1996.04.21-1
(Губин) — …ну мне сказала наша знакомая, в принципе, что вы говорили ей.— Тогда прослушайте внимательно, и вы не найдёте того.
(Петрова) — Простите, вы про счёт сказали, да?— Вам говорили о счёте, и говорили о трёх.
(Петрова) — Ну да.— Мы же всегда говорили вам, считайте.
(Петрова) — Ну я тоже так считаю, что…— И не ограничивали.
(Петрова) — Да. Ты если чувствуешь, то, лучше, нужно посчитать.
(Алекс) — Это знакомая ошиблась, или ей она подумалось как-то?(Петрова) — Ну это не важно.(Губин) — Спрашивайте что-нибудь, давайте.(Петрова) — Спрашивайте.(Губин) — Сегодня 21 апреля.(Алекс) — Сегодня праздник Красной горки. Как вы относитесь к этому празднику, то, что проводим контакты именно в этот день?— Мы говорили вам о религии, и говорили о наших богах, и говорили, что у нас нет их. Потому у нас свои праздники, — у вас свои. И даже среди вас не все празднуют и не все признают.
(Губин) — Да.(Петрова) — Да.— Мы уважаем и вас, и ваши праздники.
(Петрова) — Скажите…— И было бы глупо, а вы часто делаете глупости, когда нарушаете.
(Петрова) — Скажите, а всё-таки вот, например, такой великий праздник, как день Пасхи — он вообще, ну… я не знаю…(Алекс) — Достоин внимания быть или нет?(Петрова) — Достоин, да, внимания или всё-таки это один из таких же, как и обычные праздники у нас?— Издревле он был всегда. Почему же сейчас не стоит? У вас было множество праздников времени, и которые вы уже не справляете. То, что держится веками, то и нужно.
(Алекс) — А из чего вышел этот праздник Красной горки? Что лежит в основе его? Историю можете перелистнуть назад?— И зачем?
(Алекс) — Чтобы лучше разобраться в этих религиях, которые нас окружают сейчас… в этих праздниках.— Удивительно. Вы создали религии, мы их не признаём, и мы должны помочь вам разобраться в них, в ваших же сочинениях.
(Алекс) — Значит, не можете.— Мы не хотим.
(Петрова) — Зачем это нужно?— Поймите, праздник для вас будет только тогда праздником, если вы признаёте его, и не больше. И каким бы он ни был великим, и чем бы он ни был ознаменован… (Срыв.) (Обрыв.)
(Алекс) — Помогите нам разобраться всё-таки. Где грань между пророчеством, и если можно так говорить, накаркиванием предстоящих событий?— Никакой. Гранью является сила слова, сила слова. Если было достаточно много сил — уже пророчество. Если же это было просто сказано вскользь, то это просто карканье, вашим выражением. И хотя это может сбыться, это не будет пророчеством, это будет всего лишь проклятием. И проклятие — необязательно что-то плохое, можно проклясть и на счастье.
(Губин) — Можно спросить насчёт праздников? Действительно, когда великие такие праздники, люди празднуют, а когда души нет у этого праздника, то он не ощущается почему-то — непонятно.— У вас его и нет.
(Губин) — Правильно, у нас его нет. Так, может, этот праздник может быть в любой день, в принципе, когда у тебя хорошее настроение, там, я не знаю, всё поёт в душе, так сказать.— Нет, здесь вы ошибаетесь.
(Губин) — Да?— Когда вы будете праздновать один и рядом больше никто, откуда вы возьмёте силы для празднования самого себя?
(Губин) — Почему самого себя?— Для чего вы ходите в церковь? Для чего?
(Губин) — Я не хожу.— Вы говорите об энергии, говорите об окружающей… и говорите о питании себя и души своей. И теперь представьте, вы приходите в пустую церковь, где нет никого. Или вы просто празднуете Пасху в любой день, где вы не видите поддержки — велик будет этот праздник?
(Губин) — Ну это зависит от внутреннего ощущения. Почему, может быть и велик праздник.— Нет.
(Губин) — Можно и двоим спраздновать так, что…— Откуда берётся ваше внутреннее ощущение? Только изнутри?
(Губин) — Нет, от внешних факторов каких-то… и от внутренних.— А что же вы тогда говорите?
