читал.(Белимов) — А то я хотел спросить, будет ли дополнение, всё ли там верно? Значит, ты не читал и сейчас не можешь никак прокомментировать.(СвСоз) — Понимаете, я же в том состоянии… В общем, в этом состоянии я не читал.
(Белимов) — Понятно. Тогда вот что: мы хотели бы на этом периоде счёта узнать, можешь ли ты вспомнить, что было с тобой до твоего рождения, до выхода на свет? И, например, можешь ли ты вспомнить, как происходило оплодотворение? Это была вспышка? Это был какой-то другой волновой процесс? Как это происходило?(СвСоз) — Нет, это было падение.
(Белимов) — Откуда?(Васильева) — Ощущение падения, да?(Белимов) — Ощущение падения.(СвСоз) — Да, это падение… подобное ощущение, это когда во снах падаешь в бездонный колодец. Вот это было падение, падение к свету. А падал я от другого.
(Белимов) — От какого другого? Из другого мира?(СвСоз) — Нет, другой свет, живой.
(Белимов) — А-а, от другого света к другому. Скажи, падение в детстве, которое мы переживаем, это что за процесс? Это связано с какой-то нашей прошлой жизнью? Почему все это переживают, но твёрдо мы не знаем причины?(СвСоз) — Нет, <…> организму отключиться от внешнего мира, чтобы решить свои проблемы, чисто физиологические.
(Белимов) — И они решаются в таком процессе? Решаются?(СвСоз) — Да, иначе бы нельзя было бы повторять множество раз.
(Белимов) — А как они? А что разрешается? Т. е. человек успокаивается…(СвСоз) — Давайте скажем так.
(Белимов) — Ага.(СвСоз) — Когда вы спите, множество каналов информации перекрыты. Но организму этого мало, ибо вы можете проснуться от громкого звука или от толчка. Поэтому организм на какие-то мгновения, а это всего лишь мгновения, отключается полностью, иначе закрывается. И уже парирует себя в самом себе, не обращая внимания на наружность, ибо в это мгновение нельзя вмешиваться.
(Белимов) — А почему, вот я, например, падал… у меня какие-то этажи всё время были… падение через этажи, через населённые этажи, а другие падают просто как в пропасть?(СвСоз) — Это мешает уже ваша логичность.
(Белимов) — Уже вмешивается логика, да?(СвСоз) — Да, ибо вы не можете вспомнить. А помните же, что человек не может фантазировать? Ему обязательно надо что-то дорисовывать, за что-то ухватиться. И проще, конечно, нарисовать этаж, потому что страх этого падения живёт всегда. И поэтому, чтобы избавиться от него, мозг может нарисовать вам картинки.
(Белимов) — Угу. Ясно. А вот почему многих людей преследует во снах какое-то страшное чудовище, которое пытается раздавить? Человек выглядит маленьким, оно настигает его. У тебя это было во снах?(СвСоз) — Есть множество причин. Есть внешние причины, есть и внутренние вплоть до психологических травм. Обычно, это всегда бывает у детей, ибо ребёнок сам маленький, и все кто выше его, уже больше его. И он знает, что не может ответить на обиду. Создаётся… (Срыв.)
(Белимов) — 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19.(СвСоз) — Слышу.
(Белимов) — Он не может скрыть обиду, и поэтому ему мерещится… что-то большое на него нападает.(СвСоз) — Просто один из способов самолечения: пережить заново, но в более усиленном варианте, как бы сравнить, что это всё-таки страшнее, чем было наяву. Ну вспомните, раньше, как вы говорили: «Хуже смерти не бывает!» — и вам было легче пережить. Правильно же?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — Тот же принцип: увеличить обиду до такой степени, чтобы уже явная обида казалась более меньшей. Так чаще мы избавляемся от комплексов.
(Васильева) — Скажи… или скажите… как сейчас говорить? У меня такое ощущение, что ты не один. Я не права?(СвСоз) — Нет, права.
(Васильева) — Права? В общем, это новое, наверное, для нас, мне так ощущается. Т. е. на этом счёте, если можно принимать во внимание счёт, то мы впервые, ты впервые в таком состоянии.(СвСоз) — Нет.
(Васильева) — Нет?(СвСоз) — Это впервые всё-таки из-за того, что просто вы опять перепутали в счёте.
