1995.11.21-2
— …и мы тоже не имеем этого права. Далее. Когда Переводчик встаёт и говорит, что ничего не помнит, он просто, может быть, не хочет помнить. Или это одна из реакций, одно из защиты. Или это просто театр, чтобы показаться более глупым, чтобы наши ответы были более умными. Вы любите играть в театр, вы всю жизнь проводите в нём: вы лжёте себе, лжёте нам, лжёте всем. И здесь нельзя обвинить вас, ибо вы играете и не знаете, ибо вы бываете марионетками в чьих-то руках. Да, вы виновны в том, что вы марионетки, но нельзя винить вас в том, что вы являетесь ими, ибо вы ещё дети. Далее. Вы говорили, когда же можно будет разговаривать, в вашем понятии, с нами, не входя в это состояние? Поймите, это состояние всего лишь для того, чтобы отключить другие каналы связи, в вашем понятии. Если быть точнее, не отключить, ибо на это мы тоже не имеем права, а всего лишь затормозить, или… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Вы сказали, затормозить каналы вы пытаетесь. Мы сейчас что-то нарушили?— Давайте скажем так: реакцию. Ибо не имеем права вмешиваться не в вашу, не в его. Мы всего лишь приходим и беседуем с вами. Мы не говорили вам о нарушении, нет, но Переводчик, мы же говорили вам, что непомнящее его — это всего лишь его выдумка. Поймите, мы когда-то говорили вам, что мозг ваш преграда для нас. Вы помните?
(Белимов) — Помним.— Ибо мы не можем прийти и вмешаться в него, вмешаться в его работу, ибо это будет такая бурная реакция защиты, что не только Переводчик, но и рядом сидящие, не выдержат того. И потому мы не можем держать контроль. Если смеётесь вы и становится смешно ему, он будет смеяться. Если вы будете переживать, будет переживать и он. Поймите, мы говорили вам, что он более чувствителен, в вашем понятии, экстрасенсорики. Помните?
(Белимов) — Да.— И тут же говорим, что мы стараемся блокировать реакцию. Но пожалуйста, не смешивайте слух с внутренним видением — это совершенно разные вещи. Да, он может видеть вас, он может слышать вас не только теми органами, которыми вы привыкли делать это, но и многими другими. И каждый из вас это делает всегда и везде. Пример? Вы встречаете человека, и он вам уже нравится или нет, и ищете в себе причины «почему», чтобы объяснить себе. Вы просто видите не только этими органами, но и другими. Но мы сейчас должны уменьшить реакцию этих органов. Вы поняли?
(Белимов) — Т. е. мы сейчас бурной реакцией из-за магнитофона могли помешать или повредить Переводчику.— Мы не говорили о «помешать» и «повредить», мы просто объясняем вам, или пытаемся объяснить, что происходит. Далее. Это даже когда-то нас и успокаивает, ибо не хотим, чтобы каждый из вас был роботом. Если вы совершаете ошибки, значит, вы ещё человек.
(Васильева) — А кто не совершает ошибок?— Есть ли такие? И хотели бы вы иметь таких? И хотели бы сами стать такими? Не совершая ошибок, это действовать только строго по расписанию или не делать ничего. Оттого вы и человек, что вы идёте, чаще идёте, не зная куда, ошибаетесь. Но оттого вы человек, что вы можете делать из ошибок выводы, а непросто вырабатывать очередной инстинкт. Оттого вы человек, что вы можете и решаете всё сами. И даже к вам, когда приходит, в вашем понятии, Бог, вы имеете право выбора. Оттого вы и человек.
(Васильева) — Так всё-таки, что такое духовный путь? Ну хотя бы в общих чертах, что ли. У нас по этому поводу, по-моему, споры как раз и происходят. Духовенство, которое присвоило себе… церковное, вернее, вот такой термин…— Давайте скажем так. Опишите мне картину, висящую на стене в общих чертах.
(Васильева) — Сейчас?— Да, сейчас. В общих чертах, чтобы было понятно, и чтобы передать смысл этой картины хотя бы в общих чертах.
(Васильева) — На картине нарисовано…— Вы сумеете это сделать?
(Белимов) — Нет, в общих, наверно… Это сложно, конечно. Конечно сложно. Всего не учтёшь, особенно передачу смысла.— Поймите, если вам будут говорить, что такое духовный путь — это вам или лгут или вводят в заблуждение. Пока вы не найдёте эту дорогу, вы не поймёте ничего. Можно ли слепому объяснить, что такое Солнце? Можно ли глухому объяснить, что такое музыка? Можете? Нет. И мы не берёмся объяснять вам это. Тем более мы сами тоже ищем.