(Губин) — Ну внешние факторы могут не совпадать с праздником, так сказать, там Пасхи или ещё.— Это говорит только о вашей слепоте или нежелании увидеть, или от вашей избранности, только и всего. Вы желаете видеть или то или другое. Если вы не встали с той ноги, то вы будете обвинять весь мир, весь мир, но не себя, что у вас нет сегодня праздника. Но если вокруг вас и в себе вы ощущаете праздник — это и есть резонанс. А иначе, односторонняя любовь, не приносящая добра.
(Петрова) — А значит, бывает и такая любовь, односторонняя?— А разве нет?
(Петрова) — Ну я не знаю, вообще-то.(Губин) — Бывает, бывает.(Алекс) — Хорошо, я хочу вернуться к своему вопросу: к карканью, к пророчеству. Вы сказали, никакой разницы. А где грань между пророчеством и ясновидением?— А мы когда-то говорили о единении, мы говорили о единстве, мы говорили, а вы не слышали и ищете грань. Что вы называете пророчеством, ясновидением и карканьем? Вы можете сами сформулировать? Найдите аналог слова «пророчество».
(Губин) — Предвидение.(Петрова) — Пророчество, то есть видеть правду, как бы истину, то, что будет на самом деле, а не… Накаркать — это во зло что-нибудь сделать.— Разве? А когда вы накаркали, и всё совпало, разве это не было правдой?
(Петрова) — Ну это зависит от того, с каким зарядом была мысль.— От чего это зависит? Если вы пожелали кому-то разбить лоб, и он расшиб, — это была ложь? Он расшиб.
(Петрова) — Ну это от того, что мы так пожелаем. На самом деле могло этого и не произойти.(Губин) — Т. е. не пожелали бы, — произошло бы это или нет?(Петрова) — Да. Вот это и есть пророчество?— Пророчество или карканье?
(Петрова) — Ну вот и хотим узнать, где грань между ними.— Хорошо. Если вы врагу, и всеобщему врагу, пожелаете расшибить этот лоб, и он расшибёт его, то все назовут вас пророком. Если вы расшибёте таким путём лоб кому-то другому, то вас будут обзывать, что вы накаркали. Здесь вы видите грань?
(Алекс) — Почти получается, что…— Видели ли вы грань между разведчиком и шпионом?
(Алекс) — С какой стороны смотреть.(Петрова) — Да.(Алекс) — Хорошо, получается, ясновидение, в том смысле, это как уметь видеть будущие события, просто видеть…— Ясновидение — это просто ясно видеть. А как видите вы? Вы одеваете очки, которые называете «науками», «хиромантией», и множествами другими путями, и что вы видите? Вы видите всего лишь только отрывки, кусочки, а потом начинаете рассуждать. И когда они не подходят, вы отбрасываете и тут же забываете их. Или ещё хуже, вы, начитавшись Сур, подбираете к ним время, когда это должно произойти. Вам приводить пример или вы сами назовёте?
(Губин) — Понятное дело, не за горами.(Алекс) — Значит, просто заглянуть в будущее человек не может. Узнать, какие события будут в будущем.— Мы когда-то говорили вам, что можно заглянуть в будущее множеством путей, мно-же-ством. Можно просто арифметикой, чисто математикой, и теорией случайностей, и не больше. И никакой мистики. Можно чисто мистически, но будете ли вы уверены, кто показал вам это будущее? Будете ли в этом уверены? Вы можете ощутить это в себе, не обладая ни мистикой, ни той математикой, не обладая никакими талантами. Ребёнок — он чувствует, когда обожжётся, но всё равно обжигается. Вы должны были бы обратить внимание, что ребёнок, перед тем как удариться, — проследите за ним, проследите, и вы убедитесь, что он знает, что ему будет сейчас нанесена боль, и всё равно он идёт к этому. Вы часто любите говорить: «Если бы… я бы прожил также!» И вы действительно проживёте также, к сожалению. И, к сожалению, вы это говорите с гордостью. Почему? Потому что вы боитесь меняться. И эта боязнь поменяться, не даёт вам, действительно, увидеть истинное будущее. Если вы сейчас червь, и вам нравится им быть, то вы никогда не увидите себя другим. Тем более, если вы уже расправили крылья, то не захотите встретить время, когда этих крыльев уже нет. Продолжать ли?
(Губин) — Да.— Вы говорите о гранях. А знаете ли вы грань, грань самому себе?