(Васильева) — А, вон как! Ну, в общем, мы путаемся и из-за этого потом сами не знаем, в общем-то.(Белимов) — Хорошо, я продолжу…(СвСоз) — Каждая цифра обозначает какую-то ступень, на которую я поднимаюсь или опускаюсь. Каждая цифра — это просто… нельзя сказать, что чистая нумерология, но каждая цифра — это как бы пароль на какую-то ячейку. Или, может быть, ячейка связана с мыслями, или с какими-то действиями, или просто с датой.
(Васильева) — Скажите, можно сейчас исправить то, что мы нагородили?(СвСоз) — Уже нет.
(Васильева) — Уже нет, да?(Белимов) — Ну ладно. Нас интересует в таком состоянии, в свободном сознании, можешь ли ты или другой человек помнить то, что происходило в период зачатия, беременности и прочее. Тут у нас есть ряд вопросов.(СвСоз) — Ну это помнит вообще-то каждый.
(Белимов) — Но мы не можем извлечь из памяти. Вот, например, значит, было падение, оплодотворение воспринималось, как падение к какому-то другому свету. Как ты полагаешь?(СвСоз) — Нет, не само оплодотворение, а только приход.
(Белимов) — Куда?(Васильева) — А ещё оплодотворения не было, да ведь?(СвСоз) — Давайте будем говорить не чисто о физическом.
(Васильева) — Ну да.(Белимов) — Вначале, что? Душой… организм…(СвСоз) — Вначале ребёнок ищет своих родителей. И найдя их, он заставляет физический уровень подготовить себе ложе.
(Васильева) — Значит, это не правда, что есть, говорят, родители… т. е. дети не выбирают своих родителей? Это выходит наоборот, да?(СвСоз) — Нет, дети выбирают.
(Васильева) — Вот, видишь?(Белимов) — Но как же понять, что тогда может детей «штамповаться» очень много…(Васильева) — Почему штамповаться?(СвСоз) — Почему?
(Белимов) — …и рождаться с каждым половым актом.(СвСоз) — Ну почему же? Они не рождаются, во-первых, с каждым. Во-вторых, тогда вспомните, у кришнаитов вообще запрещено. Почему? Чтобы не создавать той среды и не созревать попусту.
(Васильева) — А это как?(СвСоз) — Ибо при воссоединении происходит выброс энергии, который привлекает нерождённые души. А придя, они видят, что здесь они не нужны. И каково разочарование? И вот тогда вам может быть отомщено в любом варианте.
(Белимов) — Как?(Васильева) — Я, в общем-то, об этом знала, но как-то не была убеждена полностью, что, действительно, просто половой акт ради удовольствия, это действительно приносит страдания многим.(СвСоз) — Ну вы вспомните.
(Белимов) — В иных мирах приносит страдания?(СвСоз) — Вам же было сказано, что нельзя… (Срыв.)
(Белимов) — 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19.(Васильева) — Слышишь? (Обрыв.)(Белимов) — Что нельзя? Продолжи мысль. Что, нельзя часто…(Васильева) — Не часто, а вообще, впустую.(Белимов) — …устраивать впустую половые акты?- «Не прелюбодействуйте»
(Белимов) — Т. е. вот это напрасно, да?(Васильева) — Скажи, а вот ну, будем говорить так: вот мы сейчас, допустим, практически все мы, люди, страдаем от сексуальной неудовлетворённости, ну т. е. много очень людей. И мы ищем себе партнёра, или муж с женой, у них свои, так сказать, проблемы в этом плане. Ну т. е. не проблемы — вернее жизнь, будем говорить, да? А ведь, наверно, тогда нужно эту энергию куда-то в другое что-то… ну, в творчество или ещё во что-то перенаправлять, чтобы не было вот этого… постоянной мысли: вот мне нужна женщина или вот мне нужен мужчина.(Белимов) — Как правильно поступать людям?(Васильева) — Да.— Ну вам не говорят, чтобы вы воздерживались постоянно. Пожалуйста, но только делайте это любя!
(Васильева) — А, т. е. должна присутствовать, действительно, любовь, а не просто…— Где у вас часы?
(Белимов) — Нету. (Обрыв.) Ты их чувствуешь?— Они громко тикают.
(Белимов) — Ну мы спрятали, в этой квартире нету. В другой комнате, значит. Слышимость высокая. (Обрыв.) …сбивает. (Обрыв.) Мы убрали часы, которые были в электронной… в записной книжке.(Васильева) — Вот. Ты слышишь, да?— Да.