(Белимов) — Я продолжу. Скажите, может ли человечество совершать полёты во времени, пользуясь машиной времени или что-то в этом роде?(Васильева) — Вы уже задавали.— Вы уже спрашивали.
(Белимов) — Так, хорошо. А совершить полёты между параллельными мирами?..— Что в вашем понятии параллельные миры?
(Белимов) — Ну…— Если вы только за один контакт уже могли поменять их множество, что и сделали.
(Белимов) — Угу. А существуют ли какие-то запреты на этот счёт? Путешествия во времени, полёт в параллельных мирах…— Пока у вас запретов больше, чем возможностей.
(Белимов) — Они, эти запреты человечеством созданы, нашим незнанием, или же идут от творца, от Бога, независимо от нас?— Ну давайте скажем так. Мать бережёт сына, отец учит, даёт ему знание и даёт ему силу. И если ребёнок хочет сделать что-то, которое приведёт его к боли или смерти, ни отец, ни мать не позволят вам того. Вы же всего лишь ребёнок. Дальше. Вы говорите о Творце, говорите о Боге… Как вы думаете, Бог один или всё-таки надо вернуться к язычеству?
(Белимов) — Мы думаем, что всё-таки один.— Хорошо, Бог один. Как вы думаете, существует ли что-то или кто-то, который отвечает, допустим, за электронику, или, скажем так, Бог виноделия? Как вы думаете, были они? Существуют ли они?
(Васильева) — Да вряд ли.(Белимов) — Не знаю.— Разве? Если какое-то общество людей занимается только одним делом, — вы, — согласитесь, что уже есть понятие о поле, о направленном поле. Вы согласны?
(Белимов) — Угу.— Вот вам и Бог виноделия, или Бог кораблестроения, или ещё что-то, ещё и ещё. Вот вам и язычество. Вы согласны?
(Васильева) — Ну, в какой-то мере. Но ведь это…— Ну давайте скажем так, что вначале люди были менее лживы, чем сейчас. Вы согласны?
(Васильева) — Да.(Белимов) — Угу.— Почему же тогда они говорили о язычестве, о множестве богов? Да, их множество, ибо вы создали их столь мощной аурой, что они действительно существуют. Но есть Бог, который дал начало всему этому, и именно духовный Бог, в вашем понятии, именно духовный, а всё остальное — физика. И этот духовный Бог и сделал вас человеком. Именно его вы должны… стремиться идти к нему, чтобы быть развитыми духовно. Для того чтобы прийти к богу Бахусу, достаточно быть винной бочкой. Вы согласны?
(Белимов) — Угу.(Васильева) — Скажите, а для чего всё-таки Бог, будем говорить, создал человека?— А для чего вы создаёте себя? Только ли инстинктом, что вы создаёте себе подобных, что вы выращиваете их, жалеете их, мучаетесь вместе с ними? Для чего? Вы можете это объяснить?
(Васильева) — Ну, наверно, жажда познания.— Наверно?
(Белимов) — Продолжение, видимо.— Мы думаем, что если мы придём к Богу и спросим, для чего же он сделал человека, он тоже будет отвечать, наверно, примерно так же: «Да наверное…»
(Белимов) — Нет, наверно, более будет категоричен, и знать смысл.— Нет, он более человечнее вас. И если вы не можете фактами или математикой объяснить, что такое любовь и что такое себе подобное, и пока вы не можете это объяснить — вы человек, и именно тогда вы духовны. А когда вы найдёте формулу смеха, формулу любви, вы будете машинами, и только лишь. Бог же более человечнее вас. Это вы приписали ему все качества, и все… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Ну как же мы приписали ему качества? Ну вот нам непонятно, как же Бог допускает гибель невинных детей?..— А как допускаете вы? Что делаете вы?
(Васильева) — Мы убиваем сами. О чём мы говорим? Люди, мы, все.— Вы сидите, смотрите телевизоры, читаете газеты: «Ах, какие нехорошие, смотрите, что творится!» А что вы делаете для того чтобы этого не творилось? Что? «Один в поле не воин» — ваша фраза.
(Васильева) — Ну, наверное, вот эта песня: «Если бы парни всей Земли…» да? «хором однажды…» — что-то там смогли — вот. Вот это было бы здорово. Наверное, это вот всё-таки…(Белимов) — Это трудные мечты, наверное. Ну ладно, скажите, — мы заканчиваем вопросы моего московского коллеги, — другие цивилизации, доброжелательно, благожелательно ли относятся к стремлению землян овладеть новыми для себя знаниями о пространстве и времени?— Когда-то мы вам отвечали уже на подобный вопрос. Помните?