(Петрова) — Самое сложное, пока.— Можете ли вы сказать, что заставило задать вас этот вопрос? Именно этот вопрос, а не другой, именно этими словами. Найдите мне корни мысли, которые заставили прозвучать. Вы сможете их найти? Нет. Вы не сможете, ибо эта мысль была рождена множеством другим. И, как вы говорите, ища, вы придёте к моменту рождения, и тогда придётся, простите за выражение, с каким настроением вы были зачаты.
(Губин) — Ну а если и это выясниться, то какие ещё могут быть причины?— Множество. Окружающая среда, вы не забывайте об этом! Вы сами говорили…
(Губин) — Ну это понятно.— …и мы множество раз говорили вам о единстве. Вы говорите «реинкарнация» и множество вы рисуете фальшивых картинок. Многие рождаются впервые, и удивительно, что они могут вспомнить множество прошлых жизней, которых никогда не существовало. Почему?! И знаете почему? Потому что у вас существует понятие моды. Самое страшное — мода, переходящая в привычку. Вы, благодаря моде, увлечению её, стали более религиозны. Пройдёт мода, пройдут привычки ваши, и вы плюнете на всю религиозность, и плюнете на все философии, и будете опять жить, как и жили прежде. И простите, ребёнок честнее от того, что он ведёт себя так, как он есть. Пусть даже он плохой ребёнок, но он не врёт самому себе.
(Петрова) — Интересно, а где грань тогда, между ребёнком и взрослым?— Где?
(Петрова) — Да.— Это когда вы начинаете говорить, подражая взрослым; это когда вы мечтаете стать взрослым, не видя ценности детства. И когда вы станете взрослым, вы уже будете жалеть об этом. Разве не было этого? Было и будет всегда. Ребёнок только тогда ребёнок, когда он ещё не солгал. И первая ложь — это уже первое взросление. Мы когда-то вам говорили, что ребёнок с первой улыбкой начинает учиться любить. Вы помните?
(Губин) — Угу.— И с первым криком он забывает более половины. Вы помните?
(Губин) — Угу.— Вы должны были бы тогда помнить, что первая произнесённая ложь — это уже не ребёнок.
(Губин) — Да, было такое.— Потому и говорили вам о Царствии Небесном, и о детях.
(Губин) — Вроде как, получается, если ты раз единожды солгал, так сказать, назад не вернуться?— Вы же говорили, что за каждое слово будет дан ответ.
(Губин) — Да.(Алекс) — Хорошо, первый крик, первая улыбка… А скажите, как относиться к первому мату, который произнёс тот же самый ребёнок? Что такое мат, и как к нему вообще относиться, как к взрослому или как к детскому мату?(Губин) — Если он просто подражает.— А теперь представьте. Теперь представьте, ребёнок люлюкает, и наконец произносится что-то матом. Вы будете его за это бить?
(Губин) — Ну понятно.— Это был просто звук и не больше. А когда вы этому звуку придадите значение — вот тогда, и только тогда!
(Алекс) — И как плохо это, произносить такие слова сознанием или иным образом?— А вы же говорили о резонансе, вы говорили о волновых процессах, вы говорили о вибрациях, и вот вам, пожалуйста. Вы когда-то спрашивали о проклятиях, и мы вам отвечали, что да, они действительно есть, и даже физически, и даже физика и ваши науки скоро докажут это. Это действительно так. Это колебания, но они воздействуют только в том случае, если будет сказано осознанно. А осознанно — это значит, им будет дана энергия, а не просто хаос, направленное излучение, если хотите.
(Губин) — Ну т. е. нам как раз сознание, наверно, и дано для того, чтобы, так сказать, мы творили, вообще-то я так понял, ну, не физически творить, а вот именно в таком ракурсе, осмысленно.— Мы говорили вам, сознание дано вам для того, чтобы вы осознали и умели управлять материей. И вы должны были бы помнить, что мы сказали, что вы, когда пришли сюда, вам понравилось, и вы забыли истинное значение вашего прихода. И теперь, когда к вам приходят, и говорят, и зовут вас — вы не помните, не узнаёте и смеётесь, и не веруете.
(Губин) — Это вы о снах.— Не только.
(Губин) — А ещё что может быть?— Вдохновение.
(Петрова) — Вдохновение.— Минуты печали, не связанные материей.
(Губин) — А вот, ну зовут нас, допустим, а как мы можем уйти? Допустим, мы узнали всё — а как мы сможем уйти? Из тела, что ли, выйти или как?— Сколь часто мы говорили вам и сколь часто предупреждали вас, что не говорим о теле, а говорим о душе!
(Губин) — Ага.— А вы склоняетесь к самоубийству.