(Васильева) — Скажи. Вот, не знаю, ты или, может быть, вы ответите. Вот, действительно, сейчас даже распространено такое мнение среди медиков, что онанизм полезен. Т. е. это происходит выброс какой-то энергии лишней, чтобы человек не зацикливался и так далее…— Он полезен только в том случае — худший вариант — если вы не можете сбросить энергию в куда более нужные дела. То лучше, конечно, онанизм, чем изнасилование.
(Васильева) — Ясно.(Белимов) — Ясно.— Но это не лучший вариант.
(Васильева) — Ну это ясно, это естественно. Скажите, вот ещё такой, — тогда уж на эту тему, если зашёл разговор, — о монахах. Вот скажите, испокон веков всегда были монастыри женские и мужские отдельно, — и это нормально? Или были, может, когда-то смешанные, действительно, когда люди… Т. е. не люди или как — я не знаю. Вот монахи, пусть они будут обоих полов, и их не привлекало именно половое какое-то чувство, а просто, действительно, братство, что ли.— Если бы не привлекало, не было бы смысла разъединять.
(Васильева) — Ну неужели вот…— У вас всё-таки есть животное.
(Васильева) — Ну да.— И оно всё-таки требует своё, кем бы вы ни были. И если бы вы могли не соблазняться, не нужно было бы деление.
(Васильева) — Ну да. А, вообще, даже школы вот у нас… ну, будем говорить, до некоторого времени в России школы тоже были разъединены. Это то же монашество…— Это только привлекает внимание. И уже действует противоположное: чем больше запрет, тем слаще плод.
(Васильева) — Ну да.(Белимов) — Хорошо, я хочу поговорить со свободным сознанием, что ты помнишь, определить. Как ты полагаешь в этом состоянии, твоя душа сразу была введена в яйцеклетку или позже? Тогда на каком периоде позже?— Только что была речь о ребёнке выбирающем.
(Белимов) — Который выбирает. Т. е. сразу душа уже присутствует, так сказать.— Душа прежде придёт. И потом с помощью родителей подготавливает совместно.
(Васильева) — А вот скажите, вот ребёнок выбирает родителей, а, допустим, они уже женаты или они могут не знать даже друг друга?(Белимов) — Насколько задолго выбирается семья и пара?— Даже в актах изнасилования…
(Белимов) — До чего?— В актах изнасилования женщина может иметь ребёнка, ибо ребёнок её выбрал.
(Васильева) — Т. е. ребёнок выбрал мать, да?— Поймите, это вы сейчас, имея право выбора, будете выбирать что получше, а не то, что вам нужно. Там же, будучи свободны от тел и проблем этого мира, выбирают то, что нужно, что необходимо, а не — хороша ли семья или плоха, или с честью или без чести был рождён.
(Белимов) — Дык, получается, изнасилование — вовсе не случайный акт, а спровоцированный буквально иными мирами.— Нет! Этого вам никто не говорил. Просто он пользуется.
(Белимов) — Пользуется.— Поймите, при воссоединении, каким бы оно ни было, создаётся энергия привлекающая. Да, конечно, есть множество спровоцированных, как вы говорите, и можно найти виновного. Но только выбор ваш, с вашего мира, и не говорите о потустороннем. Если вы захотели — вы будете изнасилованы. А если вы создаёте рекламы: «Купите эти духи, и вы будете изнасилованы как минимум пять…» — но, простите за выражение, о чём идёт речь?
(Васильева) — Ясно. Скажите, тогда по этому поводу. Тогда может быть привлечено несколько детей, — могут ведь несколько детей прийти к одной матери? Ну так, к родителям.— Могут, но они не будут ссориться.
(Васильева) — Ну да. А кто получает право тогда? Ну так, если сказать, не право, вернее, а кто…— Это уже решают они.
(Васильева) — Они между собой, да?— А потом, к сожалению, будете решать уже вы.
(Васильева) — А когда двойнята, тройнята… вот это…(Белимов) — Близнецы. Как они?— Ну что ж, обоюдное согласие.
(Белимов) — Договорённость, что мы родимся у такой-то мамы, да? Так, что ли?(Васильева) — Нет, ну есть возможность, поэтому так получается, в общем-то, да?— Давайте скажем так: ребёнок проходит школу и родители тоже.
(Васильева) — Да. Скажите…— И если родители должны пройти школу воспитания детей, и ребёнку нужно пройти тоже испытание, но только по отношению к родителям — ну что ж, будет ребёнок. Если же вы в прошлой жизни… Давайте не будем даже говорить о прошлой жизни — давайте будем говорить об этой.