(Белимов) — Да уже забыли, наверно.— Вспомните. Вспомните аборигенов, вспомните, как вы приходите изучать новые земли, и что делаете вы. Вспомните, как вы изучаете новых животных: вы их сперва убиваете, а потом изучаете. Вспомните, как вы изучаете сейчас гуманным способом — придумано вами. Вы опускаетесь в сферу жизни, допустим, тех же рыб, и вокруг них крутитесь, именно крутитесь, потому что вы не можете их изучить. Потому что вы уже изменили их нормальную жизнь. Далее. Они такие же как и вы. Есть путешественники, которые приходят и приносят добро, и приносят истинные знания, а есть и те, кто просто приходит поохотиться и поразвлечься.
(Белимов) — Угу. А вот для других цивилизаций наши работы землян, могут оказаться преждевременны и опасные? Они сдерживают эти работы в этой области, или, может быть, поощряют как-то? Как ваше ощущение?— Зачем? Вы сами прекрасно справляетесь с этим. Вы сами прекрасно губите идеи.
(Белимов) — Что следует сделать для того, чтобы другие цивилизации перестали опасаться неразумного использования нами новых для нас знаний?— Ответ простой: стать разумными.
(Белимов) — Угу.— И тогда вы, будучи разумным, не будете использовать их неразумно.
(Белимов) — А вот что нам нужно, необходимо сделать для ускорения работ по созданию НЛО-подобной аэрокосмической техники? (пауза)(Васильева) — Молчит. Дальше.(Белимов) — Так, а для скорейшего нахождения общего языка с вами, что стоит предпринять?— О каком языке говорите вы?
(Белимов) — Ну…(Васильева) — Он имел в виду, наверно, какую информацию получить. (О коллеге из Москвы)(Белимов) — …он технический, наверно… информацию. Да, наверно.— Поймите, мы говорили вам, что мы не имеем вашей физики. И для того чтобы разобраться в ней, мы должны глубже, в вашем понятии, войти в Переводчика. Зачем нам это делать? У Переводчика достаточно знаний, чтобы открыть их самому. Но мы не можем воспользоваться его знаниями, ибо мы тогда вмешаемся в него. Далее. Нужно ли вам это? Нужно ли? Неужели вы думаете, что мы позволим себя использовать в качестве справочника для того чтобы потом вы натворили кучу дел?
(Васильева) — Ведь все изобретения используются военными для убийства…(Белимов) — И во благо… (Обрыв.) Скажите, вот сейчас существует проблема: урон или наоборот. Серьёзные политические дивиденды, получит то правительство, которое первым заявит о контактах, или хотя бы о том, что на их территории существуют базы представителей иных ВЦ (внеземных цивилизаций). Какой видится вам эта проблема?— Первое, что вы узнаете — это страх. Ибо вы сразу же будете думать, что ваша держава теперь ослаблена. Вы сразу же переведёте на военные цели: «Ага! У них инопланетяне — значит, у них новое оружие».
(Белимов) — Т. е. правительству опасно заявлять о таких контактах? Тогда другие страны на них ополчатся, да? — будут опасаться их.— Первое, что будет — это страх.
(Белимов) — У других стран, если мы заявим, что у нас?..— Да.
(Белимов) — Понятно.— Далее. Вы в первую очередь постараетесь высосать всё для военных целей, а лишь только потом объявите, что да, мы их увидели. Далее. Есть вариант, когда вы объявите сразу, но только с тем условием, если сможете доказать. И что это приведёт? Опять приведёт к страху. Ибо вы привыкли, придя в чужую страну, завоёвываете её — свои порядки и далее, далее. Вы привыкли, что придя к вам чужие, тоже заводят свои порядки, и вы также перенесёте это на других, на инопланетян. И вы будете бояться уже вторжения их. Согласитесь, не зря же тысячи людей видели нападение марсиан? Значит, это уже было накоплено, значит, уже было подготовлено. Вы согласны?
(Белимов) — Да.— Тем более, сейчас, когда каждый ребёнок знает о существовании НЛО. И любой из вас поверит, тем более, если об этом будет говорить вся периодика. И первое, что ощутят — страх или радость, что наконец-то наша партия победила.