(Губин) — Я не о том.— О том! И именно о том, когда вы говорите о теле. Это начало.
(Губин) — Понятно.— И скоро вы договоритесь до того… а многие и идут к тому, идут с верой в Бога, убивая себя. С верой в Бога. А нужны ли вы Ему там, покойнички?
(Губин) — Простите, это вы говорили, что материя — это всего лишь «кусок мяса»? Как-то вот не так давно сказано, в этом году.— В вашем? (пауза)
(Губин) — Ну да, в нашем году, в нашем.— А вы не помните, что мы говорили, что ваша материя — это колония живых существ? Огромная колония живых существ.
(Губин) — Да, помню.— Вы не помните это?
(Губин) — Помню.— А вы должны были бы помнить, что атом — это уже семья.
(Губин) — Да.— Клетка — это множество семей, если хотите, пусть будет деревня. Орган — пусть будет страна. А ваше тело — пусть будет планета.
(Губин) — Ну да, можно так сказать.— А теперь представьте, если это планета, тогда кто вы? Кто? Вы — Ваша душа.
(Губин) — Ну… сборная тогда получается из всего этого.— Сборная? А мы говорили, что душа материальна?
(Губин) — Нет.— Это вы когда-то нам пытались доказать о четырёх граммах?
(Губин) — Нет, не я лично, насколько я помню.— Так вот вы должны научиться управлять этой планетой. Вы же учитесь управлять машинами?
(Губин) — Да.— Учитесь. И прежде чем научиться, вы разбиваете их и разбиваете себя. Рано или поздно всё-таки научитесь.
(Алекс) — Скажите, а вот понятие наше «душа», какая часть человеческая ближе всего к нему?(Петрова) — Сердце, конечно.(Алекс) — Кроме сердца, есть ещё что-то, наверно?— А мы только что говорили о нефизическом, а вы теперь предлагаете ещё и кусочек мяса.
(Петрова) — Нет, но вы же говорили, что сердцем вы можете понять многое, что сердцем нужно…— Сердцем? Что вы называете сердцем? Не те же мышцы и желудки, что качают кровь, вы согласны?
(Петрова) — Нет, конечно. Нет, нет.— Так не ищите тут душу! Не ищите её домишко где-то в одной из этих клеток! Если хотите уж так найти, так тогда уж ищите во всём! Душа в каждой клеточке, в каждом атоме. Душа — это та самая энергия, которая заставляет двигать, двигать осознанно. Помните, мы говорили вам, что когда умирает ваше тело, уходит душа, создаётся новый вид энергии, создаётся новая жизнь? Помните?
(Губин) — Угу.— Червь разложения, червь победитель.
(Петрова) — Да.— Это что? Это душа ваша? Нет, не ваша. Если хотите, это душа того же червя.
(Губин) — Ну и выход какой? Непонятно.— Выход?
(Губин) — Научиться управлять материей, допустим, чтобы проводить космические линии, чтобы мы там… Тогда, если мы научимся управлять…— Вот ваша и ошибка! Вы спрашивали, мы отвечали вам, что любой технократический путь тупиковый.
(Губин) — Ну ладно, это я согласен. А как же вы говорите, что душа во всём теле? Значит…— А вы умеете управлять этим телом? Умеете? Почему тело ваше болит, когда вы этого не желаете? Почему? Или вы пожелали это?
(Губин) — Получается, пожелали просто не сознательно.— Разве? А может, это просто хаос заставляет болеть вас, неумение управлять этим телом? Вы много забываете. Когда-то и это говорили вам. Вы спрашивали о болезнях, мы говорили вам.
(Губин) — Согласен.— Вы помните?
(Губин) — Помню.— И о старости. Вы желаете быть старым? И заметьте, ребёнок, чем больше мечтает быть взрослым, тем быстрее он взрослеет.
(Губин) — Ну да. Скажите, но всё-таки нельзя же оставаться ребёнком всю жизнь, да? — потому что ребёнок много чего не знает…— Душой?
(Губин) — А, душой. Да, даже душой. Ну, в смысле такие вещи как, допустим, ребёнок не знает, что есть обман там, или что-то ещё, а в жизни это кругом, сплошь и рядом. И чтобы просто ему выжить, ему надо знать, что он есть, — хотя бы, по крайней мере, это.— Да, вот ваш закон. «В волчьей стае, по-волчьи выть». Подчиняясь этому закону, вы так и живёте. И подчиняясь этим законам, вы никогда не научитесь ничему. Придёт время, когда ваши науки научатся и будут так сильны, что победят все болезни. Но, всё равно человечество исчезнет и без болезней. Есть множество других путей.