(Белимов) — Угу.— Если в этой жизни вы не заслужили ребёнка, и что бы вы ни делали, его не будет. А вам когда-то уже рассказывали.
(Васильева) — Да, да. Рассказывали.(Белимов) — Скажите, вот ты вспоминал, что ты был мальчиком с голубым камнем. Когда вошёл ты этим мальчиком в эмбрион? Тоже с самого начала, держа этот камень? Почему не девочкой? Можно что-то разъяснить?— Понимаете, дело в том, что здесь нельзя сказать об эмбрионе. Я не входил в него, я просто пришёл в дом.
(Белимов) — И ждал?— Да.
(Белимов) — Момента зачатия.— Я подготавливал вместе с родителями этот момент.
(Васильева) — Т. е. всё делается вместе.— Всё вместе, ничто отдельно. Отсюда и сомнения родителей, быть или не быть. А что перевешивает?
(Васильева) — Ну кто, наверно, кого лучше уговорит, или как? Я не знаю.— Вы не на базаре.
(Белимов) — А что перевешивает, ну скажи?— Ну вот по ситуации. Мать хочет и боится, она хочет ребёнка и в то же время боится. Что всё-таки заставляет её отказаться или стать матерью? С кем разговаривает она? С будущим ребёнком. И это вам скажет любая мать, потому что она всё-таки советовалась с ребёнком, которого ещё нет. Она мечтала о нём, она представляла его, разговаривала с ним.
(Белимов) — А был ли ты одинок в утробе, и кто с тобой общался? И общался ли вообще кто-либо, не помнишь этого?— Конечно — мать, родители, окружающие. Всё, что видела мать, видел и я.
(Белимов) — Видел?— Всё, что переживала мать, переживал и я.
(Васильева) — Ну да. Конечно.— Единый организм.
(Белимов) — Ты слышал голоса, музыку, смех, гнев.— Позже, да. А вначале всё это были эмоции, эмоции.
(Васильева) — Вот можно вам вопрос задать, ну, личный, по этому поводу?— Пожалуйста.
(Васильева) — Вот я, насколько знаю, но меня мать не хотела рожать. А в те времена аборты были запрещены, когда меня, так сказать, зачали. И я родилась, в принципе, нежеланным ребёнком. Отец настоял на том, чтобы мать родила меня, а не мать. И вот насколько я себя помню в жизни, т. е. вот в детстве, мне всегда был ближе отец. И хотя его нет — он умер — он мне всегда всё равно для меня есть, т. е. я его люблю так же, как если бы он… Вот, может быть, это сыграло роль — отец.— Безусловно. Давайте скажем так. Ребёнок не умеет разговаривать и не понимает слов.
(Васильева) — Ну да.— Был бы он ребёнком уже родившимся или ещё нет, но он не знает ваших слов. Но он чувствует вас, и ему не нужны слова. Он чувствует вас. Вы говорите «слышит», но речь не развита, ни зрение — у него не развиты эти органы. Но един организм матери. Если хотите на химическом уровне, пожалуйста. Ибо, когда мать пугается — повышение адреналина. Когда хочет мать спать, ребёнок тоже будет спать. Всё на уровне чувств.
(Белимов) — А вот в период беременности, ты боялся чего-то? Были ли у тебя опасения какие-то, страхи, на уровне хотя бы эмоций?— Всего, чего боялась мать, а мать всегда боится, неся ребёнка. Будь то в автобусе, на улице или где-то, она всегда боится за него, за его здоровье, и эти страхи передаются. И заметьте, дети развитых стран гораздо слабее. Те же, кто не боится, и выполняет, продолжают работать…
(Белимов) — Т. е. ближе к природе которые, да?— …те дети здоровее. Ибо они ещё нерождённые, ещё не знают страх. Вы же ещё не родились, а уже испуганы.
(Васильева) — Скажите, вот кочевой народ… я не знаю, можно ли называть…(Белимов) — Ну цыгане. Можно, спрашивай.(Васильева) — Я бы хотела давно уже спросить про цыган. Тоже вот они, в принципе, как-то живут… Ну, т. е. все как-то оседло, в принципе. Они — кочевой, во-первых. Во-вторых, они как бы паразитируют. Я не знаю, как раньше они жили, а сейчас, в принципе, воруют, выпрашивают, просят, гадают, и, в общем-то, ещё и угрожают. Ну это нормально, что они такой образ жизни ведут? Нормально? Или тоже, как и мы, допустим, цивилизованные, которые тоже какие-то свои недостатки имеют.— Всё, что на физическом уровне, придумали вы. Вы придумываете цыган. И убери их, и вы по ним начнёте скучать. Вы придумали войны, а также перемирия, для того, чтобы собраться к новым войнам. Всё придумано вами. (Срыв.)