(Белимов) — Ну вот мы ожидаем, что, скорее всего, сейчас будет радости больше.(Васильева) — Да нет.(Белимов) — Нет? Тогда следующий вопрос. А вот если правительство, объявившее о контактах с представителями другой цивилизации, оно же может быть тут же обвинено в подчинённости этой внеземной цивилизации, в порабощении.— Мы вам только что об этом говорили.
(Белимов) — Т. е. это страх вызовет такую реакцию, да?— Поймите, самое первое, чем вы начнёте заниматься — это политическими играми. И лишь только потом уже будете спрашивать о духовном, и меняться культурой. В первую очередь вы будете интересоваться: «Какого вида оружие? Каким могуществом обладаете вы? Какая развитая у вас техника и наука?» — и лишь только потом вы будете спрашивать: «А не могли бы вы нам показать картины или что-то сыграть?»
(Белимов) — Угу, понятно. А вот какой ваш совет по правильному поведению в данной ситуации? Т. е. объявлять или не объявлять о контактах? Как правильно вести? Ведь это очень трудный политический вопрос.— Ну давайте скажем так. Вы когда-то спрашивали о наших контактах, вы помните ответ?
(Белимов) — Ну уже, может быть, и забыли.(Васильева) — «Это ваши проблемы»(Белимов) — «Это ваши проблемы» вы говорили.— Нет. Мы тогда говорили, много ли мы имеем авторитета.
(Белимов) — А, да-да-да, это было.— И много ли будет иметь авторитета та страна, которая объявит о том, что она контактирует?
(Белимов) — Ну ведь когда-то же всё равно придётся об этом говорить. Ну, не сейчас, не в этом тысячелетии, значит, в следующем.— Да, конечно. Но сейчас идёт подготовка. Представьте, произошло бы это 30 лет назад, прилетели инопланетяне, а о них знают только из фантастических романов. И сейчас, когда их уже множество, и уже многие сейчас говорят о грозящей инопланетной войне, о том, что НЛО прилетают, крадут, и далее, далее, далее. Вспомните, что сейчас вы уже объявили войну. Зачем же тогда прилетать и объявлять себя? Их устраивает и то, что их не признают.
(Белимов) — А нам, как исследователям, как правильно вести себя? Постепенно приучать всё-таки людей к ситуации с НЛО, вырабатывать миролюбие по отношению к НЛО. Так?— Нет. Вы приучайте себя в первую очередь для того, чтобы стать человеком! (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Всё-таки нам не ясна роль уфологов, и вот лично моя роль. Что нам делать? Приучать постепенно людей всё-таки к уфологической ситуации, запугивать? Или некоторые даже уфологи бросают, уходят вообще из уфологии. Может, это правильный путь, надо уйти, бросить?— Вы выбираете цели и идёте к ним. И есть множество причин, когда вы оставляете их, одна из причин — когда вам уже кажется, что вы уже знаете всё, и останавливаетесь. Хотя по-настоящему, это говорит о том, что вы как раз не знаете ничего.
(Белимов) — Не знаем, конечно.— Вы же останавливаетесь: «Зачем? Я это уже знаю!» — но не применяете того. И чаще всего вы так и делаете. Или когда вы не видите конца.
(Белимов) — Угу.— И вам кажется, что это бесполезно, ибо это столь бесконечный путь, и бросаете тоже, — и бросаете, и не даёте уже идти другим. Есть и другие причины, их множество, и все они человеческие. И множество из них — лень или страх.
(Белимов) — Понятно.— Чаще же вы выбираете цели из-за жажды, — жажды знать, из-за страха жажды, а это плохие путеводители. Да, надо стремиться знать более, но не забывайте о качестве, а у вас только жадность. Да, надо бояться, чтобы не быть последним, а то ведь можно не успеть. Но не должно быть страха, иначе вы повернёте назад. Или проскочите ту цель, не заметив её. Далее. Выбрали одну дорогу, так идите по ней, и не надо блуждать!
(Белимов) — Ну а если она неверная, и человек понял, что это тупик?— Даже если она неверна, зато другие будут знать, что эта дорога была ложной. А так, на кого вы похожи, если вы сегодня — одно, а завтра — другое?
(Белимов) — Хорошо.— Что выйдет из того? Ничего. Вы и там и там не будете знать. И бойтесь, самое страшное, бойтесь, когда вы нашли ложные цели, когда вы уже решили, что вы уже всё знаете и дошли, ибо это самое страшное. Лучше уж бойтесь! Лучше уж идите! Проскочите, но вернётесь потом, рано или поздно. Но никогда не говорите, что я уже пришёл!