(Губин) — Ну а всё-таки, в конце концов, как вид, скажем, животных, обречены, да? Рано или поздно нам на смену придёт…— Если как животных, то будьте уверены — да! Ибо долго животных не держит никто.
(Губин) — А Земля нас пока ещё носит, да?— Простите, «Земля носит»? Ага! Прекрасно! А что же вы тогда не откинете свою руку? Что же вы не выкинете? Выкиньте хоть кусочек вашего тела! Почему вы не хотите этого сделать? Больно? А почему это должна сделать Земля? Мы только что вам говорили, что вы — планета… и вы не можете сопоставить! «Земля нас носит».
(Губин) — Ну, допустим, у нас ногти отращиваются, мы обрезаем, и ничего, никакой боли, всё нормально. Может, мы те же ногти на Земле?— Хорошо, давайте будем говорить на вашем примитиве.
(Губин) — Давайте.— А вы не видите в природе откидывающее ногти?
(Губин) — Листья, ветки высыхают. Ну, можно сказать, мы будем той самой веткой, которая высохнет рано или поздно.— А вы не станьте этой веткой, станьте древом! Или это так сложно? Это несложно, вам просто лень. Вы просто не хотите изменяться, вы привыкли быть такими, и будете такими. Вы привыкли в «волчьей стае», значит, и будете выть, и будете тем же волком. И если у вас не будет получаться, то вы будете говорить о своей доброте: «Я не умею лгать!» Да вы просто не умеете толком «выть»! И не можете просто найти себе место в этой «стае», и об этом сожалеете. Но чтобы оправдать себя, лжёте себе же, говоря о том, что какой я святой!
(Алекс) — Хорошо, взрослея человек, и если он останется, так сказать, дитём — уже у нас такие люди…(Петрова) — Душой.(Алекс) — Нет, душой… Душой главное и развитием своим, то таких у нас называют убогими…— А вы, пожалуйста, не путайте развитие, душу…
(Алекс) — Умственное развитие.— А мы говорили об уме? Мы говорили о разуме или о душе?
(Алекс) — Хорошо, другой вопрос…— Тогда, пожалуйста, если вы хотите, чтобы не затянулись наши споры, прослушайте ранее, чтобы не повторяться множество раз. Мы говорили вам и о разуме, и говорили о душе, и говорили об огромном их различии. И сейчас скажем коротко: мы говорим вам, останьтесь душами! Душами останьтесь, детьми! И ни слова не сказали вам о разуме. Разум же дан вам не для того, чтобы уберегли детскость. И что такое разум? Это тот же самый инстинкт, инстинкт приспособиться к данным условиям.
(Петрова) — То же самое тело.— Простите, обезьяно-человеку не нужен был разум, который есть сейчас у вас, не нужен, он и так мог жить. А теперь представьте этого обезьяно-человека сюда, здесь, и посадите его за любую из машин. Сможет ли он это сделать? Что такое разум? Это всего лишь, всего лишь выработал инстинкт. Инстинкт создал этот разум. Здесь Дарвин…
(Губин) — …прав.(Алекс) — Хорошо. Но я могу вам сказать, что вы телепатией не страдаете. Я совсем другой хотел задать вопрос, и вы не смогли его уловить, прервав меня на полуслове. Хорошо, человек, я хотел сказать, взрослея, остаётся неразвитым, называемым убогим, блаженным и так далее. Почему-то церковь их восхваляет и считает, что именно для них «Царство Божие». Расскажите на эту тему что-нибудь.— Простите, вы восхваляете, но не мы.
(Губин) — Значит, земное, так сказать, понятие, ошибочное.— Что такое церковь? Это та же самая политика, к сожалению. Это та же самая борьба за власть. И любому правителю выгодно, чтобы народ был овцой, и послушной овцой. Мы ответили на ваши два вопроса?
(Алекс) — Да, вы ответили. Правда, я не согласен с вашими ответами. Я имею право быть не согласен, как вы считаете?— Безусловно.
(Алекс) — Слава Богу. Скажите, получается…— Но, к сожалению… к сожалению, мы правы. Вы говорите о Боге, и не то что видеть, и представить-то его не можете. Вы говорите о Боге, и тут же обрисуете его чёрными красками. Вы говорите о Боге, присуждая ему роль палача. Разве не так?