(Белимов) — 11, 12…— Нет.
(Белимов) — (ускоренно полушёпотом) 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19 (Обрыв.)— …Я был где-то между семью и двенадцатью.
(Белимов) — А мы не считали ничего.(Васильева) — Ну примерно в этом интервале, да?— Да.
(Васильева) — А сейчас?— 16-17 — так, по-моему, были последние ваши цифры.
(Белимов) — Но я до конца досчитал, до 19. Может, скороговоркой, так чтобы вы…(Васильева) — Мы сейчас опять можем и с тобой и с ними, да?— Трудно найти границы.
(Васильева) — Ага.(Белимов) — Ну мы продолжим тогда. По теории одного американца следует, что в перинатальный период беременности закладывается очень многие страхи, комплексы, фобии. Это так?(Васильева) — Ну только что говорили.(Белимов) — Я думаю, что это так.— Ребёнок рождается уже с характером, вы могли бы это заметить.
(Васильева) — Да. У каждого свой.— И лишь только потом он куётся жизнью. И, как правило, очень многие черты характера, начального характера, остаются.
(Белимов) — И то, что неправильно выносили плод, это может очень сказываться на характере, так?— Не может, а обязательно скажется.
(Белимов) — Скажется. Т. е. мы должны, в принципе, пропагандировать, чтобы матери всегда были спокойны, чтобы жизнь была нормальная, чтобы страхи её не преследовали, так?— А не лучше ли было бы создать эти условия, а не пропагандировать?
(Белимов) — Ну и создавать, конечно.- «Ну и конечно». Вот вы всё время так и делаете: «Ну и конечно».
(Белимов) — А на твой взгляд, что было в тебя заложено тогда, в перинатальном периоде: смелость, трусость, осторожность, независимость, терпимость, упрямство? Какие черты, всё-таки, ты полагаешь, были заложены основные?— Терпение.
(Белимов) — Терпение было заложено? А твоя скромность, почему такой ты скромный, ты не выпячиваешься, — это терпение, да? (длинная пауза) Ну ладно. В общем, терпение — самая главная черта. Хорошо. А вспомни свой первый страх. Можно вспомнить страх?— Да.
(Белимов) — В какой период? Я говорю про беременность.— Это было 18 февраля 61-го года.
(Белимов) — Так.— Тогда речь шла обо мне: быть мне или не быть. Вот тогда я почувствовал первый страх. Вот тогда я уже понял, что у меня будет смена отца.
(Белимов) — В каком смысле «смена»?(Васильева) — Ну у него же…(Белимов) — Другой отец был?(Васильева) — Да. Он родно… Он же жил…— Ребёнок — он очень чувствительный, и он может предсказать будущее, вероятностное будущее. И довольно-то мало ошибок, к сожалению.
(Васильева) — И тебя это не пугало?— Это?
(Васильева) — Да.— Это должно пугать.
(Белимов) — Т. е. тебе бы хотелось иметь родных родителей — не отчима, отца, а родного (отца).— В то время это было, как потеря, а сейчас <…> ближнего человека. Но я уже вырос. B да, конечно, у меня уже отчим, и вроде как спокойно отношусь к этому, безразлично. Но тогда — нет.
(Васильева) — Скажи, в детдоме дети… ну, есть брошенные, а есть, которых родители умерли. Они тоже знали, что у них родителей не будет?— Не всегда. Бывает столь неожиданно… Но чаще родители уже склонны отдать. Они уже готовы. Ибо, не будучи готовым, никогда не совершишь такой жестокий поступок, поступок, изменяющий всю жизнь, как и для родителей, так и для ребёнка. Значит, уже были изначально готовы. И конечно ребёнок это чувствовал, но он всё-таки ещё надеялся. А вы заметьте, спросите у тех детей, ведь они были более ласковы других, ибо они чувствовали, они хотели задобрить, или хотя бы чтобы полюбили их больше.
(Васильева) — Я это заметила. Вот детдомовские дети, в общем-то, и дети и взрослые, которые вырастают, уже взрослыми становятся — они более человечны, что ли. И дети, действительно, — они более ласковы, более открыты, и эгоизма у них меньше. Это действительно так.— Не совсем.