(Белимов) — А скажите, в одном из контактов нам подсказали, и, наверно, правильно, что смысл жизни человека в познании. Вы согласны с этим?— И да, и нет. Ибо, о каком познании говорите вы?
(Белимов) — Вообще, об эволюционном.— Эволюционном?
(Белимов) — Да.— Именно. Простите, ваши машины тоже эволюционируют. Сперва были телеги, теперь корабли — это тоже эволюция.
(Белимов) — Ну всё в общем, познание.(Васильева) — Познание, как… ну, вы говорите, что мы дети. А ведь дети, в принципе, познавая мир, они вырастают, будем говорить, накапливают информацию, с которой они потом по жизни идут, — вот познание в том смысле, что человек должен… ну, не должен… я не знаю как…— Давайте скажем так. Ребёнок познаёт в первую очередь мир, который находится вокруг него, который создан вами. Вы согласны?
(Васильева) — Ну, да.— Через вещи он познаёт вас. Но ведь помимо этого ребёнок познаёт ещё что-то, — что-то то неуловимое, которое вы не можете поймать сейчас.
(Васильева) — Вот я и говорю…— Вот почему вы и говорите, что надо быть ребёнком. Вспомните Библию!
(Васильева) — «Будьте как дети, но не умом!»— А теперь давайте далее. Вы можете стать энциклопедией, знать всё и вся. А толку, если вы не можете придумать или открыть что-то новое. А ведь многие из вас считают, что уже эволюцион… (Срыв.) (Обрыв.)
— …стать библиотекой.
(Белимов) — Угу. Хорошо.(Васильева) — Нет, не об этом, не в этом смысле познания, не в сборе, будем говорить, информации, накопление как… или отгадывания кроссвордов, а именно в самом таком… ну, в хорошем, будем говорить, смысле этого слова. Познание окружающих…— В хорошем смысле слова.
(Васильева) — …познания жизни, что ли, окружающего мира…— Что вы называете жизнью?
(Васильева) — Жизнью?— Что за смысл жизни, познание жизни? Как это можно объяснить?
(Васильева) — Ну вот человек живёт, он же, наверно, задумывается, кто он такой, и зачем он живёт, и почему. Т. е. множество вопросов…— Вот это уже и есть смысл — в том, чтобы задуматься, в чём же смысл. А если вы уже не ищете смысла жизни, то вы уже и не живёте. И пока вы его ищете — в этом и есть смысл. А всё остальное — дело наживное. Все остальные знания, и далее-далее не являются критерием.
(Васильева) — Ну знание — это, как отправная точка от… всего лишь.— Хорошо, тогда почему же многие из вас, называемые больными, всё-таки попадают в рай? Этого они не могут знать, они не обладают вашими знаниями. Вы согласны? Но они всё же в раю.
(Васильева) — Дело не в том, что там… какой человек. Т. е. сумасшедший он или здравый, и попадает куда-то… Дело не в этом, наверно.— Потому и говорят вам, дело не в знаниях. Смысл жизни вашей в том, чтобы искать этот смысл. И когда вы найдёте его, вы уже машина. Ибо вы уже придумали формулы жизни, смеха, чувств, любви. И пока вы не придумали того, вы — человек. И пока вы ищете смысл жизни, вы — человек. И смысл жизни в искании этого смысла, и не больше. Всё остальное, говорят вам… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — …такое не большое количество вопросов. Скажите, числовой математический аппарат, он одинаков в разных мирах и в разных цивилизациях?— Нет. Ну как он может быть одинаков, если другие пространства, другое понятие времени и т.д. Да, вы можете сказать, что будут просто другие цифры — нет, это совершенно разное. И ваш аппарат — всего лишь только ваш аппарат. И придя на другую планету, и не настроившись, в вашем понятии, на неё, вы будете видеть только именно, как говорится, один из параллельных миров, и именно связанный с именно этим аппаратом. (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Скажите, ну, общее-то есть, математика должна быть универсальна для всех цивилизаций, ведь математические законы должны быть общие. Они общие, действительно?— Конечно, ведь для вас это звучит гордо, что вы придумали математические законы, которые будут действительны во всех вселенных.
(Белимов) — Но это не правда? Теорема Пифагора, она в других цивилизациях или вселенных совсем неверна?— Да.
(Белимов) — Угу.— Говорят же вам, только именно обладающие вашей физикой будет верна математика, в других вселенных она будет уже иной. И в других, скажем так, параллельных мирах, она уже будет отличаться, не столь сильно, но всё-таки уже будет отличаться. И если есть понятие другого времени, понятие другого пространства, то математика будет совершенно иной, совершенно другой. Как вы думаете, если вы сейчас откроете четвёртое и пятое измерение, останутся ли «пифагоровы штаны» на месте?