(Петрова) — Бывает и так.— Любовь говорит в вас?! Вера говорит в вас?! А может, та же вера, та же привычка, чтобы был вождь стада? Почему вы говорите о Боге карающем, о Боге всевидящем, о Боге всезнающем, и очень-очень множество прилагательных приводится к тому? И заметьте, все эти прилагательные подходят к вождю стада. Вы согласны?
(Губин) — Ну да.— Далеко ли вы тогда ушли?
(Алекс) — Ну об этом вы говорите, а я говорил о другом. Всё то, чему вы нас учили, жить, чувствовать сердцем… всё это, что вы не учите.— Мы учили? Множество раз говорили вам, и повторим — мы беседуем.
(Алекс) — Но в том-то и дело, во время наших бесед вы призывали, рассказывали, что надо жить сердцем, чувствовать как-то, что-то. Именно всё то, что вы нам говорили, короче, всё это есть в этих понятиях, как убогий, блаженный. Эти люди могли очень многие вещи делать, к которым вы нас призываете: они предсказывали события в будущем, умели исцелять, помогать людям, жить для людей, отдавать себя…— Вы это признаёте? Вы это признаёте, а почему же тогда насмехаетесь над убогими?
(Губин) — Сами убогие.— Почему вы тогда над ними надсмехаетесь? Почему вы сторонитесь их? Тогда пойдите, заведите с любым убогим дружбу! Вы сможете это сделать? И вы всегда будете чувствовать себя выше его. Почему вы это признаёте и нарушаете? Так где же тогда ваша вера? Это значит, что просто пустые слова. Всё, что вы сейчас сказали, для вас пустые слова и не больше. А раз они пусты, то о какой телепатии может идти речь, если они не пережиты вами, а просто произнесены? Простите, если вы это пережили, то тогда вы сможете и жить этим. А если вы говорите «верующий» и тут же нарушаете, если вы говорите… как прекрасно вы рассказали об убогих и тут же насмехаетесь над ними — что, вы верите в убогих? И чем вы веруете? Разумом, и не больше.
(Алекс) — Далеко не каждый убогий становится святым в православной церкви. То житие, которое мне доводилось читать, убогих, действительно, и разумом, и сердцем начинаешь чуть ли не преклоняться перед ними.— Преклоняться. А что же вы тогда там же и не прочитали - «не создай себе кумира»? Почему вы там же, и те же слова произнёсшие тем же человеком, и вы сделали из него кумира? Так где же тогда вера ваша? Где же тогда вы пронялись разумом и сердцем?
(Губин) — Скажите, получается, как две параллельные жизни идут: одна по разуму — то, что мы видим, так сказать, то, что можем пощупать, поглядеть и далее, пятью чувствами своими, а вторая, значит, так сказать, половина креста — это за занавесом остаётся для нас пока. Т. е. она где-то когда-то проявляется там… ну т. е. она не проявляется, она есть, конечно, просто мы иногда замечаем, что она вроде бы есть, но большой веры в это нет, т.к. она спонтанна и…(Петрова) — Та же любовь.— И что удивительно, эти две жизни, эти две параллели проходят в вас.
(Губин) — Да, в самом деле.— Удивительно. Удивительно, что вы живёте одновременно и духовно и физически. Удивительно, что реакция души отзывается реакцией физики. А вы, не зная того, и не веруя в это, думаете, что вот эта реакция и есть настоящее и истинное.
(Петрова) — Так реакция души…(Губин) — Ну, по-моему, это не связано же.— Да поймите!..
(Губин) — Оно не может идти от одного к другому.— А мы вам и говорим, мы вам говорим, будьте внимательны, мы же говорим вам, что душа и реакция на действие души, и есть та реальность, в которой вы живёте, та самая физика, тот самый нереальный виртуальный мир, который вы считаете реалью.
(Алекс) — Наша неосознаваемая память — она ближе к нашему физическому или духовному нашему миру?— К физическому.
(Губин) — Скажите, пожалуйста…— Что такое неосознаваемая память? Это просто то же самое неумение управлять своей памятью. Хотя вы запоминаете каждое мгновение и даже запоминаете то, что не видите. Вы даже можете вспомнить, что у вас находится за спиной, хотя и не смотрели туда. Но вы не умеете управлять, вы не можете найти ту ячейку, вскрыть её и посмотреть, что находится в ней. Это всего лишь неумение управлять и не больше.