(Васильева) — Ну я, во всяком случае, встречала.— Понимаете, они помнят отношение в детдоме к себе, а значит, будут примерно так же относиться и к собственным детям, ибо они считают это нормой. Ваша же поговорка: «Меня лупили — ничего, вырос умный. Буду лупить и я».
(Васильева) — А, между прочим, вот насчёт «лупить», да? — вот, вообще, можно ли детей наказывать?— Ну это только ваше бессилие.
(Васильева) — Это от бессилия, да?— Если вы не можете действовать головой, то конечно же руками легче.
(Васильева) — Ну, вообще, не знаю. Вот сейчас, да и я однажды такой поступок совершила, в принципе. (Обрыв.) Ну детям говорят… ну очень долго говорить-говорить, а они никогда… в общем, не реагируют. И как только за ремень берёшься, они сразу выполняют то, что им говорили.— Ну разве это хорошо?
(Васильева) — Это плохо.— Это всего лишь ваша беспомощность. Это, значит, вы…
(Васильева) — …не сумели правильно, да? — с ребёнком…— Ну где ваш авторитет? Только не насилие.
(Белимов) — Я хотел бы уточнить. Когда вот первый страх, — это уже шла речь об аборте, ты уже был зачат, или только ещё планировался и не хотели тебя делать?— И да, и нет. (Срыв.) (Обрыв.)
(Мабу) — …я его на солнышко, и не помогает.(Васильева) — Кого? Сына?(Мабу) — Да.(Васильева) — Не помогает?(Мабу) — Нет.(Васильева) — Ну понимаешь, нельзя же сразу — один-два раза — надо очень долго, чтобы он почувствовал, что ему лучше.(Мабу) — Почему ему будет лучше?(Белимов) — В пещере-то, наверно, темнее, холоднее, хуже, а на Солнце…(Мабу) — Нет, там холоднее! А я уже знаю, что такое «холодно».(Васильева) — Знаешь?(Мабу) — Да.(Васильева) — А это когда?(Мабу) — Меня в пещеру не пустили, и было холодно.(Васильева) — Жёны не пустили тебя?(Мабу) — Почему жёны?! Попробовали бы они меня не пустить!(Васильева) — А кто тебя не пустил?(Мабу) — Ну опоздал я.(Васильева) — Кто? Опоздал? Куда?(Мабу) — Ну вы же сами сказали: «Иди, посмотри, что там за речка!»(Васильева) — Ну.(Мабу) — Я пошёл.(Васильева) — Ну.(Мабу) — Ну и опоздал.(Васильева) — А потом?(Мабу) — А потом я обиделся на вас.(Васильева) — Да? А, ну потом ты пришёл к себе в пещеру и тебя не пустили.(Мабу) — Нет, она уже закрылась.(Васильева) — Пещера закрылась?(Мабу) — Да.(Васильева) — А она закрывается?(Мабу) — Конечно!(Белимов) — Ты никогда об этом не рассказывал, что она закрывается.(Васильева) — Да, а как она закрывается?(Мабу) — А вы что, не знали?(Васильева) — Нет.(Белимов) — Ты же никогда не говорил. Как она закрывается, расскажи?(Мабу) — Как-как, камнем!(Васильева) — Камнем? И кто её закрывает?(Мабу) — Нии (Имя)(Васильева) — А кто твою пещеру закрыл?(Мабу) — Ну а кто в пещере живёт?(Васильева) — Жёны?(Мабу) — Жёны живут.(Васильева) — Ну вот, я же тебе говорю, что жёны.(Белимов) — От кого вы закрываетесь? От зверей или от кого?(Мабу) — Не знаю.(Васильева) — Чтобы теплее было?(Мабу) — Монахи сказали, что мы должны закрываться, чтобы мы не видели их богов.(Васильева) — А-а, богов.(Мабу) — А я не видел их богов.(Васильева) — Так и не видел, да?(Мабу) — Нет.(Белимов) — Ты в эту ночь промёрз сильно, когда был вне пещеры? Замёрз?(Мабу) — Да, я понял, что такое холодно.(Васильева) — Понял, да?(Мабу) — Потом я полночи вас ругал, а потом искал богов.(Васильева) — Ну, и нашёл?(Мабу) — Не нашёл.(Белимов) — Зато ты кое-что познал. Это полезно.(Васильева) — Они, наверное, в эту ночь не прилетели. (Обрыв.)(Белимов) — Ну я хочу продолжить…(Васильева) — Сейчас ты помнишь… помнишь сейчас, что было?(СвСоз) — Нет, ну счёт… слышал счёт и всё.