(Белимов) — Наверное, нет. Да, вы правы. Но математика, как наука, она присутствует, надо сказать, во всех цивилизациях, во всех мирах. Так?— Да, это одна из мер.
(Белимов) — А у вас есть мерность? Вы меряете? Вы математическим аппаратом пользуетесь?— Да, мы говорили вам, что мы имеем тоже физику, мы тоже имеем тела. Но эта физика отличается от вас столь сильно, что мы, и говорили вам не раз, и даже сегодня, что у нас нет вашей физики, а значит, у нас нет и вашей математики.
(Белимов) — Угу.— Потому мы и показываем только картинки.
(Васильева) — Скажите, я иногда вижу над Переводчиком, такие вспышки голубые, ну, различных цветов. Это вот…(Белимов) — Что это означает?— Мы когда-то говорили вам, что мы приходим и разговариваем с вами из мира эмоций. Вы помните?
(Белимов) — Да.— И вы помните, мы говорили вам о картинках?
(Васильева) — Да.— Вот вам картинки — это первое. И второе. Каждый из вас видит ложно, относительно другого. Для себя вы правдивы, себе вы не лжёте, но относительно другого, вы можете видеть ложно.
(Васильева) — Нет, но…— Вот вам теория относительности. Мы не обвиняем вас во лжи, нет, но поймите, каждый видит только одно, что-то своё. Грубо говоря, настроен только на какую-то одну из частот. Другой настроен на другие частоты. Другой скажет, что видел совершенно другое, и вы лжёте. И вы оба будете правы, и оба будете не правы, потому что каждый увидел только кусочек. Если бы вы могли видеть всё, вы бы уже не задавали вопросов, а спрашивали бы у вас. Даже мы пришли бы к вам и спрашивали бы у вас. Вы же видите только кусочки картин. Потому вы совершаете множество ошибок, потому вы занимаетесь лечением и не столь успешно, потому вы называетесь экстрасенсами, потому что вы видите только что-то одно. Даже в самом термине «экстрасенс», уже есть понятие, что вы видите только что-то одно ограниченное. И если вы будете кого-то обвинять, что он видел не то, вы будете не правы. И даже умение не видеть, — а это, согласитесь, тоже надо уметь, чтобы не видеть ничего, — это тоже умение и оно тоже заслужено.
(Белимов) — Скажите, последний вопрос по это… Откуда земляне получили цифры? Это подаренное?— Опять вы мечтаете о подарках.
(Белимов) — А это разве изобретение землян разве? Нам кажется, что всё-таки нам другие цивилизации дали.— Давайте скажем так, что вы всё-таки здесь не первые. Давайте скажем тогда так: осталось.
(Белимов) — Осталось от других цивилизаций. Ну всё, спасибо!(Васильева) — А действительно ли… вот, в общем-то, так, существовала Атлантида, Лемурия, так сказать, и другие?— Вы же сами согласились, что раньше люди более правдивые были.
(Васильева) — Да.(Белимов) — Они говорили уже, что это всё — правда. Мы хотим определить темы для будущих разговоров, мы хотели бы, чтобы вы ответили «да» или «нет». Например, как вы смотрите на такую тему, в дальнейшем будущем: растительный мир Земли, особенности жизни растений. Можно с вами это обсудить?— Вы никогда нас не спрашивали заранее о темах. Спрашивайте.
(Белимов) — Но вы однажды отказались отвечать на одну из тем. Ну вот мы сейчас хотим разрабатывать. Например, про Луну вы отказались. Но разрабатывать ли нам другие темы? Например, животный мир Земли — тоже ряд вопросов есть интересных.— Давайте скажем по-другому, хотя это в какой-то мере может и обидит вас, но мы будем отвечать на все ваши темы «да».
(Белимов) — Хорошо.— А потом будем отказываться. Почему? Потому что, разрабатывая, вы уже будете думать. И это хорошо.
(Белимов) — Ага, ну хорошо. А вот нас интересует ситуация с эльфами. Выяснилось, что Переводчик, например, не знаком с романами Джона Толкина. Вам известно его творчество?— Переводчик тоже читал.
(Белимов) — Т. е. и вам известно. Ну так есть предположение, что его книги — это вовсе не выдумка, а реальный пласт знаний об ином мире, — Квэнди, Эльфы, — которые как-то проявляются на плане Земли. Так ли это?— Помните, мы когда-то говорили вам, что человек несовершенен тем, что он не может придумать то, что не существует. Вспомните.