(Алекс) — Ну а как вы отнесётесь к тому, что есть такое мнение, что мы и сейчас разговаривая с Переводчиком, разговариваем с его неосознаваемой памятью?— А сколь у вас этой памяти? Почему же вы тогда не разговариваете?
(Алекс) — Ну не каждому дано.— Не каждому дано? И почему не дано? У каждого есть… А кто вам не дал? Что, кто-то извне пришёл и не даёт вам, запрещает вам?
(Губин) — Кстати, а кто же всё-таки блокирует всё это дело?— Вы кричите, что вы Бог, а оказывается есть кто-то выше вас, и кто-то вам не даёт. А что вам не даёт, окружающее или, может быть, страх пред окружающим, рождённый именно в вас?
(Алекс) — Значит, вы не против того, что разговаривает Переводчик с нами через… практически, своим подсознанием.— Решайте.
(Губин) — Скажите, пожалуйста, вот всё-таки происходит, так сказать, физическое исчезновение, разложение там в землю… ну, мы уходим в землю из праха в прах, а вот то накопленное, так сказать, оно же тоже уходит в землю? — я имею в виду вот эти вот чувства там, «тыры-пыры»… ну, они же не физические? Они произвели…— Разве?
(Губин) — Нет, они произвели реакцию на физику, на груб… ну на нашу, скажем так, на грубую физику.— О нет. Мы говорили вам о чувствах, и говорили о разнице их. Вы должны были бы помнить, что множество чувств — это чисто физическое.
(Губин) — Ну да… Я не о том…— Да, а теперь вы должны были бы помнить, что мы когда-то говорили вам, что человек умирает, и умирают его эмоции, но они никуда не исчезают. Произрастает трава, трава пожинается животными, вы пожинаете эту траву. И можно сказать смело, что, значит, вы и «пожали» этого человека с его эмоциями.
(Губин) — Ну да. На том мир и стоит, что он сам себя, как говорится, взаимоокупает, да?— Пока вы так будете рассуждать, он будет стоять только на самоокупаемости, и не больше. Рано или поздно это всё развалится.
(Губин) — Ну почему? Это 100% КПД.— Потому что вы хотите создать замкнутую систему. Вы мечтами своими хотите изолироваться от всего, быть независимыми ни от чего. В вашем понятии, стать человеком, стать Богом — это не зависеть ни от кого и не от чего. Удивительно, не правда ли? — быть в единстве и в то же время стать кусочком этого единства, а остальное не признавать.
(Губин) — А разве это плохо быть независимым?— А вы можете быть независимы? Вы хоть раз в жизни были независимы, хотя бы мгновение?
(Губин) — Ну да, вообще-то. Ну да, вообще-то, да, зависим от природы и от чего угодно, от погоды…(Петрова) — От всех, от всего.(Губин) — От жены, любовницы, друзей…(Петрова) — Скажите. Хорошо, тогда, значит, разум — это всё ерунда. Ну тогда можно ли осознать любовь полностью?— Мы никогда не говорили вам о разуме и о ерунде — это совершенно разные вещи. Мы никогда не оскорбляли ваш разум.
(Петрова) — Ну разум — это то же самое.— Мы всегда говорили вам, и повторим: разум нужен вам, нужен, чтобы познать физику. Но вы стараетесь разумом познать и высшее.
(Губин) — А, вот в чём беда!— Беда. Беда в том, что вы войти хотите в те сферы, где нет никакой физики. Вы хотите разумом, а значит, и словами. Согласитесь, что разум и слово — это синоним. Вы не можете рассуждать без слов, к сожалению. А это значит, что любовь вы хотите превратить в слова.
(Петрова) — Ну откуда мы знаем тогда, что любим, если мы не можем её осознать?— А вы множество раз… сколь ошибались, считая, что это любовь, а оказалось увлечение, и быстро переходящее? Разве нет такого? Вы всегда уверены, что вы любите?
(Петрова) — Нет.— Вы всегда уверены, что это любовь?
(Петрова) — Нет.— Вы всегда уверены, что это горе? Вы всегда уверены в своих чувствах или нет?
(Петрова) — Нет, конечно, не всегда.— Не всегда. А если быть точнее, никогда. И вы простите, если бы вы были уверены в любви, вы бы никогда не спрашивали нас о ней.
(Петрова) — Ну естественно, поэтому и спрашиваю.— Значит, вы не уверены в любви.