(Белимов) — Ну ты переключился.(Васильева) — А Вы можете сказать?(СвСоз) — Кто «Вы»?
(Васильева) — А, ты… ага, всё ясно.(Белимов) — Скажи, пугался ли ты в период беременности, когда родители ссорились? Ты ощущал, что идёт зло друг на друга? Или они вообще не ссорились у тебя?(СвСоз) — Да ссориться, они, наверное, ссорились, они всегда ссорились. Ну а беременность — нет, не помню.
(Белимов) — Испуга не помнил, да?(СвСоз) — Не помню.
(Белимов) — Скажи, а ощущал ли ты половой акт во время беременности матери? Пугало ли это тебя?(СвСоз) — У-у, да я вообще эти времена не помню.
(Белимов) — Не помнишь, да? Т. е. период беременности ты в утробе не очень-то помнишь. Только страхи какие-то помнишь.(СвСоз) — Почему я страхи какие-то помню? Я что, когда-нибудь говорил, что я помню страхи?
(Васильева) — Нет.(Белимов) — Только что говорил, что ты…(Васильева) — Нет.(Белимов) — Ну, значит, мы на другой вышли образ. (Обрыв.)(Белимов) — Скажи, объясни, мы сейчас на каком уровне разговариваем? Дело в том, что ты только что очень подробно рассказывал момент зачатия, как ты создавал это, и вдруг ты сейчас ничего не помнишь. Какой-то перескок произошёл. Мы должны понять, с кем мы сейчас тогда разговариваем. Какая у тебя память сейчас?..(Васильева) — С 11 и до 12.(СвСоз) — Нет.
(Васильева) — А какой?(СвСоз) — Где-то на 11, а может быть, чуть побольше, но даже не до 12.
(Васильева) — Ага. Ясно. (Обрыв.) …Объясни нам, пожалуйста. Я вот так, может быть, правильно или неправильно поняла: вот мы даём счёт, и, допустим, на какой-то цифре ты уже начинаешь разговаривать, а дальше уже… ну т. е. этот счёт — тоже какой-то уровень, да?(СвСоз) — Ну в какой-то мере, да. Понимаете, вы счёт даёте неравномерно. Бывает, вы называете цифру просто как пустой звук, и, естественно, я не могу выйти на этот уровень. И поэтому вы говорите «17», да? — вы говорите до конца, но всё остальное было как пустой звук, потому что произнесено было лишь бы только произнести. Понимаете? И я уже не воспринимаю этот счёт.
(Васильева) — В общем, я так поняла, что если на какой-то цифре ты уже говоришь, лучше эту цифру запомнить, и потом можно считать опять до этой же цифры примерно, если это сбой был.(СвСоз) — Да-да.
(Васильева) — Вот так. И не надо считать до конца, так ведь?(СвСоз) — Да, но есть, конечно, риск, что вы не произнесёте, и опять будет пустой, и можете уйти на более низкий. Ну меньше шансов просто. Потому что вы можете произнести, допустим, до тех же 17 пусто, а на 19 произнесёте с чувством, и тогда на эти 19 я выйду, какой-то есть шанс. А когда вы будете только до 17, они все могут оказаться пустыми, и я буду опять висеть.
(Белимов) — М-да. Надо же, какие нюансы. Боже мой.(СвСоз) — Нет, всё очень просто. Просто надо как бы вжиться, а не просто монотонно повторять эти цифры. А вот объяснить смысл этих цифр нельзя. Это не значит, что, допустим, на уровне 12 будет именно только этот и этот человек или тот же уровень — нет, это необязательно. Всё зависит от эмоционального настроя вас, Переводчика, собеседников. Понимаете, та же самая цифра 12, допустим, она может иметь множество вариантов, множество людей может на неё выйти. Вспомните, совсем недавно, сколько людей прошло.
(Васильева) — Да. А вот скажи, сейчас Мабу вышел — вот тоже для нас неожиданность как бы…(Белимов) — Как он прорывается? Мы не на том уровне были?(СвСоз) — Нет, дело в том, что он, в принципе, ребёнок.
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — Он ещё более открытый. И, конечно, своей напористостью, своей энергией…
(Васильева) — Он хочет с нами, да? Ну он хочет… ну да, скажем так, разговаривать с нами.(СвСоз) — Он готов залезть в любую щёлку.