(Васильева) — Да, значит, это существует.(Белимов) — Так.— Всё, чтобы вы не сказали, это существует, или одна из возможной реальности. Поймите, вы не можете выдумать то, чего нет.
(Васильева) — Значит, если человек сказал, что он эльф, — это так и есть?— Это значит, что он, или был им, или будет им. А сейчас, будучи в человеческом облике, он просто играет в него.
(Белимов) — Или вспоминает прошлую свою жизнь, так ведь?— В вашем понятии, вспоминаешь — только о прошлом, а можно вспоминать и будущее.
(Васильева) — А, вообще, кто такие эльфы тогда?— Давайте не будем говорить о низших и высших мирах.
(Васильева) — Ну хорошо.— Это один из миров.
(Васильева) — А так в человека может воплотиться, так сказать, любое существо из тех миров. Или нет?— И да, и нет. Вы никогда во снах не были кем-то другим?
(Васильева) — Были.— Зачем же тогда спрашиваете?
(Белимов) — Ну, получается, у них есть карта местности?..— Ну зачем говорить о картах местности, если мы говорим вам, что да, существует. И не надо говорить о параллельности миров, это не только это. Это может быть сдвинуто во времени, — уже это вы называете параллельностью, хотя неверно.
(Васильева) — Ну скажите тогда…— Далее. Существует множество миров. И здесь, на этом месте есть множество миров. Они пронизывают вас, вы пронизываете их, и не замечаете друг друга. Вы же не замечаете воздух, пока он есть у вас? Вы продвигаетесь сквозь него. Вы не замечаете микробов, хотя дышите ими и продвигаетесь среди них. Вы не замечаете их. Вы не замечаете множество молекул, веществ материи, которые пронизывают вас. Вы их не замечаете. И лишь заметите только тогда, когда они исчезнут, или когда их будет слишком много.
(Васильева) — Ну вот скажите, допустим, если… ну, любое животное, допустим, моя собака готова… Может ли она в следующей жизни быть человеком? Вот так.— И да, и нет. Да — только в том случае, если она сможет достигнуть, в вашем понятии, или наоборот, упасть, в вашем понятии, до человека. Всё относительно. Ибо для неё сейчас совершенно другие меры. И нельзя говорить, что она выше человека или ниже его, ибо это совершенно другие меры. Вы же не можете обвинить стул или какую-то мебель в том, что она глупа? Нет. Вы согласны?
(Васильева) — Ну.— Далее. Она не может стать человеком, ибо слишком далёкий путь, скажем так, слишком далёк этот параллельный мир. Почему? Потому что нужно слишком много изменений. Мозг, физический мозг на данный момент имеет химическую память, — мы как-то говорили вам о множестве видов памяти, помните?
(Васильева) — Угу. Да-да.— Имеет физическая память. И имеет ментальный, и многие-многие планы памяти. Все ваши семь полей, хотя гораздо их более, имеют свою память. И где-то из этих памятей может быть человеческая матрица, но она должна… (Срыв.) (Обрыв.)
(Белимов) — Про куклу <…>. Какая кукла?— Странно. (Обрыв.)
(Васильева) — Давайте продолжим беседу о животных, вообще, о мирах параллельных, вот эту беседу. Мы закончили… Вы помните, на чём мы закончили?(Белимов) — Про животных я хотел бы отдельно.— Спрашивайте.
(Васильева) — Я так поняла, что, значит, у существ, которые имеют мозг, будем так говорить, множество ячеек памяти такой, да?— Нет, множество планов памяти.
(Васильева) — Планов памяти.— Вы же говорили, что у вас есть множество полей, множество уровней, вы же помните. И даже дали математическое определение, и дали им количество — семь. Хотя между ними и нет чёткой границы, но пусть будет, по-вашему, семь. Значит, есть и семь уровней памяти. Это можно даже доказать логически, и вы можете это сделать сами.
(Васильева) — А у животных тоже?— Да.
(Васильева) — И у растений?— Ваш мир един. В прошлый раз мы хотели выяснить, чем же отличаетесь вы от животных?
(Васильева) — Да.— Если физика у вас одна, потребности у вас одни, и даже мечты у вас одни. Вы говорите, что вы отличаетесь тем, что у вас есть разум, — да, но у животного он есть тоже. У него есть тоже множество тех же планов. И как он, так и множество из вас не знает о них, и не мечтает попасть на любой из них. Многие вы, как и они, просто существуют для того, чтобы прожить свой срок, и конечно желательно прожить хорошо. Чем вы отличаетесь от животных и от себя? Чем?