(Петрова) — Не уверена. А где взять эту уверенность?— Почему? А потому что вы хотите понять её и переложить её на слова.
(Петрова) — Нет, хочу осознать.— Осознать.
(Петрова) — Это всё-таки важная часть нашей жизни — любовь, если не сказать, что это всё.— Осознавайте, но только не станьте одним из фанатиков. Простите, проявление фанатизма есть во всём.
(Петрова) — Ну конечно.— Когда-то говорили вам и повторим: вкушайте небесную пищу, вкушайте, но не забывайте и о земной. Вы же, чтобы легче было вкушать эту пищу, уходите от земных дел, считая, что так выгодно Богу. Удивительно, вы знаете, что выгодно Богу, хотя не знаете даже самого Бога.
(Губин) — Скажите, пожалуйста…(Петрова) — (шёпотом) Тихо! Давайте без голоса!— И о шёпоте.
(Петрова) — О шёпоте?— Если мы слышим, как идут ваши электронные часы, почему же мы не должны слышать ваш шёпот?
(Петрова) — Даже это слышите!(Алекс) — А вы про какие часы говорите?(Петрова) — А они мешают?(Губин) — Они очень мешают?(Алекс) — Прокомментируйте наш шёпот.(Губин) — Да хватит тебе!— Зачем? (пауза) Зачем?
(Петрова) — Ну это незачем…— Зачем мы ведём множество пустых разговоров?
(Петрова) — И сейчас вы считаете, пустой разговор?— Что бы мы ни сказали, вы всегда будете считать, что мы уходим от ответа, что мы увиливаем, как вы говорите, что мы пытаемся и хотим закружить вам голову, и не даём вам ничего нового. А почему? Да потому что вы — глухая стена. И брешь найти в ней очень трудно. Вы заложили себя, вы одели на себя колпаки, те самые ночные колпаки, что раньше одевали, чтобы лучше спалось. И, к сожалению, вы забыли и не хотите их снимать никогда. И когда ветерок начинает шевелить ваш колпак, вы всего лишь только сильнее натягиваете его, чтобы не просквозило. «Ай, не дай Бог! Что подумают окружающие? Что подумают другие?» Вы даже завидуете, вы завидуете убогим, потому что вы чувствуете, что они свободнее вас, они могут делать что хотят. И вот эту зависть вы скрываете даже от себя. И вы уже говорите себе, что вы завидуете не их свободе, а завидуете тому, что они могут лечить, потому что они святые, потому что они могут предсказывать. Этому вы завидуете? Да не этому — вы завидуете их свободе. Вы завидуете тому, что мнение не окружающего, а своё внутреннее для них главное. А что делаете вы? Вы стараетесь этот колпак натянуть аж до пят.
(Губин) — Можно вас спросить? Вы как-то сказали, что, значит, мы должны к вам прийти, взять, спросить у нас силу какую-то. Вы не о силе глупости говорили, часом? Потому что другой силы, чем мы сильны, я пока не вижу.— О нет! Мы никогда не говорили, и никогда не хотим и не будем оскорблять вас. И если мы говорим, что вы глупы, то говорим это лишь с надеждой…
(Губин) — Чтобы поумнели.— Конечно! Разве вы говорите идиоту, что он идиот? Он всё равно этого не поймёт. Вы согласны?
(Петрова) — Да.(Губин) — Почему, я лично…— Вы накажете ребёнка только для того, чтобы научить его.
(Губин) — Да, у нас почему-то очень хорошо получается учить через наказание, через страх.— Да, к сожалению, это так. Мы говорили вам, что множество-множество чувств замешано на страхе. К сожалению, и любовь замешана на страхе. Именно та любовь, которой вы владеете, а не той истинной. Вы боитесь, и даже когда говорите, что вы не ревнивы, всё равно есть боязнь, боязнь потерять, боязнь, что не так поймут, боязнь обидеть, боязнь быть не услышанным. И мы говорим вам, страх и гордость — вот, а всё остальное, к сожалению, чем вы владеете, это смесь страха и гордости. К сожалению, это так.
(Губин) — Красное и чёрное.— И когда вы говорите о любви, то мы видим в вас гордость. Гордость. И чем красивее вы говорите о любви, тем больше этой гордости — вот что страшно, вот что страшно в вас. Вы возвышаете себя, вы поднимаете себя на фальшивые высоты, которые не существуют. Вы строите себе холмики и считаете, что это горы, на которые вы поднялись и хотите… (Обрыв.)