(Васильева) — Ну да. Ну как все дети, да. А может быть, я просто знаю, если честно сказать, я так скучаю по Мабу, мне хочется иногда с ним поговорить. Может, моё желание как-то перекликается с его желанием?(СвСоз) — Ну, видите ли, сперва, конечно, он выходил к вам не просто из-за желания, а вот чтобы заработать.
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — Это уж потом он привык к вам и уже просто хотел с вами поболтать. А вначале он просто зарабатывал.
(Васильева) — Очки, да?(Белимов) — Ну ясно. Я продолжу по перинатальному периоду. Тот период, когда ты был в утробе, тебе какая музыка нравилась? Нравилась ли? Ощущал ли её?(СвСоз) — Саму музыку, конечно же, я не слышал — я слышал вибрации. И вот я уже определяю: нравится мне эта вибрация или нет. И что интересно, это может даже не совпадать с мнением самой родительницы. Если родительнице будет нравиться одна музыка, я могу отвергать её, мне будет нравиться другая. Вот почему бывает несоответствие вкусов у матери и у детей.
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — Музыка. Что такое музыка? Это же просто вибрации. Определённые…
(Белимов) — Есть приятная, есть неприятная для ребёнка.(СвСоз) — Да.
(Белимов) — А интересно, классическая более приятная или всё-таки рок-н-ролл?(СвСоз) — О нет, конечно же нет! Классика более ближе. Понимаете, есть ещё смысл ритмики. Старые племена в основном действуют на ритмике — бой барабана. Те же самые часы, которые сбивают — это тот же самый принцип того же барабана, бубен шамана. Тот же самый принцип. И поэтому надо уйти от этого, чтобы не был создан ритм извне. Дальше. Музыка больше будет нравиться та, которая соответствует ближе, подходит к вашим вибрациям. И если вы слишком вертляв, то, конечно же, вам будет рок-н-ролл больше нравиться, или тяжёлый рок, что будет говорить о том, что вы вообще-то человек не очень-то и хороший, более жестокий. Т. е. вибрации близкие к вашим вибрациям. И поэтому можно определить характер человека.
(Васильева) — Ну это да.(СвСоз) — А вы помните, как Бог относится к вам по звону колоколов? Как-то была статья, что если вы очень плохо относитесь к колоколам — значит, Бог не воспринимает вас, и вы очень далеки от Бога, и наоборот. Ну конечно, это всё натянуто, но зерно истины здесь всё-таки какое-то есть.
(Васильева) — А ну, значит, в общем-то, и в свете. Т. е. если человек любит более тёмные тона или, ну…(СвСоз) — Ну, скажем, давайте так: красный цвет — более импульсивный цвет, согласны?
(Васильева) — Да.(СвСоз) — И спокойный человек его не будет любить.
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — Энергичный, — не будем пока говорить, в какую сторону эта энергетика, в отрицательную или положительную, — он более энергичный, ему, значит, более яркие цвета. Но бывает и так, что человек всю жизнь любил спокойные цвета, допустим, зелёный, и вдруг на какие-то мгновения ему требуется красный.
(Васильева) — Ну да, это нормально, наверное.(СвСоз) — Нормально? Ибо мы чувствуем себя хорошо только в том случае, если внешние вибрации совпадают с внутренними.
(Васильева) — Угу. Я не знаю, вот цвета можно называть? Т. е. нет в цветах каких-то ограничений? Любой цвет можно называть?(СвСоз) — Ну вы можете сейчас называть и имя.
(Белимов) — И имя сейчас можно? Да, в этом периоде можно.(Васильева) — Ну вот я, например, мне всегда нравился белый цвет, и нравится, как говорится, я его предпочитаю почему-то. Ну мне нравятся и другие, конечно, цвета, — я не хочу ничего сказать, — но предпочитаю белый. А на востоке белый цвет — это цвет, считается, саван.(СвСоз) — Цвет смерти.
(Васильева) — Да.(СвСоз) — Да, но считается и красный цвет смерти, и чёрный.
(Васильева) — Ну да.(СвСоз) — Это где-нибудь можно найти так, что и зелёный будет цветом смерти. Всё зависит от окружающей обстановки. Представьте: непроходимые леса. И смерть будет ассоциироваться, естественно, с зелёным цветом.
(Васильева) — Ну да, звери, там всякие напасти.(СвСоз) — Почему чёрный? Потому что ночь всегда мы боялись. А почему белый? Что? Боялись дня?