(Васильева) — Ну всё равно какое-то…— Одно из отличий то, что вы уже не считаете себя животными. Хотя физиологически вы те же, что и они.
(Васильева) — А, допустим, интеллектом обладают животные?— Да.
(Васильева) — У них тоже интеллект есть?— Ну а как вы думаете?
(Васильева) — Ну, вообще, действительно тогда, чем человек отличается от животного?— Вы говорите, божественная монада, вами сказано, что человеку дано было. Чем отличается?! Давайте скажем: чем изначально отличался человек, когда он только появился, Адам, от животных, чем?
(Васильева) — Чем он отличался?— Правом дать имена. Вы должны знать это. Вы помните, что Адам давал имена животным, а не Бог?
(Васильева) — А это не означает то, что человек создал всё?— Давайте скажем далее. Мы говорили вам о множестве богов.
(Васильева) — Ну.— Вы должны помнить, что если существует какая-то сфера труда, и в ней есть такое понятие, энергия, именно направленная энергия, и именно на исполнение этого труда. И именно эту силу, эту энергию, вы можете назвать Богом. И есть энергия, которая создала вас, и именно вас, именно вашу душу, именно ваше «Я», которое является человеком, — само зерно «человек». Человек — это не ваша плоть, нет. Почему говорят, что собака, как человек, или что-то другое? Вы помните?
(Васильева) — Ну да.— И также говорят «как зверь» о человеке. Вы помните?
(Васильева) — Да, конечно.— Почему? Потому что может человек, в вашем понятии, плоть, быть человеческой, но ничего человеческого в нём не будет. Это уже не человек, — это зверь, который случайно получил и использовал физическую матрицу именно плоти человека. И та же собака стала человеком именно плотью. Но она же не стала самим человеком, вы согласны?
(Васильева) — Да.— Просто произошла ошибка. Вы думаете, что в мире всё закономерно «от и до» — нет. Тоже есть ошибки, но ошибки только в том смысле, что в них нельзя найти смысл пока на этом уровне. Может, где-то гораздо выше это не ошибка, а было закономерно, но мы этого не знаем и сами.
(Васильева) — А так же, допустим, Эльфы могут так же, да?— Это могут быть все.
(Васильева) — Все абсолютно. Но это не значит…— Это может быть любое, любое живое. Мы когда-то говорили вам, что живое всё, — тот же стул — он тоже живой. Всё, что имеет движение, имеет энергию — это живое. Но стул не может стать человеком, ибо он не имеет матрицы, не имеет строения, чертежей, или как вы хотите, той матрицы, которая создаст физическую плоть человека. Её имеет более близкий к человеку, более близкий к формам. Стул в следующей жизни, если можно так сказать грубо, может стать… но он станет только одной из части какой-то другой мебели. Поймите, подобное к подобному сохраняется и здесь.
(Васильева) — Ясно. А… господи, мысль потерялась… А о растениях тогда если сказать. Вот в некоторых источниках, ну, в книгах, допустим, пишется, что растения как бы вот несколько другую эволюционную, что ли, т. е. по-другому эволюционируют, чем вот человек и животное на земле. Т. е. у него немножко другой путь. У них, вернее, у растений.— Ну давайте скажем так, что даже среди людей есть разные пути эволюционирования: одни уходят на другие планеты, другие остаются здесь, третьи опускаются вниз, четвёртые идут в Рай, пятые идут в Ад, и т.д. множество. И это совершенно разные виды эволюции, и это нормально, тем более между классами должно быть различий больше. Но цель одна. Но этой цели не знает никто, её все ищут. И чем вы отличаетесь от растений и животных — только тем, что в вас больше жажды найти эту цель.
(Васильева) — Скажите, в Индии вот йоги… ну, не будем говорить о таких йогах, которые Хатхой занимаются, йогой, или что-то в этом… Факиры, а действительно те, которые, будем говорить, обладают определёнными силами, владеют ими, допустим, и имеют какую-то свою теорию, допустим, да? — об эволюции человека. Но они никогда, допустим, не заканчивали институтов, не знают о ядерном распаде или о каком-то синтезе и т.д., но они знают больше, чем все наши учёные, допустим так. Вот они ближе, может быть, к какому-то там, к естественному процессу.— Ну давайте скажем так. Пришёл Иисус Христос, и он преподавал… (Обрыв.)